в гороскопе: «Крыса и Дракон – это удачная комбинация энергичного Дракона и предприимчивой Крысы». В итоге какое-то время в ней боролись два этих состояния, пока в дело не вмешался… сам председатель КГБ Юрий Андропов (15 июня 1914 года, Близнецы-Тигр), который курировал создание этого фильма. А у Близнецов-Тигра со Стрельцом-Драконом круглая гармония, особенно по годовым знакам – Дракон и Тигр могут стать хорошими соратниками. Далее послушаем самого Л. Броневого:
«Гензер все-таки рискнул возразить Лиозновой: мол, я не буду больше никого искать, снимайте Броневого. Так что Лиозновой пришлось снимать меня, как говорится, через «не хочу». Но на меня это подействовало крайне угнетающе. Я спрашиваю Гензера: «Скажите, в чем я провинился перед ней? Я не смогу, наверное, работать дальше при таком к себе отношении…» А он: «Вы знаете, давайте мы немного подождем. Утро вечера мудренее, время покажет». И что вы думаете? Он оказался прав. Когда все эти наши отснятые сцены показали Юрию Андропову, они ему очень понравились. А тут еще свое дело сделал и «личный» вопрос…
При просмотре фильма Юрий Владимирович обратил внимание на мою фамилию: «Леонид Броневой? Что-то очень знакомое… Интересно, имеет ли он какое-то отношение к Александру Осиповичу Броневому, который мне очень помог? Он спас меня от голода на Украине в годы моей юности. Неужели артист Броневой – его родственник?».
Оказывается, в дни своей юности Андропов жил почти два месяца на киевской квартире Александра Броневого – брата моего отца. Мой дядя в ту пору был заместителем наркома внутренних дел Украины по кадрам. И это был, как мне известно, человек, беззаветно преданный делу революции. Но кончилось все тем, что его однажды обнаружили в служебном кабинете с простреленной головой. Шел тридцать седьмой год…»
Вот таким замысловатым образом Броневой попал на роль главы гестапо Мюллера.
Лейтмотивом всего фильма является противостояние его героя со штандартенфюрером Штирлицем из внешней разведки. Роль последнего играл Вячеслав Тихонов (8 февраля 1928 года, Водолей-Дракон). А два Дракона – это борьба за лидерство. Вот Штирлиц с Мюллером и борются. Побеждает, как мы знаем, первый, что тоже характерно: это столкновение прежде всего умов, а на этом поле боя у интеллектуала Водолея всегда преимущество.
Кстати, роли сподвижников Мюллера, которые помогают ему в его делах, достались именно тем актерам, у которых существует гармония с Драконом. Так, роль адъютанта шефа гестапо Шольца сыграл Лаврентий Масоха (1909, Петух), а роль Холтоффа – Константин Желдин (1933, Петух). А как написано в гороскопе: «Дракон и Петух ладят друг с другом – общество одного приятно другому». Роль Айсмана сыграл Леонид Куравлев (1936, Крыса) – про взаимоотношения Дракона и Крысы мы уже говорили выше.
В этом фильме, как и в дебютном («Товарищ Арсений»), нашему герою вновь пришлось сбиваться с ног в деле разоблачения своей антагонистки Собаки. Речь идет о советской радистке Кате Козловой (она же Кэтрин Кин), роль которой исполнила Екатерина Градова (6 октября 1946 года, Весы-Собака). Кстати, и мужа Кэтрин Эрвина тоже играл человек года Собаки, более того – астрологический «клон» Градовой. Речь идет об актере Николае Волкове (3 октября 1934 года, Весы-Собака). Однако этот персонаж погиб в самом начале фильма.
Таким образом, получилось, что один Дракон (Мюллер) пытается разоблачить Собаку, а другой (Штирлиц) ее от этого спасает. Вроде бы парадокс, но астрология объясняет это следующим образом. Дело в том, что у Весов гармония как с Водолеем, так и со Стрельцом. Но в своем выборе они чаще склоняются в пользу Водолея, поскольку они оба из одной стихии – Воздух, а Стрелец из стихии Огня. Так что в фильме два знака из стихии Воздуха объединились против знака из стихии Огня.
