Оглушительный хохот поддержал его. Ла Суре вошел в барак и принес оттуда литр красного вина и пивную кружку. Когда он вручил кружку Эжени Дюверже, глаза ее округлились от удивления.
— Это наша самая маленькая модель, — проговорил в виде извинения Ла Суре. — Посудой мы не богаты.
Брызнула струя красного вина, такого густого, что при бледном свете зари оно казалось совсем черным и вязким, как деготь. Вина было налито еще только на донышке, когда женщина — депутат отстранила кружкой горлышко бутылки.
— Да ты не жадничай, Ла Суре, — крикнул папаша Удон.
— Ведь я только что пила кофе с молоком, — прошептала Эжени Дюверже.
Но ее замечание потонуло в безжалостном смехе и гуле голосов. Ла Суре с сокрушенным видом наполнил кружку до краев. Женщина — депутат посмотрела на вино взглядом мученицы, зажмурилась, выпила залпом все до дна, открыла подернутые влагой глаза, судорожно глотнула воздух, словно у нее комок застрял в горле, и среди всеобщего ликования потрясла над головой пустой кружкой.
* * *
С самого утра работа началась в том же напряженном темпе, что и накануне. Как только первые замесы бетона были готовы, лебедки застрекотали наперебой. К тому же почти каждый час вводилось какое?нибудь усовершенствование. Если раньше бетон приготовляли на полпути между цехами и зданием, то теперь все его производство сосредоточили в цехах. Рабочие работали под крышей, к тому же под рукой у них всегда были песок, вода и цемент. Правда, подносчикам приходилось проделывать путь вдвое длиннее, но зато сам процесс производства сильно упростился.
Во время обеда папаша Удон предложил делегатам по* ставить третью лебедку.
— Тогда мы тут же начнем подымать кронштейны и балки для установки карниза.
Подумав, Баро ответил:
— Трудновато будет. Придется снять людей со второго объекта, с покрытия или с бетона.
Жако закрыл свой котелок.
— Вот что, — сказал он, — мы уже пообедали и можем сейчас заняться лебедкой.
Он замолчал, ожидая ответа. Все рабочие смотрели на него. Жако опустил голову, но сразу же поднял ее, услышав протяжный свист. Ла Суре сидел с неподвижным лицом, положив на стол сжатый кулак. Потом, отставив большой палец, он пронес кулак мимо своего рта, глаз, лба, указывая пальцем прямо на потолок. Это движение сопровождалось монотонным свистом.
— Идем, что ли, Клод? — бросил Жако, вставая.
— Идем, что ли? — бросил Шарбен Рыжему, вставая.
Жюльен, Октав, Мимиль и парашютист отправились за ними. Рири лениво потянулся, протер глаза и тоже вышел из столовой.
Лебедку притащили к подножию здания. Решено было установить ее не внутри, а снаружи. Блок можно будет прикрепить к балке, торчащей из окна пятнадцатого этажа. Пока рабочие суетились вокруг лебедки, Жако и Клод, взявшись за концы балки, стали подниматься с ней по лестнице без перил. Балка была длинная и тяжелая. При поворотах приходилось держаться у самого края лестницы. Через каждые два этажа парни опускали балку, чтобы передохнуть.
Наклонившись над пролетом с высоты одиннадцатого этажа, Клод заметил, что, если сорваться при повороте, пожалуй, и костей не соберешь.
— Факт! А главное, теперь и по социальному обеспечению ни шиша не получишь! — ответил Жако.
Парни вытерли лоб и поудобнее уложили балку на плече. Добравшись до пятнадцатого этажа, они сбросили свою ношу на пол, подошли к оконному проему и стали вести переговоры с товарищами, оставшимися внизу. После шумных споров и криков пришли к соглашению, что третье окно лучше всего подходит для установки балки.
— Примерьте… высуньте ее в окно… посмотрим расстояние… — орал Шарбен.
Жако и Клод приподняли балку и положили ее на подоконник.
— Назад. Нем… го! — надрывался Шарбен.
— Берись за задний конец! — сказал Жако.
Клод положил правую ладонь на торец балки, взял ее снизу левой рукой и, поднатужившись, поднял тяжесть в восемьдесят килограммов. Жако со своей стороны обхватил конец балки обеими руками.
— Раз, два… взяли!
Жако и Клод вместе потянули балку на себя, но она своей тяжестью увлекла их за собой, и они упали на спину. Клод испустил пронзительный вопль. Жако, высвободив из-под балки ноги, вскочил, отряхнул штаны и подбежал к товарищу. Клод стоял на коленях, прижавшись лбом к балке, и тряс сзади себя левой рукой, судорожно прищелкивая пальцами.
К наличнику двери была приставлена длинная доска. О нее, словно таран, ударилась балка, на торце которой лежала правая рука Клода. И вот все полетело на пол: доска, балка и Клод. Правая рука Клода оказалась вытянутой вдоль доски, по необъяснимой причине лежавшей теперь перпендикулярно к балке.
— Вытаскивай руку, черт возьми, и вставай! — крикнул? Како.
— Оставь меня! Не трогай, мне больно! Пошевелиться не могу! — простонал Клод.
Он уже не заикался. Жако даже вздрогнул от неожиданности.
В доске, приставленной к наличнику двери, торчал длинный гвоздь. На его конец и напоролся рукой Клод, когда балка, как таран, ударилась о доску.
Теперь правая рука Клода была одновременно пригвождена и к балке и к доске. Жако все еще никак не мог понять, что произошло.
— Я рукой шевельнуть не могу, — жаловался Клод. — Ее зажало между балкой и доской. Ой! Больно, не трогай балку, ты тащишь с ней мою руку, раздираешь ее, кости ломаешь. Брось, Жако! Брось, оставь меня!
Жако встал на колени, ощупал доску, заглянул под нее и наконец заметил шляпку гвоздя. Он встал и провел рукой по лбу. А Клод все продолжал говорить, говорить без умолку, ничуть не заикаясь:
— …У меня больше нет руки. Но как же это случилось?
Ничего не понимаю, черт возьми, зачем только я сюда пришел, черт подери!
Жако наклонился к его уху:
— Послушай меня, Клод.
— Нет!
— Послушай же меня, Клод, ты соберешься…
— Нет, говорят тебе!
— Послушай меня. Ты соберешься с духом. Стиснешь зубы на одну только минутку. Это пустяки.
— Нет, говорят тебе! Ты ведь не глухой! Я подыхаю, понимаешь ты или нет?
— Послушай, Клод, подумай о стройке…
— Что ты там мелешь…
— Говорят тебе, сейчас не время затевать истории. Не время будоражить людей. Подумай о забастовке, подумай о строительстве… подумай о ребятах, черт возьми!
Клод наконец замолчал.
— Клод, ты стиснешь на минутку зубы и закроешь глаза.
— Ладно, только поскорей, делай поскорей!
Жако выпрямился и заговорил спокойно, словно рассказывал занимательную историю. Вспомнил об утреннем выступлении женщины — депутата. Не переставая говорить, схватил руками доску в том месте, где была шляпка гвоздя, и потянул сперва тихонько, потом все сильнее и сильнее. Но тут все пришло в движение: доска, балка и рука Клода. Несчастный взвыл.
— …и потом она сказала — это я про депутата, — что все парни с других строек следят за нашей борьбой…
Жако встал, обошел вокруг балки и, подойдя к окну, взглянул на стоявшего на коленях Клода: рука его была зажата между балкой и доской, образовавшими букву «Т».
Вдруг он услышал снизу крики ребят, которые устанавливали лебедку.
