- Пел славу Вильгельму, ничуть не сомневаюсь. Уж такая это нация.
Корнилов закрыл глаза, что-то вспоминая, а затем спросил:
- Итак, где вы предполагаете нанести удар по Людендорфу?
- В районе Магдебурга, это самый удобный участок из всего нашего фронта от Гамбурга до Дрездена. Создав двукратное превосходство сил над немецкими заслонами, мы легко сможем выйти на оперативный простор и, придерживаясь железнодорожных путей, будем двигаться в направлении Фракфурт-на-Майне и Дармштадта. Чем быстрее мы будем продвигаться к Рейну тем, меньше возможностей будет у Людендорфа эффектно противостоять нашему наступлению.
- А почему все-таки Магдебург? – уточнил верховный.
- До того как Людендорф развернул перед нами свой заслон, наши солдаты успели занять Магдебург и, форсировав Эльбу, создали на противоположном берегу прочный плацдарм. В этом месте через Эльбу проходит железнодорожный мост способный пропускать как пехоту, так и бронепоезда любых типов. Людендорф дважды пытался выбить нас с этого плацдарма, но орудия наших бронепоездов всякий раз отражали немецкие атаки. Едва только Сверчков доложил мне о действиях противника, я немедленно перебросил под Магдебург бронепоезд с тяжелыми морскими орудиями, благодаря которым и удалось отразить последующую контратаку противника. Тогда Людендорф бросил в наступление никак не меньше двух полков.
- Не боитесь, что под Магдебургом Людендорф окажет нам яростное сопротивление? Ведь он отлично понимает значение этого железнодорожного моста.
- Нет, ваше превосходительство. Не думаю, что собранные под Магдебургом войска смогут противостоять силе ударного кулака генерала Сверчкова. Кроме этого предлагается нанести вспомогательный удар под Виттенбергом. Здесь у нас так же имеется неплохой плацдарм за Эльбой и по данным разведки, там нашим солдатам противостоят части неполного состава. Будь у генерала Зимина больше сил, удар бы получился отменным, но, увы. За столь короткий срок создать второй ударный кулак это не реально. Хотя по нашему мнению, Людендорф не сможет устоять и против такого удара.
- Завидую я вашей легкости Николай Николаевич, так просто расправляетесь с самим грозным Людендорфом. Вот бы так в начале войны.
- Зря иронизируете ваше превосходительство. Тогда у господ Людендорфа и Гинденбурга были союзники, а самое главное не были разбиты их лучшие части, да и наша армия была другой. Без тачанок и автоматов, без запаса снарядов и патронов, без нужного количества пулеметов и пушек. А то, что мы не ожидаем серьезного сопротивления немецких войск так в том вина самих фельдмаршалов и кайзера Вильгельма. Уж извините.
- Хорошо сказано Николай Николаевич. Когда планируете начать наступление? Господин Ллойд Джордж уж больно торопит.
- Не позднее 17 декабря, Лавр Георгиевич. Так можете и передать господину премьер министру. Думаю, к этому времени англичане ещё не успеют сдать Лондон.
- Будем надеяться. Ну, а что будем просить у британского льва взамен на этот раз? Ваше слово Николай Григорьевич – обратился Корнилов к Щукину, скромно молчавшему все это время.
- По моему твердому убеждению, следует требовать от англичан возвращение Гибралтара Испании. Нашими дипломатами уже были проведены предварительные консультации с королевским двором Мадрида и естественно получили самое горячее одобрение наших действий. Сегодня в Москве должно было состояться подписание соглашений с испанским послом относительно дальнейшего статуса этой крепости. Возвращая Гибралтар Испании, мы надеемся получить право стоянки наших кораблей в этой крепости – произнес генерал.
- Не слишком ли вы сильно задираете англичан Николай Георгиевич. Ведь они могут и взбрыкнуть, мало не покажется – осторожно спросил Корнилов.
- Никак нет, самый раз Лавр Георгиевич – твердо парировал слова Верховного Щукин – другой такой возможности провести полную санацию Средиземного моря от британского присутствия у нас в обозримом будущем вряд ли не предвидится. А вот в то, что Британия сможет нам жестоко отплатить, я в это не верю. Воевать с нами они однозначно не будут. Ведь мы же не беззащитные буры, встретим господ бриттов по всем правилам военного искусства. Что же касается различных пакостей в виде всевозможных провокаций и натравливания на нас соседей, то подобным они занимаются испокон веков и нам к этому не привыкать.
