превращается в заместителя Сергея Илларионовича по вопросам государственной безопасности, происходит серьезнейший разговор.
– Господа, делайте, что сочтете нужным, но я должен знать об этих братьях Рукавишниковых все! Кто конкретно сконструировал это оружие, кто патроны, кто делает пироксилиновый порох? Причем знать всю их подноготную: где родился, как учился, с кем живет, кого предпочитает и прочая! Срок – пятнадцать дней от возвращения в Питер. Пытайте, убивайте, предавайте Родину – но чтоб результат у меня был! Вопросы?
Отсутствие вопросов – половина результата. Ну-с, будем надеяться…
Лорд Валлентайн тяжело смотрел на сидевшего перед ним высокого плотного азиата. Вот уже минуты две, как он пытался давить его взглядом, но проклятый японец не поддавался. Наконец чиновник не выдержал:
– Итак, вы – Дэндзиро Хирикава, единственный из руководителей недоброй памяти «Заговора самураев», оставшийся после лечения практически без изменений личности, так?
Японец молча наклонил голову. Валлентайн продолжил:
– Три года назад нам с большим трудом удалось справиться с вашим заговором. Если не ошибаюсь, вы планировали уничтожить крейсер «Индианаполис» и не допустить атомной бомбардировки Японии. – Говоря это, Валлентайн сильно погрешил против истины. Все «заговорщики» были простыми клерками, членами военно-исторического клуба. Раскрыть их так называемый «заговор» не представляло большого труда. Да и дальше благих намерений взять штурмом местный филиал Института Времени, захватить установку хронопереноса и хоть как-то повлиять на события в далеком XX веке дело не пошло. – Скажите, Дэндзиро, лично мне и без всякого протокола: чего вы все-таки собирались добиться?
– Вам не понять, – промолвил японец после секундной паузы. – Вам кажется, что прошлое должно быть незыблемым. Но мы, дети Ямато, думаем иначе. Наша страна должна была занять иное, более достойное ее место.
– И вы считаете, что если не допустить прибытия атомных бомб на остров Тиниан, то эта проблема могла бы решиться?
Японец утвердительно кивнул и снова замер в позе древнего божка.
– А о том, что война была фактически проиграна и применение атомного оружия мало сказалось на конечном итоге, – вы не подумали?
Дэндзиро остался недвижим, только в его глазах мелькнуло нечто…
Добившись необходимого эффекта, лорд Валлентайн продолжил:
– Для вас есть гораздо более значимое дело, успешное выполнение которого поможет исполнению вашего желания добиться для своей страны более достойного места.
Японец промолчал.
– Некий человек, неважно кто, из 2004 года попал в конец ХIХ века. Неважно – как, важно – зачем, – негромко сказал чиновник, так и не добившись от собеседника хоть каких-нибудь эмоций.
– Зачем? – спросил японец безо всякого интереса.
Лорд Валлентайн прищурился, тяжело посмотрел на японца и сообщил:
– А затем, многоуважаемый господин Дэндзиро, что у него, так же как и у вас, родилась «гениальная» идея подправить историю. Только в пользу своей родины – России.
В узких глазах азиата впервые промелькнул намек на интерес. И тут же потух.
– Нереально. У росске, – японец нарочито произнес это слово на свой национальный манер, – слишком плохие руководители. Что может изменить один человек? Как он убедит императора Николая правильно руководить страной?
– А ему и не надо убеждать императора. С помощью ментального ретранслятора он и есть Николай. И относится к своей роли очень и очень серьезно.
– Какой год? – хрипло спросил Дэндзиро, подавшись вперед. – Какой год? Сколько у него лет до начала войны?
– Почти двадцать. Правда…
Японец жестом остановил спецпредставителя генсека ООН:
– Я понял, чего вы хотите. Хорошо. Мы остановим его. Но один я не смогу. Мне нужны мои люди. Все.
– Мы согласны. Но некоторые уже… – Лорд замялся. – Некоторые уже окончательно прошли перестройку психоматрицы и…
– Я вас понял. Эти мне не нужны. Оружие…
– Современного оружия вам не дадут ни при каких условиях! – вскинулся Валлентайн.
