вас…
Торжествующий смех Руалы утих только, когда я задушил его поцелуем.
Пятнадцатый день месяца Первых Гроз
Ка-Йи в созвездии Ма-Ваг в поединке с Солнцем.
Правило дня: «Прекратив борьбу с очевидным, обнаруживаешь, что ничего не понимал в жизни».
«Лоция звездных рек» напоминает:
«День искушений и неожиданных поворотов, связанных с жизнью души, но, на самом деле, диктуемых судьбой. Переживаний столько, что сил на них уже не хватает, но если удается усмирить свои страсти и принять неизбежное, мир на этой земле тебе дарован.
Поединок Ка-Йи с солнцем сглаживает их характеры и дает примирение противоречиям мира внешнего и внутреннего. День дает понимание своей вины в собственных бедах и снимает кару вины с других людей. Дает примирение с собой.
Слияние Ка-Йи и Энасси благоприятствует пониманию знаков судьбы, что помогает избежать множества неприятностей, учит дару смотреть на себя со стороны и принимать окружающий мир в действительных его проявлениях. Избавляет от мании величия».
— Все в порядке, Рэйден?
Заглянувший в кабинет Олли тревожно нахмурил рыжие брови.
— Да. Почему спрашиваешь?
— Ты какой-то подозрительно тихий… Перепил вчера?
Перепил? Ни в коем разе. Руала так меня вымотала, что сил на пьянку не осталось. Впрочем, Джерон не настаивал: похоже, и ему самому хотелось сохранить память о последних часах в Антрее, а не утопить сознание в вине. Но мы почти не разговаривали. Сидели, медленно цедили крепкое вино, слушали бродячего музыканта, из тех, которых Савек время от времени приглашает для увеселения посетителей трактира. Думали каждый о своем, что называется. А сегодня спозаранку попрощались в Речном порту. И мое подношение оказалось кстати. По крайней мере, Джерон был искренне рад, чего совершенно не скрывал. После проводов возвращаться домой не хотелось, и я направился в Приют, чтобы в его тишине и покое расставить все знания на предписанные им полочки.
— Все хорошо, Олли.
— Ну, как скажешь…
Кажется, он не поверил, но все же ушел. Пусть: я не намерен что-либо объяснять.
Семейные архивы требуют внесения поправок и дополнений. Существенных.
Начать с того, что у меня, оказывается, есть шанс встретиться с родней, и еще какой! Хватило и одной представительницы женской линии рода Ра-Гро, чтобы доставить хлопот, едва не закончившихся моей преждевременной кончиной. Если же Карисса и ее потомство было плодовито, страшно представить, сколько еще девиц, умеющих
Сестра, да еще близнец… Как уверяют ученые мужи, связь сознаний у зачатых и родившихся в один час, есть нечто удивительное и загадочное, не подчиняющееся никаким правилам. А мои предки еще и любили друг друга… Могу представить себе их чувства.
Рэйден, наверняка, до конца жизни не избавился от ощущения вины перед возлюбленной, оставленной и почти забытой. Ну уж в том, что оставил безумицу в живых, он совершенно точно был виноват! Хоть и не мог поступить иначе. Я бы сам на его месте не поднял бы руки на сестру и любимую. Как он сказал? «Сначала нужно убить любовь в себе самом.» Верно. Уничтожить часть своего сердца собственными руками. А от выколотого куска непременно пойдут трещины… И рано или поздно оно разлетится вдребезги. А Стражу нужно было жить. Любой ценой. И жить лучше с болью внутри себя: пока чувствуешь ее, понимаешь, что жив. А вот как только в душе воцарится неколебимый покой, можно считать, умер.
Карисса… Обманутая и покинутая, как она себя полагала. Поверившая молодому повесе и разочаровавшаяся в любви. Наверное, она даже хотела умереть от его руки, как прежде умерло по его вине сердце. Она умоляла нанести последний удар, не словами, но каждым взглядом — воспоминания об этом остались в моем сознании. И когда он отказался исполнить последнюю из просьб, неудивительно, что женщину захлестнула ярость.
Я понимаю их обоих. И чем дольше думаю о причудливом сплетении судеб, тем меньше нахожу поводов кого-то из них в чем-то обвинять. Они жили так, как умели, и никто не смог научить их жить иначе. Стоит ли сожалеть? То, что уже случилось, неисправимо, а то, что случится, неизвестно. Я узнал эту простую истину благодаря странному человеку, чья жизнь три дня шла с моей попутным курсом. А сейчас он ушел. Исчез из виду, и все снова стало таким, как я привык видеть. Все снова стало правильным. Только во мне что-то изменилось, неуловимо, но все же чувствительно. Словами описать не возьмусь, но поклянусь, чем угодно: стал другим. Словно в коридоре, по которому иду, открылась новая дверь, и я шагнул через ее порог. К счастью? Вслед за горем? Кто знает. Но одно очевидно: мне больше не удастся оставаться беспечным, потому что пренебрежение обязанностями чревато слишком большими неприятностями, и проще вовремя и тщательно исполнять свой долг, чем исправлять совершенные ошибки.
Теперь понятно, почему ни в семейном архиве, ни в городском не осталось ни одного изображения первого Стража Антреи: он не хотел, чтобы кто-то узнал его тайну. Зато портрет Кариссы бережно хранился, до недавнего времени. И по моему попустительству был уничтожен. Ну ничего, закажу новый! Черновые наброски есть, лицо Алики все еще сохраняет свои черты, а в случае чего подскажу живописцу, как и что изобразить. И главное: не забуду о родинках, которые при внимательном рассмотрении (с использованием пары зеркал) обнаружились и на моей пояснице. Ххаг подери, ну почему я раньше не удосуживался выяснить, как выгляжу со спины? А не важно было. Потому что на ком-то из Стражей истинное назначение портрета неизвестной женщины окончательно забылось, и мой отец уже не знал, зачем его предки хранили старую картину. Хорошо хоть, не выкинул: так бы тайник никогда не обнаружился, и понадобилось бы идти окольными путями, чтобы выяснить личность убийцы. Впрочем, никакие околицы не помогли бы, если бы мне не встретился Джерон, с легкостью совершающий непостижимые вещи…
— Как это понимать, dan?
Она появилась в дверном проеме, тяжело дышащая от быстрого шага. Обычно бледное лицо разрумянилось, пряди золотистых волос выбились из гладкой прически, пушистым ореолом окружив лоб и скулы. Голубые глаза кажутся темнее, чем я их помню, и как никогда похожи на яркое летнее небо, вот только их настроение остается загадкой.
Юбки глубоко-синего платья внизу запылены. Где, скажите на милость, она нашла пыль? Не в карете же. Шла пешком? Бежала издалека? Ко мне? Что могло ее заставить?
— Чем обязан, daneke?