- И все же мне кажется, что просто так, англичане Гибралтар не отдадут. Уж очень много он для них значит – высказал сомнение Марков.
- Ну и что? Мальта для них тоже очень много значила, а ведь отдали. И без единого выстрела, прошу заметить. Отдадут и Гибралтар, куда им деваться в нынешних условиях. Ведь это у них, а не у нас под Москвой немецкая дивизия стоит – вместо Щукина ответил Духонин и, заметив сомнение в глазах Корнилова, добавил. – Ставкой уже отдан приказ адмиралу Колчаку об отправке к Гибралтару кораблей его эскадры. Официальный приказ оказание помощи испанской стороне в решении территориального вопроса в ответ на её обращение. Ну, а в случаи чего, адмиралу Беренсу разрешено применить силу, как и в александрийском инциденте.
- Ох, и не любите вы англичан Николай Николаевич. Ведь отплатят они вам за все ваши добрые дела к ним – пожурил Верховный правитель Духонина, главного инициатора изгнания британцев из Средиземного моря.
- Волков бояться в лес не ходить, ваше превосходительство – с достоинством молвил генерал – к тому же у меня слишком хорошая память на деяния господ союзников в этой войне. Я им никогда не прощу планов отторжения от России нашего севера.
- Мы несколько отвлеклись от основной темы нашего разговора – хмуро произнес Корнилов. – И так, мы наносим удар под Магдебургом и далее, следует продвижение наших войск исключительно по железнодорожным путям. Невообразимо. Если бы кто мне год назад сказал, что вот таким образом мы будем заканчивать войну, не поверил господа.
Верховный хотел еще что-то добавить, но в это время дверь салона открылась, и в ней возник Покровский с телеграммой от Алексеева, извещавшей о подписании в Москве между двумя странами соглашения о Гибралтаре. Быстро прочитав строки сообщения, Корнилов кивнул головой адъютанту и обратился к генералам.
- Что же, испанцы дали свое согласие. Теперь дело за нами.
Примерно в это же время, пока в вагоне Верховного правителя шло обсуждение планов наступления за Эльбу, адмирал Михаил Беренс приводил к замирению город Киль и находившиеся в нём корабли балтийской эскадры имперского флота. Конечно, обозначение трех старых линкоров балтийской эскадрой могло показаться очень громким, но факт оставался фактом. Линкоры «Шлезен», «Ганновер» и «Шлезвиг-Гольштейн» не собирались спускать свой флаг без боя.
По каналам разведки адмирал Беренс был информирован, о намерениях противника драться до конца и потому, не был настроен на легкую победу. Ему совершенно не импонировало вести бой против единого немецкого кулака, состоявшего из нескольких береговых батарей и трех линкоров врага, пусть старых, но имевших на своем вооружении двенадцатидюймовые пушки. Поэтому он решил обмануть противника и перед подходом к Килю разделил свой отряд на две части. Линейный крейсер «Наварин» вместе и несколькими миноносцами должны были прикрывать высадку десанта на морском побережье вблизи Киля, а линейному крейсеру «Бородино», вместе с отрядом эсминцев предстояло выманить врага из его укрытия.
Вначале командующий балтийской эскадрой контр-адмирал Фридрих Шлефер не собирался атаковать русские корабли, намериваясь действовать исключительно от обороны. Из трёх кораблей находившихся на рейде, только двое, «Ганновер» и «Шлезвиг-Гольштейн» могли оказать русским достойное сопротивление. Машины третьего германского линкора «Шлезен» так и не были приведены в полную готовность и поэтому, старый корабль мог поддержать своих товарищей только огнём своих калибров.
Когда Шлеферу доложили о приближении к Килю отряда русских кораблей во главе с линейным крейсером, то адмирал обрадовался. При таком соотношении сил он не только мог отбить нападение неприятеля, но и нанести ему существенный урон. Выйдя на капитанский мостик флагмана «Ганновер», Шлефер стал неторопливо ожидать дальнейших действий противника, но известие о появлении под Килем
