заклинание построено таким образом, чтобы питаться не только за счет внешней Силы, но по большей части – за счет Силы, задержавшейся в останках. Потому-то косточки и казались такими чистенькими: разлагались с каждым вдохом! Значит, даже без моих стараний мертвяк сохранял бы свой вид недолго… В общем, бояться было нечего. Какой вывод следует? Меня не собираются уничтожать. И это не может не радовать!
Отвожу посох в сторону, позволяя русоволосому встать, а пока он отряхивается и скрежещет зубами, посылая мне проклятия, подбираю сумку. Испачкалась, конечно, но не промокла. Ладно, отчистим.
– А вы не из пугливых.
– Я наслушался страшных историй вдоволь. Наелся рассказами про нежить так, что теперь могу только отрыгиваться.
– Вижу.
Некромант – теперь сомнений уже не оставалось – подошел ко мне и уставился на шнурки, обвивающие навершие посоха.
– Как вы догадались?
– О чем?
– Что ключ к мертвяку у моего помощника?
Я качнул пальцами бусины:
– У меня тоже… есть помощник.
– Позволите взглянуть?
– Только из моих рук.
– Конечно, конечно…
Он не стал дотрагиваться до протянутого посоха, только поднес ладонь поближе и погладил воздух рядом со шнурками.
– Как занимательно… Осмелюсь спросить: что это такое?
– Вы маг, вам лучше знать.
– Да-да… – Он криво улыбнулся. – Но я не силен в устройстве артефактов.
– Кровь дракона.
Вернее было бы сказать, кровь кузена, но одно другому в данном случае не мешает.
Темные глаза алчно сверкнули, однако быстро потухли. Понятно – мой собеседник, как и всякий чародей, наслышан о свойствах драконьей крови, но лично для него она не представляет настоящего интереса. И правильно: в некромантии упор делается на тесное взаимодействие с источником Силы, а не на изыски и красивости.
– И каково ее действие?
– Меняет цвет при творении волшбы. Сейчас, к примеру, вокруг нас не наблюдается действующих заклинаний. – Щелкаю по пурпурному боку бусины.
– Да-да… И далеко простираются ее возможности?
– Мне хватает.
– Конечно, конечно… – Он погружается в задумчивость.
Вообще-то не стоило торопить некроманта в принятии решения, ведь все необходимые шаги уже были сделаны: маска представлена, хорошая или плохая, но живая и отнюдь не плоская. Имеется недовольный настоящим, неглупый, хотя и неудачливый молодой человек. Помимо знаний наделен умением постоять за себя самостоятельно и с помощью подручных средств, то есть на простецкий испуг не возьмешь, надо играть на интересе и азарте. Дай я собеседнику время, он пришел бы к схожим выводам и сделал бы нужный мне шаг, однако… Именно время в подобном случае способно сыграть и против: чем больше времени проходит, тем больше шансов задуматься о неслучайности, скажем, происходящего, а от сомнений прямая дорога к подозрениям. Поэтому я спросил, не скрывая раздражения:
– Ваше приглашение остается в силе?
– Приглашение? – Темные глаза слегка прояснились. – Ах, приглашение… Да, разумеется, буду рад видеть вас под крышей моего убежища.
– Тогда не стоит ли нам продолжить так некстати прервавшийся путь?
Закатное солнце заставляло низкие облака розоветь от стыда, радушному же хозяину, провозгласившему: «А вот и мой дом! Уютный, не правда ли?», подобное чувство знакомо не было.
Впрочем, надо отдать строению должное: оно задерживало на себе взгляд. Не благодаря привлекательности или оригинальности, поскольку ничего примечательного в лесном домике, наверняка предназначенном изначально для отдохновения охотников, не наблюдалось, кроме разве что запустения. Но именно указанное качество придавало необъяснимую прелесть двухэтажному полукаменному, полудеревянному строению, скрывая кладку стен в складках моховых покрывал и кружеве вольготно разросшегося плюща. Когда лето перевалит за середину, плети, протянувшиеся от земли до крыши, станут еще гуще и сочнее, окончательно погребая под собой ставни закрытых окон и полностью растворяя дом в лесной зелени, а сие… нехорошо. Неправильно. Не по-хозяйски.
– Надо бы проредить, иначе внутрь совсем света попадать не будет.
Зачем я это сказал? Вот дурак! Теперь жди беды с той стороны, которую и представить себе не мог…
Но хозяин не насторожился и не удивился, а расцвел в искренней улыбке и не преминул уколоть Марека очередным упреком:
