непоколебимым и, вполне вероятно, день окончательного пришествия и правление Антихриста уже наступил. Как мог христианский порядок, слабый и колеблющийся в своей связи со светским миром найти силы, чтобы преодолеть антихриста, который оказался вне своей духовной сферы?
Возможно, в течение этих лет мы соприкоснулись с чем-то новым. Оно новое только для нас, на самом деле оно бесконечно старо. Мы познали реальность существования зла, метафизическое воздействие и силу зла. Левиафан — это дух зла. Он в евангельском смысле — Искуситель, который обещал все царства мира и их величие тому, кто падет ниц и будет служить ему. Он вышел из силы и, должно быть, из духа зла, который мы уже ощутили в истощении и агонии этих лет. Не из человеческого зла, обычных мелких подлостей, но из силы, которая в самом деле должна внушать восхищение, величественного зла, которое во все времена очаровывало намного сильнее, чем безгрешность великих поэтов. Левиафан — это демонический дух зла, воздействующий на интеллект и являющийся одной из сил, созданных творцом.
Из познания этого зла может открыться путь к познанию веры, в которой может быть преодолено зло.
Призыв к Синаю
Дух зла в наши дни нашел глубокое, символическое воплощение в антисемитизме. Но нам необходимо избавиться от соблазна отождествлять его только с Германией, ведь он распространился по всему миру. И в любой стране это некий эталон нигилистической революции.
Не стоит исследовать истоки антисемитизма, исходя только из политических и социальных причин. У него — метафизическая основа. 'Война с евреями', по мнению великого немецкого историка Моммзена[46], — 'недоразвитое чувство национализма'; этот феномен распространен повсеместно: еще вчера — в Польше, а сегодня — во Франции. И так — по всей планете, в каждой националистической группировке. Однако, это никак не означает, что этим и заканчивается национализм. Вовсе нет. Такой национализм древнее, чем любая из форм европейского национализма. Его не искоренить, рассматривая только как отжившую избыточную форму, поскольку он пустил корни гораздо более глубокие, чем мы думаем, в основу нашей западной цивилизации. От него так просто не отделаться, с презрением, словно это признак грубости и варварства. Чтобы преодолеть антисемитизм, необходимо осознать всю степень ужаса, когда пытаются соблазнить пороком. И несмотря на это, борьба с антисемитизмом — почва для духовного возрождения нашей цивилизации. Антисемитизм — центральная, а не побочная проблема, являющаяся частью всеобщего кризиса, один из его симптомов. Важность этой проблемы заключается в том, что антисемитизм — ключевой элемент нацистской доктрины.
Нацизм со своим дьявольским инстинктом, неспособностью контролировать эмоции, эффектом коллективного стада жаждет, чтобы в человеческое подсознание проникло зло в конкретном образе. Вот так его олицетворением стали евреи, что удовлетворило человеческую потребность в видимом образе зла. Евреи стали не только козлами отпущения, их обвинили в бедах и просчетах прошлого и настоящего. Такой имидж стал дешевым, легким и эффективным средством, породив множество толков. Почему же такой прием хорошо сработал, даже без видимой нужды воплощения в образе зла? Почему этот образ означал зло, когда не было особых условий, благоприятствовавших этому? Замена религии на просвещенный атеизм требует не только смертного божества, но и злого духа — и смертного, и земного.
Не так уж трудно докопаться до корней массового антисемитизма в Германии. Они тянутся из тех далеких времен, когда успешно создавался миф о Зле. В сознании народных масс он персонифицировался в образе капиталиста. Распространенные в то время идеи социализма всколыхнули народ и подняли волну ненависти. В принципе, социализм имел ту же основу, что и нацизм. Его последователи тоже стремятся получить сатисфакцию в ненависти к евреям. Функция антисемитизма в политической системе и массовой пропаганде нацизма совершенно ясна. Евреев подставили вместо буржуазии, то есть расово сознательный националист заменяет классово сознательного пролетария. При двух разных политических системах возникает конфликт интересов. Обе системы нуждаются в корреляции, в поисках центра спасения в видимой форме злого духа. Но это только одна сторона антисемитизма. Его успехи, как суррогата марксистского социализма, показывают, что система мышления народного марксизма была неким знамением, указывающим на нигилизм, и антисемитизм лучше, нежели миф о классовой войне, соответствует инстинктам, присутствующим в подсознании. Ниже педагогических целей — попытка поупражняться в аморальности; ниже мотива политической пропаганды — революционные волнения и бунты; и ниже биологического, расового элемента находятся истинные корни антисемитизма: в людской ненависти к Израилю, к избранному народу, которому доверился Бог.