– Вы не дослушали – нам не нужно это ваше «современное оружие»! Нет славы в том, чтобы сбросить на противника ядерный заряд. Или издалека поджарить его из плазмогана. Мы, истинные наследники великих воинов прошлого страны Ямато, пойдем исключительно с холодным оружием! – гордо сказал Дэндзиро. – Распорядитесь, чтобы мне и моим людям вернули фамильные мечи!
– Думаю, что это будет сделать нетрудно! – кивнул Валлентайн. – Еще пожелания будут?
– Только одно условие: после проведения операции вы оставите нас там, где мы будем находиться. Для вас это безопасно: вряд ли кто-нибудь сможет дожить до 1945 года.
– Я не готов решить этот вопрос. Мне нужно посоветоваться и получить результаты вероятностного просчета хроноискажений…
– Разумеется. – Японец вновь был невозмутим. – Нам нужно попасть в точку, отстоящую от вероятной встречи с объектом на срок не менее одного месяца.
Выйдя из камеры, лорд Валлентайн подумал:
«Очень хочется надеяться, что эти недоделанные обезьяны, возомнившие себя настоящими самураями, истинными потомками Ямато, а на деле не знающими, как держать этот свой «фамильный меч», сумеют достаточно разозлить возмутителя спокойствия и он очертя голову ринется мстить всей Японии. Может быть, даже затеет войну. В любом случае – сфера интересов матриканта сместится с Западной Европы на Дальний Восток. А мы тем временем проведем в Европе интересную операцию, которая надежно нейтрализует этого выскочку».
Глава 14
Рассказывает Егор Шелихов
…И довелось мне с государем нашим по всей земле-матушке проехать да по всем морям-окиянам проплыть. Я ведь теперь кто? Я не просто государев первый ординарец, я государев друг! Что, скажете не бывает так, чтоб государь да с простым казаком дружбу водил? Ан бывает. Аккурат опосля того случая, когда государя нашего евойный батюшка чуть не убили (да и убили б, когда б мы все не помешали), государь наш заказал у самого Фабержея часы, ровнехонько шесть штук. Поперву-то мы с Филимоном, дружком моим отныне задушевным, даже удивились, что, мол, не золотые часы, а серебряные, да спасибо адъютант государев, Павел Карлович, разъяснил, что к чему. Часы те, говорит, из металла платина, что дороже золота втрое! О как! Совсем одинакие часы, вся-то и разница – что на крышке прорисовано. У меня, на приклад, казак на коне на врагов во весь опор летит, пику перед себя держит. У Филимона – стрелок в засаде ворога выцеливат. У Николая Оттовича – корабль в море бой ведет. Словом, каждому то прорисовано, что кому ближе. Вот. А на обратной стороне крышки прописано: «Другу моему, Егору Шелихову, от всего сердца, на память и в благодарность за мое спасение». И подпись. Батюшка мой не верит, хоть и прописал я в станицу о том. И братья мои прописывали, потому как видели! Старший-то братец мой ровнехонько через два дня посля того случая в Берлин, в немецкую землю отправился. Он теперь ихнего принца, который государю нашему и нареченной его помогал завсегда, донскому бою учит. А все ж и ему часы мои повидать довелось, когда мы вместе с государем в Германии были. И он про то также батюшке в Затонскую отписал. Да только старик-то наш все одно не верит ни в какую! Вот ужо воротимся домой, в Россию, тогда приеду в станицу да всю правду и окажу!
Теперь-то уж до России-матушки вовсе недолго осталось. Как отплыли мы на крейсере «Адмирал Нахимов» из Сан-Франциски, так вот уж и до Японской земли добрались. По пути на острова заплывали, Гавайские. От уж доложу – чудная земля, чуднее и не выдумаешь! Песок здесь черный! Люди веселые, добрые, приветливые, но могут и съесть! Заместо золота да камней драгоценных тут птичьи перья носят. А
