напарнику.
— Ничего не скажешь… смекалистые ребята!
Парашютист побледнел, яростно схватился за рукоятку, но тут же ее выпустил.
— Где это вы раздобыли крюк?
— В лавочке, конечно, ловкач ты этакий! — ответил Жако, расхохотавшись. И он налег на рукоятку, подмигнув Мимилю. Две бадьи были так тяжелы, что парням показалось, будто трос лебедки не сдвинулся с места. От напряжения мышцы на шее вздулись, ребята закрыли глаза.
Спаренные бадьи поднимались гораздо медленнее, и, несмотря на выигрыш в количестве, получался проигрыш во времени.
Но вскоре четыре подъемщика привыкли к дополнительной тяжести и темпы работы настолько убыстрились, что в очереди теперь стояло уже не больше одной бадьи. Парни, приставленные к каждой лебедке, настороженно следили за своими противниками. Жако орал, не оборачиваясь:
— Не лезь ты из кожи вон, черт возьми! Надо оставить хоть несколько бадей для других. — И тут же говорил шепотом напарнику: — Пошевеливайся, Мимиль, не то они нас переплюнут!
— Посмотрите?ка на этих бахвалов, — кричал в свою очередь парашютист, — настоящие петухи: вся сила у них в глотке.
И шахты подъемников, словно рупоры, громко разносили веселые голоса парней.
Доски помоста гнулись под тяжестью бадей с бетоном, и подносчики каждый раз придумывали новые шутки.
— Эта бадья для министерства…
— А вот эта для Акционерного общества…
Вдруг сверху донесся голос Ахмеда:
— Эй вы, потише, больше не успевай!
Жако выпрямился, уперся руками в бока, дважды проделал упражнение для корпуса и с торжествующим смехом обернулся ко второй лебедке. Парашютист, продолжавший крутить рукоятку, пожал плечами. Жако сказал очень громко Мимилю:
— Придется пополнить бригаду на покрытии. Бедняги… — и проревел, обращаясь к парашютисту: — …они прямо с ног сбились там, наверху!
И он тотчас же прицепил две новые бадьи, появившиеся во время этой короткой передышки.
Шум гравия, перекатываемого лопатами, становился все громче, подносчики тащили бадьи чуть ли не бегом, и дощатый помост ходуном ходил у них под ногами.
В шесть часов прозвучал свисток, и оживление, царившее на стройке, сразу прекратилось. Но рабочий день не кончился, как обычно. Люди оставались на местах в нерешительности. Бадьи были подняты лишь на греть высоты здания. Жако решительно взялся за рукоятку, и обе бадьи мигом взлетели на пятнадцатый этаж. Наверху Ахмед и Али опорожнили их, и несколько камешков упало вниз, ударяясь о стенки шахты. Жако, кряхтя, потянулся. Но тут он заметил, что длинный Шарбен и его рыжий помощник стоят сзади с новой бадьей. Тогда Жако снял пустую бадью, отдал ее взамен полной, еще раз поднял бетон на пятнадцатый этаж и остановил лебедку только тогда, когда услышал, что двое алжирцев опорожнили и эту бадью.
Потом обмотал вокруг шеи кашне, надел свою рабочую блузу, застегнул ее и, бросив Мимилю: — Пошли? — устремился вверх по лестнице. Мимиль последовал за ним.
— Куда вы? — крикнул Шарбен.
Жако отозвался с третьего этажа:
— Хочу посмотреть, что делается наверху.
Шарбен и Рыжий побежали вслед за ними. Парашютист с Октавом тоже.
Добравшись до покрытия, они заметили, что уже наступила ночь. Ларидон, Моктар, Вислимине и Салем укладывали в опалубке последние бадьи бетона. Рири убирал обрезки проволоки и свои кусачки. Панталон, спустив засученные рукава на свои огромные ручищи, с трудом застегивал обшлага. Али соскабливал с бадьи лопаткой присохший бетон. Хуашуш ходил взад и вперед, подбирая инструменты. Виктор сидел на краю опалубки, свесив ноги над бездной, и курил.
