– Прошу!
Теперь можно войти. Да, что снаружи, то и внутри: подгнивший мусор на полу, останки чего-то деревянного, кучки трухи, свидетельствующие о вольготной жизни местных мышей, клоки паутины, настойчиво лезущие в лицо, и прочие приметы мало– или вовсе необитаемого жилища. Впрочем, стол вполне сносно расчищен, а на одну из скамей даже можно присесть… Если штаны кожаные и их легко будет отмыть от птичьего помета.
Заметив мою нерешительность, хозяин накрыл белесое непотребство плотной тряпицей, в юности явно бывшей плащом:
– Присаживайтесь, не бойтесь! Прибрано не слишком добротно, но для нас места хватит… Марек!
– Милорд изволит накрывать стол?
– Милорд изволит приказать накрывать стол! – с нажимом перефразировал хозяин, но добился не исполнения приказа, а небрежного пожатия плечами:
– Вы же сами говорили с трактирщиком – снедь доставят завтра к полудню, не раньше. Есть только вода. Подать?
Удивленно переспрашиваю:
– Вода?
– Чистейшая и сладчайшая! – гордо отвечают мне.
Я едва удержался, чтобы не поперхнуться. Знаю, каковы могут быть последствия употребления «сладчайших» вод… Но на сей случай отговорка не только припасена, а и опробована:
– Если возможно будет растопить плиту…
Глаза хозяина недоуменно округлились:
– Плиту?
– Это все мое здоровье, будь оно… С раннего детства не могу пить сырую воду, да еще и холодную. Сразу тону в соплях, потому вынужден греть каждый глоток.
Темный взгляд некроманта задумчиво остановился на уголке стола.
Не верит? Его право. Но в «Багровом голубе» я тщательно придерживался придуманной «легенды», не отступил ни разу, хотя и замечал мельком, как трактирщик и прислуга сочувственно смотрят мне вслед. Впрочем, они люди простые, провинциальные, закаленные и здоровые, им позволительно. А вот некромант должен меня понять. Просто обязан. Именно в силу того, что бывал в столице и видел всяческие капризы. Пока не имеешь представления о многообразии мира, любое отклонение от привычной картины вызывает недоверие, но как только насмотришься на всевозможные чудеса, появляется равно любимое и ненавидимое мной чувство – понимание. Одобрять чужие чудачества полностью, конечно, не станешь, но и осуждать не сможешь. Что есть, то есть, как говорится.
– Плиту… – Рассеянное повторение. – Вряд ли сейчас это можно сделать.
Действительно вряд ли. Искать в заброшенном доме дрова, да еще впотьмах… Потратишь столько сил, что достигнутая цель окажется совершенно ненужной.
– Не утруждайтесь, оставлю желудок в голоде на ночь, лекари утверждают, так даже полезнее.
– Мне, право, неловко…
Вернувшийся с кухни Марек шлепнул на стол перед хозяином кружку с водой:
– Еще чего изволите?
– Нет, более ничего не нужно. Ах да! Постели в своей комнате вторую койку.
Русоволосый возмущенно нахохлился:
– Это еще зачем?
– Нашему гостю нужно где-то переночевать, а в доме так мало прибранных комнат… И не вздумай перечить, под этой крышей свято чтут законы гостеприимства!
Марек скривился, но больше не проронил ни слова и не удостоил меня взглядом даже с лестничной площадки, где останавливался по пути на второй этаж.
Пока ступеньки скрипели, некромант придвинул к себе кружку и быстро-быстро зашевелил губами, словно тараторя, но совершенно беззвучно. Молится неведомым покровителям? Непохоже. Впрочем, у каждого из нас есть своя придурь.
Вслед за молитвой последовал продолжительный глоток, завершившийся очередным настойчивым восхвалением:
– Ах, чистый мед!
Хозяин с наслаждением облизал губы и тут же, плавно перейдя от удовольствия к делу, спросил:
– Так кто, вы говорили, помог вам устроиться на службу?
– Друг детства и юности. Ив. Лэрр Ивэйн, если быть точным.
– Лэрр?
– Моя семья некоторое время жила в Горьких землях, но тамошние нравы показались отцу излишне строгими, и мы перебрались поглубже в Шем. Поближе к столице.
– В надежде улучшить положение?
– Оно и было неплохим.
