— Здесь, да? — повторил разговорчивый пришелец.
Его спутник не проронил ни слова, хотя не менее энергично двигал челюстями. Надо бы проследить, чтобы не прилепил жвачку к дверному косяку или еще куда.
— Вы что-то хотели узнать, молодые люди?
Две рваные крашеные челки качнулись навстречу друг другу, когда пришельцы растерянно переглянулись, потом первый продолжил:
— А чего непонятного? Я ж сразу сказал. Вон, во всех газетах написано…
Он читает газеты? Похвально. Но полезно иногда просматривать не только желтую прессу, а и научно-популярные журналы. И сборники правил хорошего тона не помешали бы.
— И что же написано в газетах?
— Прикалываешься, дядя?
— Еще не начинал.
— Так у вас тут, правда, притон?
Он, а теперь я был совершенно уверен, что разговаривающий со мной — парень, всего лишь рисовался перед своей подружкой: мол, это же круто, заявиться в такое опасное место, которым назначили салон «Свидание» журналисты городских изданий. Мол, вот какой я отважный и рисковый. Можно было бы подыграть ему, но у меня внутри все начало закипать.
Десяткам, если не сотням людей, живущим или находящимся в Ройменбурге по делам, по-настоящему нужна помощь, моя и моих коллег, а приходится тратить время и силы на… Всякую дрянь! Сатанистов, религиозных фанатиков, а теперь еще и юных идиотов, желающих только покрасоваться друг перед другом. Взять бы и врезать им обоим, не глядя на половые различия и разницу в возрасте и весе. Или ремнем отходить так, чтобы неделю сидеть не могли…
Мои пальцы только коснулись холодной пряжки, когда на лицах подростков возникло, мягко говоря, недоумение, а взгляды растерянно уставились в точку, находящуюся позади, выше и левее меня. В неожиданно наступившей тишине каждый шаг спускающегося по лестнице человека был слышен отчетливо и громко, но доски ступеней не привычно поскрипывали: они пели. Нечто гулкое, протяжное и древнее.
— Так что вы хотели узнать, юноша?
Я обернулся, услышав голос леди Оливии, и сам удивленно застыл на месте.
Такой хозяйка салона еще ни разу не представала передо мной. Умиротворенная улыбка, распрямившаяся линия суровых бровей, жесткие пепельные пряди, обрамляющие лицо то ли овалом медальона, то ли кольчужным подшлемником. Она была одета все в то же утреннее прямое платье цвета слоновой кости, по которому вниз все так же стекал темно-красный палантин, но мне чудилось совсем другое: плащ рыцаря, запыленный у стен какой-то восточной святыни, а электрический светильник на стене вдруг превратился в рассветное солнце. Стоит ли говорить, что двуручный меч, плашмя лезвием лежащий у леди ван дер Хаазен на правом плече, показался мне в эти минуты самым уместным аксессуаром для статной женщины, с каждым неторопливым шагом приближающейся к парочке юных озорников?
— Вы хотели спросить о смерти? Или увидеть ее?
Сорванная с плеча уверенной рукой и сверкнувшая рассеянным белым бликом стальная полоса совершила разворот, пронесшись опасно близко с носами пришельцев, и острием ткнулась в паркет. Уйдя в лакированную древесину по меньшей мере на дюйм.
Леди Оливия положила ладони на кованые крылья перекрестья и ласково спросила еще раз:
— Итак?
Никогда бы не подумал, что можно улепетывать с такой дикой скоростью. Даже испугался за сохранность салонного имущества, но, к счастью, руки юнцов, пусть и до смерти испуганных, не налились силой, способной повредить старинную бронзу. Но я подошел к двери и несколько секунд держался пальцами за дверную ручку не столько выполняя свои обязанности, сколько боясь обернуться и увидеть… Или может быть, боясь больше никогда не увидеть того, что впечаталось в мое сознание раскаленным тавром?
— Какие-то проблемы, мистер Стоун?
Тон ее голоса не изменился ни на йоту. Ласковый, всепонимающий. Но всепрощающий ли?
Вопрос возник словно бы сам собой, и лишь на мгновение почудилась некая чужеродность, как будто он все-таки пришел извне, правда, прокрался настолько умело, что стал «своим» сразу и безоговорочно.
Чувство вины… За что или перед кем? Неужели мои проступки так дурно пахнут, что я поневоле думаю о прощении и о том, что, обернувшись, могу встретить клинок собственной грудью?
Впрочем, какие бы страхи и сомнения меня ни мучали, дольше оставаться спиной к даме, тем более, работодательнице, невежливо и непростительно. Но вперед себя разведчиками пущу слова. Неискренние, незначительные, ни к чему не обязывающие:
— Эти молодые люди… Их потрясение не оказалось слишком… большим?
— А вы не думаете, что только они сами смогут верно оценить свое состояние? Следовательно, нам с вами нет никакой необходимости заниматься бесполезными умозаключениями.
Медленно поворачиваюсь.
— И мы не должны чувствовать ответственность за…
— За что именно, мистер Стоун?
В облике хозяйки салона ничего не изменилось, но вуаль сверхъестественного уже успела рассыпаться обрывками тоненьких ниточек, и меч теперь выглядел лишь дешевой сувенирной поделкой из лавки Роберто. Правда, при этом он без труда сохранил вертикальное положение, даже лишившись поддержки ладоней леди Оливии.
— Они всего лишь дети. Наверное, не стоило их пугать.
— Стоило выпороть, хотите сказать? Не знаю, как вы, а я считаю, что недавнего самоубийства для частого упоминания названия салона всуе пока вполне достаточно. Членовредительство оставим на будущие рекламные компании, согласны?
Она снова догадалась. Не читая мои мысли, а пользуясь иными источниками информации. Но какими, черт подери?
— То есть, вы не будете против?
— Славной драки? Нисколько. Потому что моя в ней роль — зритель, а не участник, — подмигнула леди ван дер Хаазен и, не дожидаясь какой-либо реакции, направилась к лестнице.
Впрочем, мое растерянное молчание могло оказаться самым подходящим ответом на щедрое предложение ничем не стеснять себя в общении с непонятливыми и надоедливыми бездельниками, терроризирующими салон. И все же, я не мог позволить хозяйке уйти так, как она это обожает: оставив за собой последнее слово.
— Миледи, у меня, как вы правильно заметили, нет проблем, зато есть вопрос. К вам.
Она остановилась на третьей ступеньке сверху.
— И вы, разумеется, хотите его задать?
— Не отказался бы.
— Вам нужен правдивый ответ, мистер Стоун? Или такой, что позволит развеять ваши сомнения и опасения?
Ройменбургская устроительница встреч со счастьем — мастерица загадывать неразрешимые загадки, это было ясно с первой же встречи, и предложенный сейчас выбор не исключение. Правда, на сей раз рамки очерчены на удивление строго и ясно, наверное, именно поэтому мне и не… Не хочется выбирать! Но ответ должен быть получен, иначе я сгрызу ногти до основания, мучаясь неизвестностью. Осталось только выбрать, чем предпочту обзавестись сегодня: правдой или спокойствием.
Дин-дин-дин-дин-дин! Дин-дин-дин-дин-дин!
О, наш телефонный аппарат ожил. А я-то все годы работы в «Свидании» считал его предметом интерьера, а не средством связи… В рекламных объявлениях номер салона не указывается, на этом настояла хозяйка, уверенная, что настоящие переговоры ведутся только лично и с глазу на глаз, а не посредством проводов и электромагнитных волн.
Кто может нам звонить? Я вопросительно посмотрел на леди Оливию, та равнодушно пожала
