которых я поведу речь, обещают миллионы баксов…
— Хлопцы, выйдите, — кратко приказал Львивченко.
— Но батя… — начал было Мыкола.
— Выйдите! И лучше не просто в коридор, а на лестницу! — рассердился Тарас. — Я вполне контролирую ситуацию, не волнуйтесь за меня. Выйдите!
Парубки обиженно вышли. Север слышал, как за ними захлопнулась дверь квартиры.
— Итак, перехожу к делу, — начал наконец Север. — Недолго пробыв в «семье» Корвета, я понял, что наш «папа» играет нечисто. Он держит братву в черном теле, денег пацанам дает мало. Да и вообще ребята получают лишь объедки с барского стола: если выпивка, то только та, которую позволяет покупать Корвет, то есть самая дешевая; если женщины, то только бесплатные, подконтрольные «семье» проститутки. Правда, Корвет говорит про «общак», но кто его видел, этот «общак»? Из братвы никто. Отсюда я делаю вывод, что либо доходы бригады не столь уж велики, либо «папа» собирается элементарно кинуть своих «деток». Прикарманить весь «общак» единолично. И последние его действия, то есть самоубийственный для «семьи» приказ истребить весь ваш отдел, мои предположения подтверждают. Корвет хочет, отомстив вам, Тарас Леонтьевич, за непочтение к его особе, еще и избавиться от братвы руками милиции. А после сдернуть отсюда с «семейным общаком». Ведь в лицо его знают только ваши сотрудники, Тарас Леонтьевич? Городская милиция с Корветом лично не знакома? Данных его не имеет — фотографий там, отпечатков и прочее?
— Не имеет, — подтвердил Тарас. — Впрочем, его отпечатков нет и у нас. Только портрет.
— Тем более я прав. Корвет избавляется от свидетелей в лице ваших сотрудников. Благо, вы сами дали ему повод…
Львивченко, до сих пор слушавший внимательно, не перебивая собеседника, вдруг взорвался:
— Послушайте, милый мой Сатир, зачем вы мне все это рассказываете? Какое мне дело до внутренней кухни вашей бригады? Чушь какая-то!
Север и впрямь излагал свои соображения не столько для Тараса, сколько для Умника. Нарочно не непосредственно ему, а как бы третьему лицу. Север знал: так до человека порой доходит лучше, чем в лоб.
— Вы говорили о деле на миллионы баксов! — кипятился Львивченко. — А несете, простите, херню о том, что ваш шеф вас всех кидает! Совершенно неинтересную мне херню! Корвет — жулик?! Вот ведь новость, тоже мне!
Север предостерегающе поднял руку.
— Следите за базаром, господин майор! Вы в приличном обществе! Здесь принято отвечать за базар!
— Да, извините, Сатир, — сразу одернул себя Львивченко. Все же хитрый он был мужик. С ходу ловил, кто есть кто и с кем как говорить. Сразу раскусил: Сатир этот — вовсе не клоун, не рыжий из цирка, несмотря на клоунскую кличку. И не бомж он, не сявка, и не гангстер «нового» призыва вроде Корвета. Сатир этот — настоящий блатняк, может быть, даже не менее авторитетный, чем сам Газават. Только на мели сейчас в отличие от Газавата. И хочет взять у жизни реванш. И, вероятно, сможет — сообразителен, падла, вон как быстро раскусил Корнета. И ведь свалит его, ей-Богу, свалит…
Хитер был Львивченко, да не понял, что Север блефует. А кто бы на его месте понял?
— Продолжайте, пожалуйста, Сатир, — попросил Тарас.
— Продолжаю, — кивнул Север. — А ведь я не зря вам все это излагал. Из сказанного можно сделать вывод, что бизнес Корвета недостаточно выгоден. Прибыли хватает, чтобы собрать стартовый капитал для одного человека, но мало, чтобы удовлетворить всех нас. Вот и вы недовольны…
— Корвет не хочет делиться! — возмутился Львивченко.
