— Сейчас припомню… Ну, такой, обычный… Чуть-чуть пониже меня… Одевается плохо, но в банде бомжей все одеваются плохо…
— Как — плохо?
— Ну, не плохо, а…
— Очень неброско, да?
— Ну да.
— Север! Я уверен, это Север! Все совпадает! Опиши-ка его лицо, сможешь? Сосредоточься!
Газават начал вспоминать Сатира. Ему казалось, что он опишет вожака банды бомжей на раз — запомнил его хорошо, да и вообще никогда не жаловался на зрительную память. Но…
— Знаешь, не могу! — заявил он наконец, отдуваясь. — Помню, вроде, плечи крепкие, кулаки здоровые… А лицо…
— Словно уплывает, да? — поинтересовался Иван ехидно.
— Да… Но я уверен, что узнаю Сатира даже в толпе, если встречу!
— Ага! Хрен ты его узнаешь, если он не захочет! А если Север захочет, то ты запросто примешь его за другого человека! Вот чего ты не понимаешь!
— Чего?
— Что Север есть Север! — заявил Иван значительно.
— Ну и что? — Газават пытался сделать вид, что спокоен.
— Ты все не веришь… Ладно, вот тебе аргумент. О чем вы разговаривали с Гюрзой после койки?
— Я ее замуж звал… — буркнул Газават.
— А она?
— Отбрехивалась.
— Почему?
— Долго объяснять. Аргумент-то твой где?
— Подожди. Она расспрашивала тебя о твоей работе?
— Нет! Хотя… Ну да, базар был. Но не о работе, о бабках. Гюрза — девка с норовом, ей нужна либо лихая вольная жизнь, либо большие бабки. Чтобы всяких поэтов-художников при себе держать, мол, только богемная романтика может заменить ей романтику криминальных авантюр! — несколько не в тон выдал Николай.
Вспоминая Милу, Газават невольно вновь и вновь подпадал под ее влияние и начинал говорить ее языком.
— Постой, кем она тебе представилась? — спросил Иван. — Кто она, по ее легенде: просто сестра бандита или как-то еще?
— Она и Сатир — налетчики. Как эти, стейтсовые, из кино, Бонни и Клайд.
— Ясно. Ловко… Так ты уверен, что она не расспрашивала тебя о работе?
Николай несколько опомнился, задумался.
— Был один вопросик, пожалуй… Но так, между делом.
— И ты, естественно, выболтал все, что она захотела! — уверенно заявил Иван.
— А вот и нет! — ощерился Газават. — Главного я ей не сказал и не скажу!
Иван чуть смутился. Помолчал.
— Ну конечно… — продолжил он. — Выболтай ты главное, мы бы сейчас здесь с тобой, наверное, не сидели… Север пристрелил бы тебя сразу.
— Думаешь, он там присутствовал? — напрягся Газават.
— Наверняка был где-то рядом… Я другого не пойму. Как ты удержался, чтобы не ответить на все ее вопросы? Если Милка обслуживает человека персонально, да еще перед этим исполняет лично для него свой убойный танец, то потом он какое-то время находится полностью в ее власти, как под гипнозом… У меня так было, знаю.
— Значит, Гюрза — не она! — воскликнул Газават. Вопреки всему, Николай очень хотел верить, что его невеста, его сверхженщина — вовсе не проститутка по кличке Алая Роза.
— Трахал ты определенно не ее! — вдруг сделал вывод Иван. — Заводила тебя она, а трахал ты другую!
У Газавата аж челюсть отвисла.
— Да с чего ты взял, Ваня?!
— С того… Ну-ка, опиши подробно, как все происходило. Обстановку всю опиши, как комната выглядела, как действовала Гюрза — шаг за шагом. Ну, давай!
Газават описал. Иван усмехнулся.
— Ясно… Ну, Север, хитрая бестия! Из-за ширмы к тебе, Коля, вышла другая женщина, не Мила! Мила просто принимала ее облик, пока общалась с тобой! Она умеет, так же, как Север! А потом, когда ты оттрахал ту девку и она ушла, опять появилась Милка!
— Не может быть! — Газават совершенно оторопел.
— Может, Коля, может! Эта парочка еще и не на такое способна!
— Но… Что же это тогда была за телка? Ну, со мной… Она так трахалась, как ни одна баба не способна, я-то знаю…
— Могу тебе объяснить. От танца Алой Розы девки заводились ничуть не меньше, чем мужики. Собственно, это я и использовал в своем борделе: после выступления Милки начиналось всеобщее сексуальное сумасшествие, Содом и Гоморра. Клиенты потом слюни пускали от восторга, бляди тоже. Так что твои ощущения вызваны не столько качеством бабы, сколько твоим и ее психическим состоянием. А в него вас ввела Милка.
— Меня понятно, а телку-то как?
— Не соображаешь? Ты говоришь, стена у тебя за спиной была зеркальная. Думай, брат!
— Неужто прозрачная?! — охнул Газават.
— А то. Говорю же: Север и его жена — страшные люди.
— Н-ну!.. — Николай скрипнул зубами. — Если все так, их затея дорого им обойдется — и Гюрзе, и ее псевдобратцу!
— Да пойми же ты наконец, Коля! — Иван почти кричал. — Я как раз хотел тебя убедить, чтобы ты не связывался с ними! С ними нельзя связываться, это смерть! Тебе бежать надо, Коля, спасаться! У тебя ведь хороший капитал собран в Швейцарии?
— Да, приличный…
— Вот и уматывай туда! Отступись! Пошли «шестерку» с письмом на ту квартиру, где вы с Гюрзой встречались. В письме опиши все свои секреты, отдай их добровольно! А сам беги! Тогда Север, может, не тронет тебя. Да наверняка тогда не тронет, он не одержимый! Спасайся, Коля!
Газават хищно оскалился.
— С каких это пор ты стал трусом, Ваня?
— Да не трус я! Просто есть такие сферы жизни, к которым прикасаться нельзя! Нельзя, понимаешь?! Потому что человеку не дано тягаться с существами из этих сфер! А Север и Милка происходят именно оттуда!
— Нечистая сила, что ли? — Газават уже откровенно насмехался.
— Вроде того! — Иван проигнорировал насмешку. — Мой тебе добрый совет: отступись!
— Ну уж нет! — Газават явно едва сдерживал ярость. — Вот я проверю, на что способна твоя нечистая сила! И ты, Ваня, убедишься, что мы тоже кое-что можем! А потом я пришлю тебе закопченную голову твоего Белова, хочешь?
— Ладно… — Иван устало опустил плечи. — Ладно, базар окончен. Я уезжаю. Сегодня же.
— Да постой, Ванька, мы ж с тобой и не выпили толком!
— Извини, брат, и все такое. Но я уезжаю.
— Как хочешь… Когда тебе доставить товар?
— Нет, Коля, не надо мне твоего товара. На поле, где играет Север, не играю я. Нашу с тобой сделку считай несостоявшейся.
— Даже так… — Газават сжал кулаки. — Но слово уже было сказано, Ваня! Ты отвечаешь за свой базар?!
