дьявола. Правда, он слишком прямолинеен и успел нажить массу врагов не только среди язычниками, но и среди христиан.
– Можешь на нас положиться, божественный Авит, – склонился перед императором в поклоне Дидий. – Мы сделаем все, что в человеческих силах.
Дело высокородному Дидию предстояло нелегкое, и сиятельный Афраний почти искренне выразил ему свое сочувствие. Шутка сказать, комиту финансов предстояло найти и привести к власти человека, сочетавшего в себе римский дух и воистину дьявольскую изворотливость. А в случае неудачи римский патрикий рисковал если не головой (вряд ли константинопольцы рискнут казнить посла), то, во всяком случае, опалой. Ибо божественный Авит, не в обиду ему будет сказано, не любит простофиль.
– Ты мне лучше скажи, могу ли я положиться на Ореста, сына Литория? – угрюмо бросил болтливому соратнику тяжело отдувавшийся Дидий.
– Можешь, – твердо сказал Афраний. – Во-первых, Орест честолюбив, а божественный Авит твердо обещал ему место комита агентов в случае успеха миссии, а во-вторых, он ненавидит варваров вообще и дукса Ратмира в частности больше, чем мы с тобой.
– Но ведь он долго жил среди гуннов?
– Вот я и говорю, – кивнул Афраний, – у него было достаточно времени, чтобы их невзлюбить.
Честно говоря, выбор божественного Авита Афрания удивил. Дидий был далеко не глупым человеком, но ужасно ленивым. Что, кстати говоря, помешало его карьере при божественном Валентиниане. Неужели Рим настолько оскудел мужами, что для серьезного и опасного дела не нашлось более решительного человека? Или Дидий тоже ширма, подобно Эмилию? Но в таком случае кого же тогда следует считать истинным главой этой миссии? Эгидия? Или все-таки Ореста? Первый был отважен, но прямолинеен. А вот о втором Афраний не знал практически ничего. Двадцать лет – срок вполне достаточный, чтобы из мелкого змееныша вырос большой и опасный гад.Глава 2 Выбор
Император Маркиан скончался в тот самый день, когда римляне ступили на византийскую землю, и к тому времени, когда посольство божественного Авита достигло наконец стен Константинополя, его уже похоронили. В столице царил хаос. Римлян здесь явно не ждали, а потому и встретили без особой пышности. Высокородному Эмилию пришлось обращаться за помощью к частному лицу, дабы не ночевать в холодную осеннюю погоду на улице. Сиятельный Аспар, давно уже переваливший рубеж шестидесятилетия и не занимавший в данное время никакой должности, тем не менее почел своим долгом принять незваных гостей и окружить их почетом и вниманием. Сын варвара Бастого, проживший бурную и полную превратностей жизнь, одержавший за свою карьеру много блистательных побед и потерпевший немало поражений, доводился родным дядей по матери сиятельной Пелагее, супруге покойного Маркиана и сестре предыдущего императора Феодосия. Собственно, именно женитьбе на этой строгой и благочестивой женщине Маркиан и был обязан своим неслыханным возвышением. Увы, все преходяще в этом мире, в том числе и земная жизнь как людей простых, так и высокопоставленных. На эти смиренные слова сиятельного Аспара римляне ответили сочувственными вздохами. Смерть божественного Маркиана хоть и осложняла посланцам Авита задачу, но отнюдь не снимала с них ответственности за ее решение. Это понимали все римляне и в первую голову высокородный Эмилий, возглавлявший почетную миссию.
Дворец сиятельного Аспара, где остановилось римское посольство, если и уступал императорской резиденции, то только размерами, но отнюдь не роскошью убранства. Бывший магистр пехоты был сказочно богат и не собирался прятать свое богатство от чужих завидущих глаз. Римским патрикиям оставалось только восхищенно цокать языками, разглядывая изукрашенные стены, изящно сработанную мебель и золотую посуду, усыпанную драгоценными каменьями, да вспоминать о собственных утраченных кубках, из которых ныне пили вино вандалы Гусирекса.
– Так ведь Гусирекс умер, – обрадовал римлян Аспар, широким жестом приглашая их к столу. – Теперь у вандалов новый вождь.
– Откуда такие сведения, патрикий? – спросил осторожный Дидий. – И нет ли здесь ошибки?
– Сведения получены мною из надежного источника, – вздохнул Аспар, собственноручно подливая вино в кубок сидящего рядом Эмилия. – Сиятельная Евпраксия недавно вернулась в Константинополь с младшей дочерью Фетиньей. А ее старшая дочь Евдокия стала женой Янрекса.
Римские патрикии переглянулись. О давней любовной связи Янрекса с Евпраксией, вдовой божественного Валентиниана, знали все присутствующие, и многие, в их числе Эмилий, полагали, что эти давние отношения, в конце концов, завершатся браком. Но мудрый Гусирекс, стоявший на пороге могилы, рассудил иначе, женив своего внука на дочери римского императора. Скорее всего – с далеко идущими целями. Это предположение, высказанное высокородным Дидием, нашло горячий отклик в душе Аспара. У последнего с вандалами были свои счеты. Именно Гусирекс, внезапно вторгшийся в Африку, разбил в пух и прах византийские легионы под командованием магистра Аспара, похоронив тем самым его надежды на императорский титул.