— Знаю, Тарас Леонтьевич, знаю. Но вы не подумали, что ему, может, нечем делиться? Иначе самому останется слишком мало и вся затея с организацией потеряет смысл? — Север остро взглянул на собеседника. — Вот вы хотели увеличить свою долю. А вы не подумали, что даже увеличенная она может оказаться не слишком большой? И Онассиса из вас не сделает?
— А вы хотите переплюнуть Онассиса, Сатир?
— А вы? — холодные глаза Севера смеялись.
— Ну… — Львивченко даже смутился. — Но что вы предлагаете?!
— Есть в городе один человек, который вполне может потягаться с Онассисом, — сказал Север. — Догадываетесь, о ком я?
— Газават?
— Именно. Почему бы нам с вами не пощупать его за вымя?
— Да как? — обалдело воскликнул Львивченко.
— Газават владеет золотой жилой — сверхдешевым героином. Откуда он его берет?
— Не знаю.
— А кто может знать?
— Только сам Газават. Ну, еще, вероятно, его дворцовая стража…
— Ладно, это я узнаю.
— От кого ж? — Тарас почти насмехался.
— Узнаю! — повторил Север жестко, и Львивченко вдруг поверил: ЭТОТ узнает.
— А вы мне скажите вот что, — продолжал Север, — когда я найду источник товара и завладею им, вы сможете обеспечить переброску его из города?
— Смогу, был бы товар, — хмыкнул Львивченко.
— Товар будет! — заверил Север. — И скоро. Давайте договоримся о взаимном балансе интересов. О разделе прибыли.
— А не рано? — прищурился Тарас. — Шкура неубитого медведя…
— Не рано, — отрезал Север. — Ибо после будет поздно. Тех денег, конечно, на всех хватит, но ведь денег никогда не бывает СЛИШКОМ много. Поэтому надо обо всем условиться. Итак, ваша доля — треть.
— Почемуй-то? — возмутился Львивченко.
— Считайте сами. Мой товар, мой покупатель, ваша доставка. Две доли работы мои, третья — ваша. Соответственно и прибыль делим в той же пропорции: две трети мои, треть — ваша. Справедливо?
— Справедливо, — согласился Львивченко, а сам подумал: этот Сатир рассуждает так уверенно, словно никакого Газавата нет вовсе, а героин уже складирован в ближайшем лабазе и только ждет отправки… Да-а, треть прибыли Газавата… Получить бы ее, эту самую треть… И впрямь на всех хватило бы…
— Итак, по рукам? — Белов протянул ладонь.
— По рукам! — Львивченко крепко пожал ее.
Тарас сам не понимал, почему он так уверен, что этот Сатир все сможет: и Корвета свалить, и Газавата…
— Значит, девочек-бомжих больше ловить не надо, — подытожил Север. — Сдадим чеченам последнюю партию — и вплотную займемся героином. А за девочек я вам отдам половину суммы. Идет?
— Заметано, Сатир! — Тарас радовался так, будто уже стал не беднее Онассиса.
— Только вот что — по поводу Газавата пока никому ни слова! — предупредил Север. — Вообще никому, даже самым близким родственникам! Иначе все планы могут пойти прахом.
— Я понимаю… — Львивченко солидно кивнул. — В ожидании такого куша уж я сумею держать язык за зубами.
— Надеюсь! — улыбнулся Север. — Ну, до встречи, Тарас Леонтьевич! Вскоре вы убедитесь, что Сатир умеет держать слово!
Когда Львивченко ушел, Умник некоторое время молчал, слегка потрясенный всем происшедшим.
— Скажи, Сатир, ты действительно собираешься воевать с Газаватом? — спросил он наконец.
— Не воевать… — Север досадливо скривился. — Воевать с ним лоб в лоб у нас силенок маловато. Но его героин будет наш, обещаю!
— Каким образом?
— А ты сведи меня с Газаватом и увидишь.
