В Италии посетили верфи Специи. Хорошие верфи. Посетили Ла-Скала. Хороший Ла-Скала… Посетили Ватикан. Хороший Ватикан… На улице Неаполя я привел своих спутников в восторг, познакомив их с пиццей. Тонняга и сноб Ренненкампф обнаружил, что «сие блюдо, государь, куда как оригинально», а простодушный Махаев, сыто рыгнув, сообщил, что «эта лепешка супротив селянки лучше!». Зато от спагетти с полипами моих ординарцев чуть не затошнило, да и адъютанты сочли, что уже чересчур. Ну-с, само собой, родные блины да лапша милее…
Хотел было отыскать Маркони и набить ему морду, да потом подумал да и плюнул. Охота руки марать. Ничего, если все пойдет так, как задумывалось, – про этого «Макарони» никто и не вспомнит.
Из Италии мы скорым маршем направились в Грецию к нашим единоверцам. Там мы поболтались по историческим руинам, приложились к ручке патриарха, отметились на балу у греческого короля и поприсутствовали на цирковом представлении, именуемом «парад греческой армии». Ха-ха. После достославного парада, на котором мне была продемонстрирована «несокрушимая мощь победоносной греческой армии», я был вынужден обсуждать перспективы русско-греческого военного союза. Какие они все-таки занятные, братья-единоверцы! Сдается, что греки всерьез полагают себя настоящим великим государством. Охохонюшки, уж эти мне маленькие народы…
Впрочем, в Греции мне понравилось. Во-первых, в своей прошлой жизни я так и не удосужился там побывать, а во-вторых… Во-вторых, я свел там очень полезное в будущем знакомство. Будущий граф Корфский Георг. Тот самый, который в реальной истории спас непутевого Николя от самурайского меча охреневшего японского полицейского…
Кузен?! Безумно рад видеть вас на нашей земле. Надеюсь, что хоть в малой степени удастся отплатить за то гостеприимство, которое ваш венценосный отец оказывал нам в России!
Навстречу мне широкими шагами шел, нет, почти бежал высокий, симпатичный паренек, лет… хм-м, паренек… Да он лет на пять постарше Николая будет! Парень между тем подбежал ко мне, искренне и хорошо улыбаясь, обнял:
– А вы возмужали, кузен! Недаром наши придворные дамы уже неделю обсуждали ваш приезд.
– Благодарю вас, кузен. Я тоже очень рад нашей встрече.
Интересно, а когда Александр приезжал к своему российскому тезке? Пес его знает. Но раз уж мы так дружны, надо что-нибудь изобразить эдакое…
– Я частенько вспоминал вас, кузен…
Он улыбается:
– Я полагаю, вы вспоминали мои уроки фехтования, которые вас так интересовали.
Ну вот и все встало на свои места. Очевидно, маленький цесаревич с восторгом наблюдал, как более взрослого Георга Греческого обучали фехтованию, втайне мечтая, что когда-нибудь и он сам…
– Я слышал, кузен, что мой учитель фехтования давал после и вам уроки.
Вот это новость! Значит, Николай обучался у того же самого… Интересно, а как его зовут? Или звали?
– Может быть, – глаза-то у него как заблестели, – попробуем друг против друга?
Ты это чего задумал, морда твоя греческая? Лично у меня по спортивному фехтованию твердый ноль, но вот если попробовать… Ну давай, рискнем, что ли…
Рискнул, твою мать! Не успела начаться схватка, а у меня уже два укола пропущено! Наверное, мне это только кажется, но я готов поклясться, что вижу, как весело блестят под маской глаза у этого греческого уб… стоп! Не заводись! Ну вот, я же говорил: не заводись! Еще один укол!
Клинок свистит у самого лица. Главное сейчас – не слушать, что орут мне в простоте душевной Махаев и Шелихов. Вот будет номер, если я их послушаюсь…
Ноги Георга внезапно взлетают вверх, причем обе сразу, а сам он воспаряет над полом. Шпага с печальным звоном падает где-то в дальнем углу фехтовального зала, а ее хозяин рушится вниз с тяжелым стуком набитого картофелем мешка. Маску с греческого принца снесло, и теперь он сидит, ошарашенный, на паркете, мучительно пытаясь понять: что это было?
