Он поиграл желваками, пытаясь, видимо, придумать, что сказать.
- Чарли, - решился он наконец, - однажды я видел Рейеса в гневе, помнишь? Это оставило неизгладимое впечатление.
- Знаю, и мне очень жаль. Но он собирался покончить с собой. Я не знала, что еще можно сделать.
- Поэтому довела его до белого каления, чтобы потом вернуть в тюрьму?! – голос Нила превратился в хрипящий шепот.
Я съежилась. В его устах это звучало еще хуже.
- Можно и так сказать.
- Черт тебя дери, Чарли!
- Что она натворила на этот раз?
Мы с Нилом подняли головы. Перед нами стоял Оуэн Вон, тот самый, который пытался переехать меня в старших классах. В черной полицейской форме, с сияющим значком – в общем, при полном параде.
- Вон, - холодно поприветствовал его Нил.
Оэун постучал ногтем по значку:
- Офицер Вон. Мне надо знать, что произошло в том подвале.
О чудесный дракон Пита[28] !
- Я дала показания детективу Дэвидсону, - заявила я, с вызовом глядя на него.
- То бишь дядюшке Бобу?
- Ему самому.
Осмотрев коридор в обоих направлениях, Оуэн наклонился ко мне:
- Не желаешь узнать, что я о тебе думаю?
- Мм-м, это вопрос с подвохом?
- Ничего-ничего. – Он выпрямился. – Поберегу это до лучших времен. Например, до того прекрасного дня, - Вон ухмыльнулся в предвкушении, - когда засажу твою задницу за решетку, - и умчался прочь.
- Серьезно, - спросил Нил, - какого черта ты ему сделала?
Я подняла руки.
- Ты же был его закадычным другом, ты мне и скажи.
Еще какое-то время он слонялся поблизости. Потом появилась Куки с едой и сменой одежды. Она пыталась убедить меня вернуться домой, но я не могла, пока не узнаю, как там Рейес. Приехал и уехал папа. Приехала и уехала Джемма. Наконец ко мне вышел врач с уставшими глазами. Рейеса определили в палату интенсивной терапии, однако, учитывая обстоятельства, держался он на редкость хорошо. И все равно уйти я не могла. Когда стало темнеть, пришел Ангел и оставался со мной всю ночь. Он сидел на полу у моей головы, пока я заявляла права на маленькую обитую дермантином скамейку и спала так хорошо, как только можно спать на маленькой обитой дермантином скамейке.
Рано утром в больницу вернулся немного взвинченный дядя Боб.
- Почему ты не поехала домой?
- Потому что. – Я потерла глаза и спину и посмотрела на Ангела. – Ты тут всю ночь просидел, малыш?
- Ясное дело, - ответил он. – Вон тот чувак все время на тебя таращился.
- Который? Вон тот? – я указала на мужчину, спящего напротив меня. – Мне кажется, он просто спит с открытыми глазами.
- Ну, тогда он псих.
- Ага. Как идут дела? – поинтересовалась я у Диби.
- Едем в Руис. Получили разрешение на эксгумацию тела некоего мистера Сола Ромеро.
- Это хорошо. А кто такой Сол Ромеро?
- Человек, под которым предположительно похоронена Хана Инсинья.
- Ах да, я же знала…
- Так ты с нами?
Я слабо пожала плечами:
- Наверное. Все равно власти не разрешат мне увидеть Рейеса.
- Тогда какого хрена ты торчишь тут всю ночь?
Я снова пожала плечами:
- Да ладно тебе, обжора. Мне надо принять душ.
- Пойдем, я тебя подвезу. Заодно Куки прихватим. С шерифом встретимся уже на месте.
На руисское кладбище мы подъехали как раз за Мими и Уорреном. Кайл Кирш со своим отцом уже были там. По покрасневшим глазам было ясно, что никому из них не удалось выспаться. Мать Кайла нашли в Миннесоте, и сейчас она ждала, когда ее перевезут обратно в Нью-Мексико. К сожалению, Хи Инсинья тоже присутствовала. По ее лицу было видно, как она страдает. Мое сердце болезненно сжалось и потянулось к ней.
- Это там, - сказала Мими шерифу округа Мора, указывая на могилу мистера Ромеро, - вторая могила слева.
Два часа спустя команда судмедэкспертов из Альбукерке подняла на поверхность двадцатилетней давности останки Ханы Инсинья. Боль, которую испытывала ее мать, была такой острой, что даже я с трудом держалась на ногах. Слава богу, с ней была подруга, поэтому я вернулся в джип Диби и оттуда наблюдала, как Хи подходит к дрожащей и рыдающей Мими. Я занервничала, пытаясь предугадать, как пройдет их встреча. Они обнялись и долго стояли, не отпуская друг друга.
Через три дня, после чудесного и необъяснимого выздоровления, Рейеса Фэрроу перевели в тюремный лазарет под присмотр тамошних медиков. Чтобы встретиться с ним, я поехала в Санта-Фе. Стоя в куче других посетителей в ожидании, когда придет моя очередь на обыск, я так нервничала, что меня трясло с головы до ног. Однако какой-то охранник подозвал меня к себе и сообщил, что сначала со мной хочет поговорить заместитель начальника тюрьмы.
- Ты как? – поинтересовался Нил, когда меня проводили к нему в кабинет.
Уже начиная привыкать к местному организованному беспорядку, я села напротив него и ответила, пожав плечами:
- Нормально. Взяла маленький отпуск.
Нил встревожился:
- Все в порядке?
- Конечно. Просто самоотстранилась от безотлагательных дел. Никаких стрессов. Ну, что скажешь? Могу я с ним увидеться, или он до сих пор в лазарете?
Перед ответом он опустил глаза:
- Я хотел сам тебе сказать, чтобы тебя не просветили прямо в зале для посетителей.
У меня упало сердце.
- Что-то случилось? С Рейесом?
- Он в полном порядке, Чарли, только… не хочет встречаться с тобой. – Нил с сожалением покачал головой. – Штат удовлетворил его прошение отказать тебе в посещениях.
Целую минуту я потрясенно молчала, по крупицам впитывая смысл его слов. Грудь сдавило, словно тисками, которые сжимались все крепче и крепче. В глазах помутнело. Я едва дышала. И мне нужно было как можно скорее отсюда убраться.
- Что ж, тогда я пойду. – Я поднялась и двинулась к двери.
Нил обогнул стол и поймал меня за руку.
- Он передумает, Чарли. Просто сейчас он сердится.
Я вымучила улыбку:
- Все путем, Нил. Ты только… позаботься о нем, лады?
- Ты же знаешь, что позабочусь.
Из тюрьмы я вышла с улыбкой на лице, а домой ехала, всю дорогу борясь с удушающим горем. Слезы текли по моим щекам. Жалкое, должно быть, зрелище. Я размышляла о будущем. Какой будет моя жизнь без Рейеса? Он больше не может покидать тело. Не может приходить ко мне, говорить со мной, прикасаться ко мне, снова и снова спасать мою жизнь. С самого моего рождения он был рядом, стоило только позвать, а