– Если мы не остановим вандалов, то рано или поздно они приберут к рукам и Рим, и Константинополь, – процедил сквозь зубы Аспар, бросив при этом на римлян взгляд полный злобы и насмешки. Злоба, естественно, предназначалась вандалам, а насмешка – патрикиям, позволившим варварам ограбить до нитки Вечный Город.
– Божественный Авит послал нас в Константинополь с единственной целью: заключить с императором Маркианом союз против князя Верена и его внука, – начал излагать суть своей миссии Эмилий. – Рим готов поступиться многим и ждет от Константинополя ответного шага. Я полагаю, что смерть божественного Маркиана не может помешать нашему сближению. Быть может, сиятельный Аспар, ты назовешь нам имя преемника почившего императора, дабы мы могли обратить к нему свои взоры.
– Увы, комит, ты видишь перед собой всего лишь отставного чиновника, не искушенного в дворцовых интригах, – развел руками любезный хозяин. – Но краем уха я слышал о предстоящем браке магистра двора Прокопия с сиятельной Фетиньей, младшей дочерью божественного Валентиниана и Евпраксии. Возможно, именно Прокопия сиятельная Пелагея прочит в императоры Византии.
Более ничего существенного Аспар не сказал, просто потому что не доверял римским патрикиям. Да и с какой стати ему выкладывать свои горести и заботы незваным гостям. Впрочем, среди римлян нашлось достаточно расторопных людей, чтобы в течение нескольких дней прояснить ситуацию, сложившуюся вокруг опустевшего императорского трона. К слову, сам трон, сработанный по заказу Константина Великого еще в пору расцвета Великого Рима, послам божественного Авита показали. Сделал это любезный евнух Феофилакт, один из самых близких к вдовой императрице людей. Трон, что и говорить, внушал уважение как своими размерами, так и драгоценными украшениями, которыми он был облеплен сверху донизу. Либию Северу, юному пасынку высокородного Эмилия, особенно понравились позолоченные львы, охранявшие покои византийских владык. Он даже погладил одного из них. Металлический лев не снес подобного самоуправства, поднялся на ноги и зарычал, чем едва не довел до обморока впечатлительного комита Дидия. Феофилакт снисходительно разъяснил изумленным римлянам, что зверь этот – произведение искусного мастера, а вовсе не природы, и предназначен для того, чтобы пугать глупых варваров и подчеркивать тем самым силу и величие византийских владык. Высокородный Дидий был слегка смущен этой отповедью и даже счел нужным извиниться перед польщенным евнухом за свое глупое поведение.
– Я был бы тебе очень обязан, светлейший Феофилакт, если бы ты поспособствовал моей встрече с сиятельной Пелагеей, – почти шепотом попросил евнуха об услуге Дидий.
– Но императрица в трауре, – поморщился постельничий. – Она общается только с Богом и его служителями.
– Именно поэтому я и обращаюсь к тебе, светлевший Феофилакт, зная о твоем влиянии и уме, – ласково улыбнулся собеседнику римский патрикий. – Только ты способен помочь мне выполнить поручение, данное божественным Авитом. А в залог нашей дружбы я прошу тебя принять этот скромный дар.
«Скромный дар» обошелся римской казне почти в пять тысяч денариев, но Дидий не жалел о потраченных деньгах, ибо в лице постельничьего Феофилакта он обрел сразу и союзника и осведомителя.
– Значит, вопрос можно считать решенным? – прямо спросил у евнуха Дидий.
– Преемником божественного Маркиана будет сиятельный Прокопий, в этом ты можешь не сомневаться, патрикий, – охотно подтвердил Феофилакт. – Императрица Пелагея своего решения не изменит, несмотря на происки врагов.
– А как же сиятельный Аспар?
– Аспар и его сыновья – еретики и варвары, – зло просипел евнух. – Ни патриарх, ни Константинопольский Сенат не согласятся с их возвышением. Не знаю, готова ли тебя принять императрица, высокородный Дидий, но встречу с Прокопием я тебе организую завтра.
О разговоре с евнухом комит финансов в тот же вечер рассказал Эгидию и Оресту. Дабы избежать лишних ушей, римлянам пришлось спуститься в сад, несмотря на довольно холодную погоду. Впрочем, сад был разбит во внутреннем дворе, окружен высокими стенами, а потому пронизывающего ветра, дувшего с моря, здесь почти не чувствовалось. Патрикии укрылись в небольшой беседке, закутались в шерстяные плащи и наконец-то смогли обменяться впечатлениями.
– Армия на стороне Аспара, – поведал о своих открытиях Эгидий, – но дворцовая гвардия поддерживает Прокопия. Впрочем, колеблющихся немало и в рядах армейских комитов. Если бы речь шла об одном из сыновей