– Простите, кузен. Видит бог, я совершенно рефлекторно сделал этот прием…
Черта с два «рефлекторно»! Это ж мне господин Эссен насоветовал. Орал Николай Оттович, что твой колокол громкого боя на броненосце: «Ногой его, государь! Под клинок перекатом и ногой!» Ну я так и сделал…
Георг поднимается с трудом, точно проверяя: все ли у него цело после замечательного поединка с русским цесаревичем. Затем медленно, с растяжкой произносит:
– Знаете, кузен… – А глаза-то, глаза! Злющие – аж жуть! – Я наслышан о ваших… м-м-м… занятиях, но не ожидал, что сам невольно приму в них участие.
Честно говоря, я почти смущен. Ну действительно, зря я этого паренька так-то уж… Будущий граф меж тем продолжает:
– Правда, я догадываюсь, что подобные… м-м-м… познания понадобились вам после печальных событий с вашим отцом. Я, к сожалению, наслышан о том, что Его Величество… м-м-м… страдает некоторыми… выпадениями памяти, во время которых он, так сказать… может быть неоправданно жесток…
О господи, неужели слухи о событиях в Гатчине докатились и до Греции?! Хотя чему удивляться? Телеграф-то уже давно изобрели…
– Благодарю, Джеймс. Можете быть свободны.
Лакей беззвучно удалился, оставив собравшихся в каминной наедине с кларетом и сигарами.
– Итак, джентльмены, я полагаю, – чуть резковатый голос словно бы читал официальный документ: четко, внятно, без малейшего намека на интонацию, – я полагаю, что все здесь присутствующие знают, какой вопрос сейчас будоражит всех честных подданных Ее Величества.
В ответ не раздалось ни звука, и говоривший продолжил:
– Русский cesarevitch, – последнее слово было произнесено с ужасным акцентом, – наследник престола Российской империи, уже сейчас прославился как у себя на родине, так и за ее пределами как ярый ненавистник Британии. Большего англофоба в мире не было со времен Наполеона Бонапарта! Несмотря на свой юный возраст, он представляет собой реальную опасность. Русский наследник прекрасно образован, пользуется любовью и уважением среди передовых представителей русской промышленной и торговой элиты, составил себе авторитет в научных кругах, а молодые офицеры его просто боготворят.
– Что и не удивительно, – заметил сидящий у камина. – Ныне здравствующий император России не слишком воинственен, а молодым хочется новых чинов и высоких орденов.
– Совершенно верно. И вот теперь, джентльмены, перед нами со всей остротой встает проблема: любыми путями не допустить восшествия на престол этого ненавистника нашей империи.
– Но мне кажется, – новый голос был одышливым и сиплым, – что подобные… проблемы нам всегда удавалось успешно решать, не так ли?
– О да, милорд, вы совершенно правы. Но этот случай – особый. У нас нет возможности… решить эту проблему на территории России.
– Почему?
– Видите ли, милорд, охраной русского наследника ведают люди, беззаветно ему преданные, я бы даже сказал – молящиеся на него, как на бога. Любые попытки найти хоть какие-то подходы, предпринятые нашими людьми, наталкивались на самое жесткое противодействие.
– Но я полагаю, во дворце можно было бы найти людей, которых легко… заинтересовать… предполагаемой работой?
– Увы, милорд! Наследник любим двором. Возможно, вы слышали о некоем инциденте, произошедшем между императором Александром и его сыном? Так вот, император пытался напасть на cesarevitch’а, но охрана последнего отбила нападение. С изрядным уроном для императора. К несчастью, обошлось почти без жертв, так что русским удалось замять это печальное событие. Но! Единственным человеком, погибшим при этом нападении, был адъютант императора, бросившийся на защиту наследника! Представьте себе, милорд: человек, пользующийся всеми благами личного доверия самодержца, жертвует этим ради спасения наследника.
– Да-а-а… – одышливый голос был явно поражен. – Прямо скажем, это нечто необыкновенное. Но в таком случае что мешает вам, сэр, организовать некий заговор, припутать к нему этого юного агрессора и
