Теперь можно возвращаться домой».
Асмодей представил, как обрадуется папа. Но тут же наморщил пятачок.
— Святой Антоний! — всхлипнул он. — Я ведь забыл, что корова должна была отдать свою душу! Опять я опозорился.
Из соседского огорода послышался истошный рёв быка.
Нахлобучив вязаную шапочку на самый лоб, Асмодей отправился в деревушку, чтобы отыскать там того, кто отдаст ему свою душу. Он пинал ногой каждый камушек, попадавшийся на пути, и бил хвостом по цветкам — так сильно он был расстроен.
Но вскоре он позабыл про свою неудачу. Ведь солнышко светило так нежно и приветливо и так сладко благоухал клевер. Всё, что попадалось ему на глаза, было прекрасно и наполнено смыслом: травинки, склонявшиеся на ветру; деревья, дарившие земле свою тень; мухи, которым суждено было стать добычей птиц, и облака, приносившие влагу полям и лугам.
«У всего на земле есть смысл, — думал Асмодей. — Значит, и у меня тоже».
Приободрённый этой мыслью, он зашагал дальше.
Когда он вошёл в деревню, все стояли, задрав головы к небу, — батраки и крестьяне, бабы с младенцами на руках, старики и старухи с клюками. Кузнец бросил свою наковальню, пастор оставил утренний кофе, учитель примчался прямиком из-за кафедры, а следом за ним прибежала шумная стайка детей. Над колокольней, словно тёмно-коричневый дирижабль, кружила корова.
— Чудо Господне! — воскликнул пастор.
— По моему скромному мнению, это объясняется газами у неё в животе, — возразил учитель.
— А мне наплевать, чем это объясняется, — хмыкнул крестьянин. — Главное, чтобы моя корова вернулась обратно.
Немного обождав, Асмодей тихонько подошёл к пастору. Тот стоял чуть поодаль с чрезвычайно важным видом. Асмодей хорошо помнил слова отца: чванливых и высокомерных обмануть проще всего.
— Прошу прощения, милостивый государь, — робко промолвил он, тронув пастора за рукав.
— Чего ты хочешь? — фыркнул пастор.
— Дать вам то, чего вы больше всего желаете, — ответил Асмодей. — С вашего позволения я готов соблазнить вас деньгами, славой или голыми женщинами. По вас сразу видно, что вы чванливый и важный.
— Что ты сказал? — Задыхаясь от гнева, пастор схватился за свою холодную блестящую лысину.
— А может быть, вам угодно, чтобы у вас выросли волосы? — продолжал Асмодей. — Тёмные или светлые? Кудрявые или прямые? Только скажите. Взамен мне понадобится лишь ваша душа.
Пастор покраснел, словно маковый цвет.
— Поди прочь! — взревел он, схватив Асмодея за нос. — Никогда не встречал таких наглых и злых мальчишек!
Когда пастор отпустил его, Асмодей поспешил унести ноги подальше. Он сел на камень. Маленький носик больно щипало. Опять не вышло. И всё же он был доволен. Никогда прежде никто не называл его злым.
«Не такой уж я безнадёжный», — подумал он.
Так он и сидел, пока не почувствовал голод. Школьникам надоело наблюдать за коровой, и они разбежались. Зато корова научилась проделывать в воздухе весьма искусные пируэты.
Не успел Асмодей далеко отойти, как увидел загон с животными, белыми и пушистыми, словно облака на небе. На вид они были мирными и добрыми.
— Простите, что потревожил, — заговорил Асмодей. — Кто вы такие?
— Мы овцы, — проблеяла одна из них.
— Вот это удача! — обрадовался Асмодей. — Не найдётся ли у вас лишних катышков?
— Зачем они тебе? — поинтересовалась овца.
— Я буду их есть, — ответил он. — Говорят, они вкусные и полезные.
— О вкусах не спорят, — сказала старшая из овец, закатив глаза. — Бери, сколько надо.
Маленький Асмодей набил полные карманы, удивлённый, что прямо на земле валяется столько пищи, и попрощался. Но, прежде чем уйти, он спросил у овец, не видали ли те поблизости глупых и легкомысленных. Он помнил: таких соблазнить проще всего.
— Как же не видать, — ответила старейшина овечьего стада. — Здесь только что пробегали школьники. Они толкались и дразнились. По всему ясно: в голове у них пусто. Настоящие олухи.
— Балбесы, — прибавила другая овца.
— И дуралеи, — промекала самая юная. Поблагодарив их, Асмодей сунул за щеку пару овечьих катышков и отправился на поиски детей.
Возле булочной Асмодей увидел детей. Они носились сломя голову, рыгали, показывали друг другу языки и кидались камнями в кур, проверяя их на выносливость.
— Простите, что отрываю, — начал он. — Это вы настоящие дуралеи?
Дети тотчас застыли, разинув рты.
— Что? Как ты сказал?
— Ну… балбесы, — пояснил Асмодей. — Имею ли я честь лицезреть истинных олухов?
Дети сжали кулаки, глаза их недобро сузились.
— Что, по шее захотел, да? — закричали они.
— Нет, что вы, благодарю, — ответил Асмодей, положив в рот пару катышков. — Просто хотел вас порадовать. Я мог бы подарить вам славу, власть и мудрость. Или, к примеру, дворец из чистого золота, сласти и вкусные колбаски. Только скажите, чего вам угодно?
— Того, что у тебя во рту! — прокричал один из мальчишек. — Что ты жуёшь?
— Овечьи катышки, — ответил Асмодей. — Но они не особенно вкусные.
— Ха-ха! — захохотал самый большой мальчик. — Так мы тебе и поверили!
И они налетели на Асмодея. Двое держали ему руки, а самый здоровый мальчишка вытащил у него из кармана целую пригоршню овечьих катышков и с довольным видом засунул в рот. Разжевав их, он тотчас изменился в лице. Вытаращив глаза, парень стал плеваться что было сил и шипеть, словно бешеный кот.
— Тьфу! Гадость! Какашки! — закричал он.
Коричневая жижа капала с его побледневшего подбородка.
— Я же говорил, что это невкусно, — сказал Асмодей. — Чем бы мне вас порадовать?
— Мы тебя самого сейчас так порадуем! — закричали дети.
И они задали ему хорошую взбучку. Повалив на траву, они стали таскать его за уши и перемазали всё лицо слюнями и глиной. Затем напихали в ноздри травы, как это делали сводные братья и сёстры, кузены и кузины из Подземного царства.
Асмодей заплакал, не понимая, за что с ним поступают так жестоко. Слёзы искрились в его глазах, как маленькие огоньки, и, падая, превращались в крохотные язычки пламени. Но дети лишь галдели ещё громче.
И тогда им явился ангел. Асмодей сразу понял, что это ангел, — на нём был белый халат и белая шапочка, а в руках он держал деревянный меч.
— А ну отпустите его! — приказал ангел властным голосом. — Как вам не стыдно обижать того, кто слабее и меньше вас!
Он затоптал языки пламени на земле. Затем склонился к Асмодею, поднял его своими сильными руками и отнёс к себе в дом.