О своих съемках в фильме Броневой вспоминает следующее: «В самом начале съемок я женился во второй раз – на своей нынешней жене Виктории Валентиновне (как мы помним, они познакомились еще в 1965 году. –
Свою роль я выучил благодаря жене. Монологи были огромные, и ничего нельзя было выкинуть, все были очень хорошие. Так что я попросил жену помочь. Читали, конечно, ночами, днем-то на работе, и она, бедная моя, так вымоталась… Кроме этого, мне надо было знать и текст Штирлица – тогда я мог точно отреагировать, выбрать правильную интонацию, жест. Поэтому, заодно с моей ролью, нам с женой пришлось выучить и текст роли Штирлица…
Я ничего о своем герое не знал, даже фотографий не было, не сохранились… Да и книг про него я тоже не читал. До сих пор не имею о Мюллере никакой информации и его дальнейшей судьбой не интересовался.
Сыгранный мною нервный тик Мюллера – дело случая. Мне сшили мундир, наверное, на размер меньше, чем надо, и он резал мне шею. Из-за этого я все время дергал головой. Лиознова поэтому и спросила меня: «Что это вы делаете?» – «Да мне мундир режет». – «Я не к тому, что вам режет! Не сделать ли это нам краской в самых «нервных» местах?» И она нашла эти места… Кстати, это очень понравилось Марку Захарову. Он говорил потом актерам: «Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека?»
Итак, съемки фильма начались в марте 1971 года с экспедиции в ГДР, где сняли большую часть берлинских эпизодов с участием Штирлица и других героев. В эту поездку киношники взяли почти весь свой реквизит, в который входил и автомобиль Штирлица марки «Мерседес» (из гаража студии имени Горького). Однако немецкие умельцы, осмотревшие этот «мерс» времен войны, заявили, что работать он вряд ли сможет: состояние, мол, отвратительное. Наши над этим заявлением только посмеялись. Но в первый же съемочный день «мерс» на самом деле заглох. Выручил группу звукооператор Леонард Бухов, который разыскал своего еще фронтового приятеля Гюнтера Клибенштайна, который коллекционировал старые автомобили. Из его коллекции и был взят напрокат автомобиль для Штирлица, даже в прекрасном состоянии.
В апреле съемочная группа вернулась на родину и практически сразу приступила к павильонным съемкам на Киностудии имени Горького. Там к их приезду уже были подготовлены к работе несколько декораций: квартира Штирлица, коридоры рейхсканцелярии, кабинет Мюллера. Съемки шли в напряженном графике, иногда по полторы смены – 12 часов. Отмечу такой нюанс: если режиссер художественного кинематографа должен был вырабатывать за смену 45–50 полезных метров, то телевизионного при тех же возможностях и условиях – 90 метров. Поэтому оператору «Мгновений» Петру Катаеву пришлось не слезать с тележки долгими часами. Причем работал он всего лишь одной допотопной камерой, которая вынуждала прибегать к помощи различных ухищрений: например, чтобы камера не тарахтела, ее накрывали телогрейкой, поскольку озвучания потом не было. Какое кино из этого получилось, зритель, надеюсь, прекрасно знает. Но вот о том, что большинство артистов, занятых в картине, относились к съемкам, мягко говоря, пренебрежительно, вряд ли. Например, Юрий Визбор, игравший Бормана, так вспоминал об этих съемках:
«Иногда нам, артистам, которые снимались в роли немцев, казалось, что мы участвовали в каком-то жутком, низкопробном боевике. Формы эти, пистолеты… Но думали так, что в Урюпинске где-то по четвертой программе проскочит. Артистам было играть буквально нечего, особенно тем, у которых были большие роли, потому что большую роль надо тщательно готовить, придумывать, репетировать ее. Это не просто произнести текст или сесть перед камерой… Иногда в самом ужасном, просто ужасном положении находился Тихонов, который должен был в течение шести-семи минут молчать и изображать, что он думает. Но это просто невозможно! То есть думать можно всю жизнь, но показывать, что ты думаешь… Броневой Леня, у которого была чрезвычайно сложная, многоходовая роль, просто взял роль Капулетти, которую поставил ему Эфрос в театре, и перенес ее непосредственно на Мюллера…»
Директором фильма был Ефим Лебединский, который на роль статистов – тех же эсэсовцев, охранявших штаб-квартиру РСХА, – пригласил своих знакомых, причем сплошь одних евреев (кстати, евреев