Жако, Шарбен, Мимиль, Рыжий, парашютист и Октав встали в ряд перед покрытием, сделанным после того, как выключили ток. Парашютист вынул сигарету, закурил и пустил пачку по рукам. Когда пачка вернулась, он, не глядя, пощупал ее, скомкал и бросил. Все смотрели как зачарованные на железобетонное покрытие.
— Можно сказать, что мы его подняли на собственном горбу, факт, — прошептал Жако.
— Да уж хозяин тут ни при чем! — добавил Шарбен.
Мимиль насмешливо крикнул:
— Мы перекрыли хозяина с перекрытием! — и рассмеялся. Остальные удивленно посмотрели на приятеля, словно он заговорил на иностранном языке. Смех Мимиля сразу оборвался. Рири лениво потянулся и вздохнул:
— Черт возьми!.. До чего спать хочется!
Ветер затих, сырая холодная пелена тумана незаметно окутала все кругом.
Вдали морем сверкающих огней расстилался Париж. Железные дороги и шоссе казались светящимися пунктирами. По дорогам бежали легковые и грузовые машины, похожие на светлячков. Сияли красные и зеленые семафоры станции Антони, сверкали желтой россыпью неоновые лампы. Из долины, словно вздох облегчения, доносился приглушенный шум.
Ребята выпрямились и застыли на месте, любуясь панорамой.
— Вот это да!.. — прошептал Жако.
— Да! — хрипло подтвердил Панталон. Он откашлялся и изо всех сил топнул по свежему бетонному настилу, словно вся долина находилась у него под ногами.
Виктор с трудом поднялся.
— Пошли, что ли?
Никто не отозвался. Виктор подошел к лестнице и стал спускаться. Слышно было, как он нащупывал ногой перекладины и пытался что?то насвистывать.
Рири заметил, зевая:
— Мы притащили его сюда… чтобы вас заменить… Он работал на террасе… Не больно себя утруждал.
Он потер свои отяжелевшие веки двумя пальцами, перебирая в воздухе остальными, и прибавил:
— Виктор говорит, надо быть ослом, чтобы так убиваться на работе. А тем более, когда нет хозяина, который тебе платит.
— Может, как раз поэтому мы и работаем за троих, — нерешительно проговорил длинный Шарбен.
Они все еще не могли оторвать глаз от развернувшейся внизу панорамы. Рири громко чихнул; тогда ребята вдруг задвигались, подняли воротники, засунули руки в карманы, вобрали голову в плечи и один за другим стали спускаться по приставной лестнице.
В ночной тишине раздался странный шорох: это ветер пробежал по стреле подъемного крана.
— Обошлись и без тебя, — прошептал Жако совсем тихо, себе под нос.
* * *
Всякий раз, когда Клод Берже пытался, заикаясь, сообщить какую?нибудь новость, рассказ его затягивался до бесконечности. А история была очень проста: Милу опять оказался на мели. В последний раз, последний по времени, он устроился грумом в отель «Лютеция». Нарядившись в форму с блестящими галунами, он целые дни торчал перед подъездом отеля, на бульваре Распай. Вчера, захлопывая дверцу автомобиля, он прищемил хвост вечернего платья от Жака Фат, в котором была дочь какого?то министра, и вырвал целый клок. Милу тут же выставили вон.
Клод рассказал все это Жако, зайдя за ним в семь часов вечера. Ребята должны были собирать деньги в пользу бастующих. Но из?за того, что Клод заикался на каждом слове, они сильно задержались. Да он еще вздумал любезно расспрашивать мать Жако о здоровье сынишки. Кашель и рвота у Лулу не прекращались. В больнице все врачи по очереди осматривали его, но были согласны только в одном: надо
