Он вздохнул, засунул руку за найлоновую драпировку и вытащил свой портфель.
— Пусть люди не говорят, что мы одни ничего не дали, — прошептал он.
И вручил им сто франков.
Остановившись перед дверью Бэбэ, Жако сказал:
— Иди туда один…
— Что ты, ведь я даже не работаю на стройке, — Ритон закашлялся, отдышался и спросил: —Чего ты боишься?
Жако пожал плечами и постучал.
— Скорее входите, дети мои, — сказала мадам Тасту, — не то холоду напустите.
Бэбэ гладила в столовой. При виде Жако она замерла с поднятым утюгом в руке.
— Добрый вечер, Ритон. Добрый вечер, Жако
— Добрый вечер, Бэбэ, — ответил Ритон.
Бэбэ поставила утюг и выключила его.
Ритон принялся объяснять, зачем они пришли, а девушка, схватив охапку выглаженного белья, открыла дверцу шкафа и скрылась за ней. Она вышла оттуда, лишь когда услышала, что Жако благодарит ее мать за несколько стофранковых билетов.
— Спасибо, мадам Тасту.
— До свиданья, Бэбэ.
— До свиданья, Ритон. До свиданья, Жако.
Они уже вышли на улицу и поправляли кашне, когда дверь у них за спиной снова открылась. На пороге показалась Бэбэ; придерживая обеими руками воротник кофточки, она приблизилась к Жако. Ритон, не оборачиваясь, шел вперед.
— Ритон, подожди меня! — крикнул Жако.
Но Ритон сделал вид, что ничего не слышит, и продолжал свой путь, напевая вполголоса.
— Жако, — сказала Бэбэ, — Жако…
Она помедлила в нерешительности.
— Жако, мне, право, было бы очень неприятно, если бы я узнала, что ты на меня сердишься.
— Подумаешь… не из?за чего.
Она поискала его глаза и, найдя их, прошептала ласково:
— Ты прекрасно знаешь, что есть за что. Я плохо поступила с тобой. Но мне больно подумать, что ты на меня сердишься. Особенно теперь, когда у вас неприятности на стройке. В такое время мне бы хотелось быть рядом с тобой, Жако.
— Это зависело только от тебя…
— Я знаю, Жако, знаю, но бывают такие обстоятельства… словом, такова жизнь…
Бэбэ была в одной кофточке и дрожала от холода. Она пробормотала:
— Были причины, и потом, что там ни говори, любовь, Жако…
Ритон закашлялся вдалеке, он уже прошел метров тридцать.
— М — да… любовь к собственной машине!
И Жако побежал догонять Ритона. Перед дверью дома, где жили Леру, мать Жако знаком подозвала обоих парней и, обхватив их за плечи, прошептала:
— Я хотела вам сказать: не ходите к Вольпельерам. Они сейчас сидят совсем… ну, словом, без гроша…
«' *
В бистро у мамаши Мани все стулья были сдвинуты в кружок у печки. Крышка чайника подскакивала с жалобным присвистом. Теплые куртки, пальто, плащи, кашне были навалены на столе у самой двери.
Огонь деловито гудел в печке, ласковое тепло разливалось по телу, и глаза парней невольно смыкались. Усилием воли они разлепляли веки, смотрели вперед невидящим взглядом и снова опускали их.
— Пойду?ка я спать, — заявил Рири.
Он было привстал, охая, со своего места, но тут же плюхнулся обратно. Уселся верхом на стуле, положив подбородок на спинку и лениво свесив руки. Затем повернул голову, прижался к спинке щекой и подобрал ноги под стул.
— Скоро одиннадцать, — заметил Жюльен.
— Завтра вставать… в пять утра, — вздохнул Октав среди наступившего молчания.
Скрипнуло несколько стульев, но парни, лишь на миг оторвавшись от соломенных сидений, устроились еще удобнее.
— Хорошо здесь, — прошептал Жако.
/пелезная кровля громыхала под порывами ветра, слышно было как в канаве чуть потрескивал лед.
— Всю бы жизнь так просидел… — опять пробормотал Жако.
Со всех сторон послышалось довольное ворчание. Ритон стал напевать какую?то мелодию. Можно было даже различить слова:
…Я столько в жизни перенес, что сам себя не узнаю…
— Здорово сказано, — похвалил Жако, — Это ты сочинил?
— Нет. — Ритон промурлыкал еще несколько тактов и добавил: — К сожалению!..
Хотя парни пребывали в каком?то оцепенении, они привскочили с мест, когда ученик Дюжардена Тьен сообщил, что сегодня утром к Лампенам приходили жандармы. Тьен осторожно расспросил их. Оказывается, они явились из?за «сына Аампена, справлявшегося о досрочном призыве в армию». Морис, как видно, серьезно подумывал о том, чтобы отправиться в Индокитай. Ребята сошлись на одном: надо всеми силами помешать приятелю сделать эту глупость. Морис мог бы, например, работать на Новостройке. Правда, в настоящее время там забастовка… но это хоть немного встряхнуло бы его. Во всяком случае, Мориса слишком долго оставляли одного.
— Вечно так бывает: стоит людям попасть в переделку, как о них забывают, а потом ума не могут приложить, почему все так получилось. То же самое и с беднягой Полэном. Разве кто?нибудь о нем позаботился?
— Говорят, он ушел от Эсперандье.
— Говорят, он поселился в заброшенной хижине на холме и перебивается кое?как поденной работой.
стал напевать Мимиль.
— Тебя словно за язык кто тянет, не можешь не сморозить какую?нибудь глупость, — строго оборвал его Жюльен.
— Надо бы навестить Полэна. Ведь у него жена, ребег нок, знаешь… — вздохнул Милу.
— Ну, если с каждым столько возиться, далеко не уедешь… — устало протянул Жако.
— Знаешь… ты говоришь в точности, как Мунин, — сказал Ритон необычным для него злым голосом.
Жако прикусил язык. Почесав руку, он промолчал.
Было решено зайти всей компанией к Морису, и все снова погрузились в дремоту, пока Шантелуб не заговорил о сборе средств для бастующих. По его мнению, не следует ограничиваться Гиблой слободой, нужно обойти и соседние кварталы, где люди побогаче. Все с ним согласились. Завтра же надо будет переговорить с длинным Шарбеном и разделить поле деятельности с ребятами из Шанклозона. Шантелуб думал, что хорошо бы также организовать сбор средств в кинотеатре в следующую субботу. С разрешения владельца кинотеатра можно будет выступить с коротенькой речью в антракте…
