Под вечер, осенью ненастной,В далеких дева шла местахИ тайный плод любви несчастнойДержала в трепетных руках.Всё было тихо — лес и горы,Всё спало в сумраке ночном;Она внимательные взорыВодила с ужасом кругом.И на невинном сем творенье,Вздохнув, остановила их…«Ты спишь, дитя, мое мученье,Не знаешь горестей моих,Откроешь очи и тоскуяКо груди не прильнешь моей.Не встретишь завтра поцелуяНесчастной матери твоей.Ее манить напрасно будешь!..Стыд вечный мне вина моя, —Меня навеки ты забудешь;Тебя не позабуду я;Дадут покров тебе чужиеИ скажут: „Ты для нас чужой!“ —Ты спросишь: „Где ж мои родные?“И не найдешь семьи родной.Мой ангел будет грустной думойТомиться меж других детей!И до конца с душой угрюмойВзирать на ласки матерей;Повсюду странник одинокий,Предел неправедный кляня,Услышит он упрек жестокий…Прости, прости тогда меня.Быть может, сирота унылый,Узнаешь, обоймешь отца.Увы! где он, предатель милый,Мой незабвенный до конца?Утешь тогда страдальца муки,Скажи: „Ее на свете нет —Лаура не снесла разлукиИ бросила пустынный свет“.Но что сказала я?.. быть может,Виновную ты встретишь мать,Твой скорбный взор меня встревожит!Возможно ль сына не узнать?Ах, если б рок неумолимыйМоею тронулся мольбой…Но, может быть, пройдешь ты мимо —Навек рассталась я с тобой.Ты спишь — позволь себя, несчастный,К груди прижать в последний раз.Закон неправедный, ужасныйК страданью присуждает нас.Пока лета не отогналиБеспечной радости твоей,—Спи, милый! горькие печалиНе тронут детства тихих дней!»Но вдруг за рощей осветилаВблизи ей хижину луна…С волненьем сына ухватилаИ к ней приближилась она;Склонилась, тихо положилаМладенца на порог чужой,Со страхом очи отвратилаИ скрылась в темноте ночной.
