чего это они вроде как и недовольны?
А-а! Вот оно что! «Благовоспитанные» янки горят пламенным негодованием, так как все убеждены: «боксеры» поддались моим бойцам! Ну еще бы! Бой-то и минуты не шел. Вот они и вопят теперь напропалую, что, мол, матч – купленный. А они ведь пари заключали…
На арену лезет сразу несколько вполне прилично одетых джентльменов. Один из них, здоровый, аки медведь гризли, замахивается тяжелой тростью на ни в чем не повинного Гревса, спустившегося с парой стрелков помочь героям облачиться. Шелихов издает предупреждающий крик. Все последующее происходит буквально в долю секунды. Отработанным движением Гревс приседает и сильно бьет подавшегося вперед по инерции противника в солнечное сплетение. Тот икает и спокойно укладывается рядом с участниками только что окончившегося боя. Зал снова замирает. Вот только нам не хватало сейчас всеобщей бойни…
Мои спутники подбираются, как хищники перед прыжком. Темпераментные греки во главе с Георгом готовятся с диким визгом выхватывать сабли. Куда более сдержанные стрелки и атаманцы уже потихоньку тянут из ножен шашки и бебуты, офицеры беззвучно взводят курки револьверов. Даже среди новоприбывших с Георгием морячков я уже заметил шевеление, недвусмысленно свидетельствующее о том, что «врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!».
Черт его разберет, чем кончилось бы побоище в цирке, но в этот момент выключенный янки встает, обнимает Гревса за плечи и разражается грандиозным спичем:
– Джентльмены! Верьте мне, джентльмены, это был честный бой! Я даю вам слово Патрика Криспа, которое стоит не один миллион долларов! Этот русский сбил меня в честном бою! Меня, который на спор поднимал триста двадцать фунтов серебра на руднике! Посмотрите на него и посмотрите на меня! Вряд ли он сможет поднять вес в триста фунтов! Но он сбил меня с ног и выбил из меня дух! Хвала Господу, что мне не врезал русский, который может поднять триста фунтов! Тогда я уже сейчас предстал бы перед высшим судьей!
Американец делает паузу. Ну, насчет веса, который в состоянии поднять ротмистр Гревс, я не был бы на его месте так уверен, но в целом пока все верно…
– Джентльмены! Я, Патрик Крисп, говорю вам: это не люди, это – настоящие черти! Чтобы вот так сбить меня с ног одним ударом!.. Я утверждаю, джентльмены, этих русских лучше не злить! Я искренне надеюсь, что дружба между нашими странами, которую Россия демонстрировала во время войны Севера и Юга, останется вечной. Покарай Господь того сумасшедшего, который предложит нам ввязаться в войну с русскими! Нам нечего делить, а этих парней лучше иметь в друзьях!
Весьма мудро подмечено. Ну что ж: вояж в цирк был не бесполезным.
Зрители вопят и свистят, а из продолжения речи Криспа (кстати, слышал я вроде эту фамилию, что-то связанное с серебряными рудниками, в Калифорнии, кажется…) мне удается выловить только приглашение русских героев в ресторан. Можно и принять. Принимаем…
Следующее утро приносит головную боль, которая, правда, быстро проходит на тренировке. Кстати, «любезный братец Егорушка» напросился в ней поучаствовать. Я внутренне напрягаюсь, ожидая подвоха, но уже через минуту, совершенно успокоенный, вынужден вмешаться в процесс обучения меньшого Романова. Оставив распростертого на полу Хабалова самостоятельно приходить в чувство, я кидаюсь на выручку родственнику.
– Легче, Митрич, легче! Ты что, не соображаешь, что он ни черта еще не умеет!
Смущенный урядник-атаманец отпускает моего брата, бормоча под нос нечто вроде: «Дык, твое ж велико… они ж сами… я ж не думал, что так… а оно вона как…» Георгий лежит на полу снятого под тренировки танцзала, пытаясь вздохнуть широко разинутым ртом. Глядя на это недвижимое тулово, я отчетливо понимаю: так подставиться не смог бы ни один профессионал. Парнишка реально ни хрена не умеет! И слава богу! Значит – не внедренец. А кто его знает, может, у Георгия и впрямь были нежные братские чувства к Николаю? Во всяком случае, из разряда вероятных подозреваемых его можно смело вычеркивать. Ну почти смело…
– Ах, братец… – О, очнулось мертвое тело! – Я много был наслышан о ваших занятиях, но, право же, никак не мог помыслить о том, сколь сложно это искусство!
