в Новороссийск сотрудник забрал «зверя» и благополучно доставил его в Сухуми.
Была уже осень. В Черном море моим пленникам стало холодно. Клетки с мартышками пришлось внести в подшкиперскую, а павианов и гелад снова покрыть брезентом. В тропиках он защищал обезьян от жгучего солнца, теперь ограждал их от резкого и холодного ветра.
На половине пути в Сухуми мы попали на перелетную дорогу перепелок. Уставшие птицы садились на пароход и забивались под брезент, покрывающий клетки. Но тут они попадали в руки обезьян, которые их ощипывали и убивали. Большинство обезьян не ело перепелок, только один свирепый павиан, получивший в свое время кличку «Ноздрев», и несколько мартышек с жадностью съедали пойманных птиц.
Поздно вечером 23 октября 1948 г. «справа по борту», как об этом объявил дежурный матрос, показались огни Сухуми.
Во время нашего длительного морского перехода мы нерегулярно читали газеты, получая их от случая к случаю со встречных пароходов. Слушая же радио, мы, повидимому, пропустили сообщение о пуске Сухумской гидроэлектростанции. Поэтому я не узнал города. Вместо обычных редко мерцающих огоньков, над Сухуми стояло зарево от сливающихся в огненное море ярких точек. Чуть ниже светлого края зарева мерцал Сухумский маяк.
Капитан отдавал команды, выравнивая курс парохода: «Право руля!» — «Есть право руля», — слышен ответ рулевого. «Так держать!» — «Есть так держать». Через час, показавшийся мне вечностью, пароход тихо причалил, ориентируясь на световые сигналы с пристани.
Несмотря на поздний час, на причале было много народу: сотрудники медико-биологической станции встречали меня и моих пленников. Мое восьмимесячное путешествие благополучно закончилось.
ВПЕРВЫЕ за время существования питомника низшие обезьяны прибыли к нам непосредственно из их родных мест. В ожидании новых питомцев сотрудники биологической станции подготовили для них помещения в лучшем доме, разработали план медицинского обследования и лечения на случай, если окажутся больные. Конечно, длительный переезд, новые условия — вое это не могло не сказаться. В дороге мне не всегда удавалось приобретать в достаточном количестве свежие овощи и фрукты, поэтому у части обезьян появились признаки цынги. Все животные во время ожидания отправки и в пути неизбежно общались с людьми, поэтому могли быть обезьяны, заболевшие туберкулезом. Наконец, не исключена была возможность завоза из тропической страны заболеваний, неизвестных у нас. Поэтому наши новые питомцы были изолированы от старых и от людей. Обслуживающий персонал придерживался всех порядков, установленных для изоляторов. Новоприбывших подвергали тщательным обследованиям, несколько обезьян, подозрительных на туберкулез, пришлось отделить от других. Однако преобладающее количество моих подопечных оказалось здоровым. Благодаря хорошему уходу и питанию на новом месте они быстро набирали в весе, шерсть их становилась гладкой и блестящей.
Однако всем обезьянам предстояло тяжелое испытание — приспособиться к новому климату. Зима 1949 г. не способствовала этому. Уже через два месяца после нашего прибытия выпал снег, он лежал почти месяц, потом сошел, но через-несколько дней снова выпал и окончательно растаял только в марте. По ночам температура в течение почти трех месяцев держалась от нуля до трех, а нередко и до шести градусов холода. Такая длительная и холодная зима была в Сухуми впервые со времени организации питомника. Поэтому пришлось держать в теплом доме, всячески охраняя от сквозняков и охлаждения, не только новых питомцев, но и часть обезьян, уже легко переносивших сухумскую зиму, привыкших находиться в открытых вольерах. Лишь обезьян, родившихся и выросших в питомнике, мы оставили на воздухе. Прячась, на ночь в легкие дощатые домики, они днем выходили, бегали по снегу и, как видно, не страдали от холода.
Весной значительную часть новых обезьян выпустили в вольеру с кустарниками и деревьями, где они должны были остаться до наступления холодов. Затем, на следующую зиму, наиболее крепкие останутся в вольере, а остальных уберут в дома, чтобы весной снова выпустить их на вольный воздух. Так постепенно, в течение нескольких лет, они привыкнут к новому для них климату.
Уже через пять месяцев после приезда в Сухуми одна из зеленых мартышек принесла детеныша, а через некоторое время родила и другая. Маленькие обезьянки цепко держались за своих матерей, бойко прыгавших по веткам акаций, не боясь их колючек, как всего несколько месяцев тому назад они прыгали по колючим мимозам у себя на родине.
Хуже обстояло дело с павианами и геладами. Две самки павиана родили мертвых детенышей, а у гелады беременность прервалась. Повидимому, эти не могли так быстро приспособиться к новым условиям. Вообще, наш опыт предыдущих лет показал, что акклиматизация дается обезьянам не легко. Не забудем, что обезьяны попали в совершенно новую обстановку. С высоты 2000—3000 метров над уровнем моря их привезли к самому морю, качество и характер пищи резко изменились. Привыкшие к ничем не ограниченной подвижности, обезьяны попали в клетки и вольеры. Играет немалую роль, также изменение окружающей температуры, влажности воздуха и т. п. Однако мы уже знали, что и при этих условиях акклиматизация обезьян вполне возможна. Несомненно, что через один-два года новые обезьяны будут так же хорошо размножаться, как и давно живущие или родившиеся и выросшие в питомнике. Преобладающее большинство привезенных обезьян — молодняк, еще не достигший половой зрелости. Через один-два года они приспособятся к нашим условиям, а к тому времени придет и пора размножаться..
Стадо зеленых мартышек — двенадцать самок и два самца — живет сейчас вместе с шестью подростками геладами в обширной вольере, заросшей большими акациями и другими деревьями. Гелады и мартышки в природе не встречаются друг с другом, так как они обитают в разных местах, а здесь им пришлось поселиться на одной территории. Пока что дело обходится без столкновений, правда, мартышки избегают встреч с геладами. Замечу кстати, что обезьяны разных видов, особенно молодняк, обычно уживаются мирно, даже в тесных помещениях. Серьезные осложнения могут возникать между самцами, тут надо быть на-чеку.
Значительная часть мартышек, за исключением выпущенных в вольеру, уже стала объектом различных опытов по микробиологии, эпидемиологии, физиологии и других исследований.
Товарищи по работе не переставали расспрашивать меня о природе Эфиопии и ее людях. Я охотно рассказывал о своих впечатлениях и с удовольствием вспоминал о моих помощниках — приветливых эфиопах, приглашавших меня снова приехать к ним, чтобы ловить «дженжеро».
Примечания
1
В русской литературе название этой реки обозначается Аваш или Хаваш. Произношение звука „а“ в