Эта ненависть работает на элементарные человеческие потребности, в этом — что-то извечное. Ведь антисемитизм так же стар, как и вся западная цивилизация, даже еще старее. Все неординарное, чего общество не приемлет, подсознательно обращается во зло. Так создастся миф о зле, так же, как рождается и живет наивная ненависть к чужакам в душах примитивных народов. Но антисемитизм — нечто большее, чем атавизм подобного рода, большее, чем только неприязнь к иногородцам. В ненависти к евреям заключено инстинктивное начало, указывающее на реакцию неприятия автора тех десяти библейских заповедей, в которых зло было отделено от добра, и разделение это приписывалось воле Божьей.
Здесь — еще один признак 'дискомфорта в цивилизации', апатия или всемирная меланхолия. Отсюда следует, что антисемитизм ярче проявляется во времена духовного кризиса, нестабильности в обществе, но не только из-за того, что в такие периоды человечество чувствует необходимость в разного рода провокациях, а потому, что люди устают от навалившегося бремени, оставленного в наследство светским обществом.
Ратенау, министр иностранных дел Германии, еврей, 20 февраля 1919 года написал в своем известном письме о значимости еврейской нации: 'Знаете ли вы, для чего мы рождены? Чтобы собрать всех и каждого у горы Синай. Если они не придут — я позову их. А если не позову — это сделает Маркс. Если Маркс не позовет — за него это сделает Спиноза. А если Спиноза не позовет евреев — их покличет Христос'. Но Маркс нас больше не зовет, и голос Спинозы ослабел. Тем не менее, мы соберемся у подножия Синая, как когда-то, и это будет моментом зарождения некоего метафизического звена в антисемитизме. Скрытая инстинктивная ненависть к автору этого призыва и вера в то, что с уничтожением пророка можно будет стереть и надоевшие различия между добром и злом. Антисемитизм — это соблазн видеть зло не в себе, а в других, бегство от собственных моральных и духовных обязанностей к чужому материальному достатку, к благополучию тех, кто мог бы понести ответственность за чьи-нибудь слабости и промахи. Но это еще и искушение напакостить другому вместо того, чтобы самому совершенствоваться. Озлобленность на собственное безволие всячески стремится воплотиться в реальном образе. И люди так и поступают, когда неспособны искоренить зло в себе.
Подобный антисемитизм включает в себя массу составных частей. Это может быть ненависть к какой-либо социальной группе с высоким уровнем интеллекта, которую из-за этого обходят стороной. А люди эти, благодаря своему высокому умственному потенциалу и предприимчивости, обрели особый статус в обществе. Также это может быть чувство зависти за будущее Европы: то, что она упадет им в руки, словно полностью созревший фрукт, как предрекал Ницше. Естественно, здесь и самое что ни есть примитивное чувство зависти с практичным уклоном, общественное негодование, ненависть к иной национальности. Но не стоит поспешно клеймить евреев зачинщиками поджогов и подрывов, теми, кто разлагает общество и в то же время, выступая против всяких подрывов, самому поучаствовать в бунтах и погрязнуть в коррупции.
Еврейский интеллект сыграл огромную роль в процессе освобождения человеческого духа, приложил все усилия, чтобы этот процесс развивался в дальнейшем и чтобы, не дай Бог, прогресс и варварство когда-нибудь соединились, о чем предостерегал Зигмунд Фрейд. Интеллект евреев посредством своей исторической миссии участвовал в грандиозных кампаниях XIX и XX веков, когда на глазах у всех разрушались традиционные представления об окружающем. Этот разум, абстрагируясь от всего, что связывало его с духовным началом, традициями, восходящими к древности, проник во все жизненные сферы и искоренил себя духовно ради гражданского освобождения, став образцом для подражания и отрицая всякую власть, на которую полагался человек. Во все времена, когда мы осознанно обращаемся к возрождению духовных связей и власти, мы полностью ратуем за их реставрацию, за новую власть, которая