Забавно. Георгий – один из первых в этом времени, кто называет рукопашный бой «искусством». И вот еще одна странность: какой-то у него взгляд… что-то он мне напоминает… Вот только не соображу – что? Или кого?..
Утро проходит без особых происшествий или новостей. Сегодняшний день – обычная рутина, один из множества серых и унылых будней. Программа на сегодня: прогулка по городу, обед в ресторане, визит в русское консульство, на предмет уточнения даты прибытия «Адмирала Нахимова» – вот, собственно говоря, и все. Ладно уж: позавтракали – пошли гулять…
Сан-Франциско с утра выглядит очень даже ничего себе. Нужно взять себе на заметку: зайти в мэрию и выяснить, как это им удалось наладить службу уборки улиц? Нам бы так…
– Государь, позвольте? – Гревс указывает мне на магазин с большой вывеской. – Надо пополнить наши запасы табаку.
– Отлично, ротмистр. – Никогда не пресекайте рвение подчиненных! – Пожалуй, можно посмотреть и каких-нибудь хреновин в подарок…
Гревс выглядит озадаченно. Остальные офицеры заинтересованно поворачиваются в нашу сторону. Эх ты ж – досадная оплошность! Вообще-то я уже привык следить за своим языком, но нет-нет да и вырвется неправильное словечко. Вот и сейчас приходится потратить минут пять, чтобы разъяснить, что «хреновина» – это не распространенная в Сибири острая приправа, а вольная русификация французского термина «сувенир». Вроде и на этот раз проскочило…
А магазин и впрямь – хорош! Настоящий универсальный магазин. Любой товар, на любой вкус. Интересно, интересно… Ох ты, какие симпатичные пончо! Пожалуй, стоит взять для Моретты, да и для маменьки… И вон то тоже мне подайте… Нет, вот этот тотемный столб я точно не возьму… Хороший револьвер… Рукоятка из слоновой кости великолепно смотрится… Что? Не слоновая кость? Моржовый бивень? Тем более возьмем… А вон там что такое? ЧЕГО?!!
На стойке стоит натуральный карабин Маузера, «98К». Мамочки мои, до него ж еще лет десять… И чего ж интересно я не видел этой прелести в Германии. Ведь был же я на заводах… А ну-ка, ну-ка…
Продавец с угодливой улыбкой подает мне заинтересовавшее меня оружие. Ну, так. Я, конечно, не великий эксперт, но маузеровский карабин в руках держал. В Югославии, вечная ей память! И из любопытства даже разбирать пытался. Так-с…
Через двадцать минут я откладываю карабин в полном недоумении. С одной стороны, это карабин Маузера, с обойменным заряжанием, магазином на пять патронов с бесфланцевыми гильзами и остроконечными пулями, плакированными мельхиором. Правда, калибр 6,5 мм, но и в этом нет ничего необыкновенного – были эти карабины под такой калибр. Но вот каким таким манером эта фиговина появилась уже сейчас – этого я понять решительно не в состоянии. Масла в огонь моего любопытства подливает приказчик:
– Вас заинтересовал этот карабин? Вы сделали правильный выбор, сэр! Только в нашем магазине вы можете приобрести этот великолепный образчик оружия из России!
Он разливается соловьем по поводу несравненных достоинств этого «чудо-оружия», великолепных баллистических характеристик («Обратите внимание: патроны снаряжены пироксилином!»), а я, в полном обалдении, осознаю, что нашел решение одной задачи и походя, оптом и по дешевке заимел целую кучу новых.
На казенной части ствола славянской вязью выбито: «Пищаль». И чуть ниже: «Заводъ братьевъ Рукавишниковыхъ», после чего следует веселенький набор из букв и цифр, долженствующий, по-видимому, обозначать серийный номер. Так вот: серийный номер у этого чуда – АА000793. Если кто не понял, повторяю: АА000793! То есть неизвестный мне производитель, в моем родном отечестве, штампует обалденные винтовки, явно военного назначения, да еще заранее закладывает в порядковом номере 1 089 000 000 комбинаций[57]! Парню явно не дают спать лавры Калашникова!
Карабин, разумеется, куплен. Причем все четыре экземпляра, которые имелись в магазине. И все патроны к ним – тоже. А вечером у нас с Васильчиковым и Гревсом, который медленно, но верно
