— Мальчик мой, ничего страшного не произошло, поверь! Просто Маллет… Он гораздо опытнее тебя, к тому же, это — все, на что он способен.
— Но…
— Разложить заклинание на кусочки, не более! Но он никогда не сможет что-то создать. А ты уже можешь. И со временем твои умения будут только расти.
Взгляд исподлобья и закушенная губа. Юноша почти верит словам господина старшего распорядителя, а я…
Бешусь от злости. И от правды. В самом деле, ведь, не смогу. По крайней мере, в ближайшие дни, потому что все с трудом скопленные деньги придется отдать Надзорной службе. Нет, ну какая несправедливость! Утаенные от чужих глаз доходы потратить на то, чтобы замолить крохотное прегрешение…
Все, хватит. Больше никому и никогда не стану помогать просто так. Пусть корчатся в агонии, пусть мрут, неважно. Если каждое доброе дело будет так же больно бить мне по затылку, лучше стать по- настоящему недобрым. Хотя бы для того, чтобы феечка могла шипеть свое излюбленное «Маллет злой!» с полным на то основанием.
— Господин маг!
Не слышу и слышать не хочу.
— Господин маг, ну постойте хоть немного!
Я же сказал, не хочу слышать. Правда, мои мысли все равно останутся тайной для вот уже минут пять нудящего где-то за спиной приставалы. Хорошо. Остановлюсь и сделаю свое дурное настроение нашим общим достоянием:
— Что вам угодно?
— Господин маг…
Нет, дыхание у него не срывается: здоровый парень, кровь с молоком, таких только простуженное ухо и может выбить из колеи. Так зачем медлит? Столько времени добивался разговора, а теперь замолчал?
— Я слушаю.
— Мне нужно… Я хотел… Скажите, тот лекарь, его слова… Вы в самом деле поступили против правил?
Та-а-а-ак. Еще один непонятливый? Я в толмачи не нанимался. Ох, выдать бы сейчас разом все чувства, которые испытываю… Но парня извиняет то, что он не местный, а потому может ничего не знать о строгих традициях Анклава.
— Да.
— Но почему? Вы же помогли мне.
Действительно, почему простая и искренняя помощь в Саэнне находится под запретом? Разве это не странно и загадочно? Для постороннего человека — да. Для меня же…
Отчасти Кадеки прав. Не изучая строение плоти, не зная, как и куда, а тем паче, насколько быстро должна течь кровь, я своим «наложением рук» могу многое испортить, а то и довести больного до смерти, другое дело, что моих скромных сил обычно не хватает на подобающее лекарю влияние. Зато убить могу. И ночная встреча с любителем чужих кошельков лишний раз доказывает: мастерство в душегубстве не убывает, а только растет, хоть у меня и мало возможностей его использовать. Нет. Лечить — не мое занятие. Только калечить. Я бы давно уже прибился к тем же Теням, если бы…
Если бы чужая боль не вздыбливала мир вокруг меня колючим вихрем. Можно отворачиваться. Можно на время уходить вглубь себя, отгораживаясь от ощущений. Но когда чувствуешь, КАК все происходит, отвлечься помогает только сон. Да и то, первые минуты с закрытыми глазами голову кружит танец кружевных занавесей, который я не могу видеть, но легко и точно, до малейшего колыхания представляю, чувствуя прикосновение каждой ниточки.
Нет, парень, все правильно. Мне нельзя вмешиваться не в свои дела.
— И вам следовало бы молчать об оказанной помощи.
— Не понимаю!
Упрямец? Хорошее качество, но не для торговца.
— В Саэнне, чтобы заниматься магией ради получения прибыли, нужно доказать свое мастерство и получить соответствующее разрешение Анклава. Так вот, у меня разрешения на лекарское дело нет.
— Почему? Вы ведь можете лечить.
— Не могу. Собственно, я всего лишь усыпил вашу боль. Будьте уверены, спустя час-полтора все повторилось бы, если не стало бы еще сильнее.
— Но… — Темно-русые кудряшки, обрамляющие продолговатое лицо, удивленно качнулись. — Если так, у лекаря и не должно было быть возражений!
Не должно было, верно. У разумного лекаря. А как объяснить, что Кадеки по своей натуре склочник и скандалист, не упускающий повода выслужиться перед Надзорным советом? Конечно, можно пуститься в рассуждения, только зря все это: парень не сегодня-завтра уедет из города прочь, а чтобы прочувствовать все тонкости отношений, нужно жить ими, и лучше с самого рождения.
— Забудьте.
— И все-таки, господин маг, я не могу оставить ваши услуги без оплаты.
Только этого еще не хватало! Я невольно повернул голову, осматривая окрестности на предмет знакомых рож. Слава богам, вроде никого.
— Никакой оплаты!
— Но вы же…
— Вот что, господин купец… — Придвигаюсь поближе, чтобы можно было говорить шепотом и быть ясно расслышанным. — Вы и так своим невежеством усложнили мне жизнь, хватит! Я не имею права принять от вас деньги, понятно? И хотел бы, вы даже не представляете, как хотел бы! Но не могу. Ясно? Особенно теперь. Из-за вашего болтливого языка мне нужно платить лишнюю подать в казну городских властей. Не умеете молчать, не надо. Но держитесь от меня подальше!
— Я… — бездна обиды и рассеянного непонимания в жемчужных лужицах глаз.
— Позвольте откланяться.
Изображаю поклон и, чтобы у собеседника не появилось возможности привязать к оборванной нити разговора новую фразу, ныряю в лавку, у дверей которой вынужден был остановиться. Хотя, я же все равно шел именно сюда. Правда, по поводу безрадостному и постыдному. Потому что сейчас мне придется…
Просить.
Не люблю.
Ненавижу.
И с каждым новым разом, когда заученная наизусть россыпь слов все легче и легче слетает с языка, растет и мое презрение. К себе самому.
Может ли просьба унизить? О да, и еще как! Особенно если тот, к кому обращены мольбы, человечишка жалкий, скользкий, но весьма хитрый, иначе не слыл бы в Нижних кварталах Саэнны самым удачливым скупщиком. Говорят, с его помощью обретают новых владельцев выкраденные из богатых особняков, снятые с еще не остывших тел и просто позаимствованные мимолетным прикосновением ловких воровских пальцев вещи. Не знаю, не проверял. Да и не стремлюсь раздвигать полог над кроватью в чужой спальне, тем более… Меня интересует только мое имущество, стараниями матушки едва не расставшееся со мной навсегда.
— Доброго дня, dyen Вайли!
— На дворе уже день? Ай-яй-яй, как быстро летит время, только я не замечаю… Может, подскажешь старику, какое сегодня число? Сделаешь милость? Неужто, срок настал?
Началось. И охота ему надо мной смеяться всякий раз до скуки одинаково? Прекрасно ведь помнит, что мы уговаривались на двадцать пятый день месяца Расцвета: к тому времени я рассчитывал утяжелить свой кошелек на пяток лишних «орлов», как раз ту сумму, что назначена за следующую часть отцовских записей. Скупщик, к моему глубокому удивлению, оценил все книги отдельно, приравняв каждую к определенному количеству монет. Наверное, в расчетах отталкивался от толщины переплета, размеров и
