А. Кутиков (Овен-Дракон): «Это сверх-Дракон – человек, уверенный в себе, деловой и как бы не имеющий нервов. Одновременно с этим он может казаться рубахой-парнем, но это впечатление обманчиво. Личность такого человека может символизировать яркий факел, указующий путь другим людям. Он способен поднимать массы, воодушевлять и заражать своим энтузиазмом. Это человек, девизы которого «все или ничего», «красть – так миллион, любить – так королеву». Он властен, самоуверен, храбр до безрассудства и способен воевать со всеми, если оспаривают его права или ущемляют его достоинство – в этом случае Овен-Дракон может быть ужасен».
П. Подгородецкий (Водолей-Петух): «Этот Петух, с одной стороны, может быть Синей птицей счастья, а с другой – птицей-феникс, сжигающей себя ради будущих наград. В этом сочетании в большой степени проявляются авантюристические наклонности Водолея-Петуха. Личность динамичная, устремленная в будущее и способная ради будущих выгод рисковать настоящим. Ради своих моральных принципов, которым фанатично предан, такой человек готов на любые жертвы. Ему нравится быть впереди всех, и часто он опережает свое время, иногда шокируя окружающих. Наиболее благоприятны для него виды деятельности, в которых можно проявить свои индивидуальные качества. В партнерских отношениях это достаточно сложный и непримиримый человек, которому редко удается найти достойного партнера. Он постоянно ищет новые связи».
В. Ефремов (Козерог-Змея): «Это Змея, которая любит уединение среди скал и скрытых сокровищ, способная долгое время находиться в мечтах, довольствуясь собственной мудростью. Обладая сильным интеллектом, она производит впечатление весьма умудренной опытом Змеи. У нее хорошая интуиция, помогающая даже из незначительных фактов создавать стройные теории. Весьма способная к учению, последовательная в решении своих задач, она может добиться успеха в сферах деятельности, которые требуют индивидуального подхода и внутренней сосредоточенности. Это очень умная и абстрактно мыслящая личность, наделенная чувством собственного достоинства, имеющая определенные морально-нравственные принципы и выступающая охранительницей коллектива или своих партнеров, но партнеры должны быть близки ей по духу. Хотя сексуальный потенциал у нее достаточно высокий, она крайне неохотно идет на контакты. Ее побаивается окружение, поскольку если она не в своей тарелке, то может весьма больно «ужалить» за посягательство на ее внутренний мир».
Вспоминает А. Макаревич: «Мы бросились репетировать. Свежая кровь – это великое дело… На меня обрушилась лавина новых мыслей. Удивительным в этом плане был Петя. Он мог с ходу предложить сто вариантов своей партии, и надо было только говорить ему, что годится, а что нет, потому что сам он не знал. Обычно Кутиков, как всегда переполненный мелодиями, но плохо знавший расположение клавиш, напевал Пете на ушко что-то такое, и это немедленно находило воплощение в конкретных звуках. Программа получилась ударной – «Право», «Кого ты хотел удивить», «Свеча», «Будет день», «Хрустальный город». Почти сразу мы написали «Поворот» и «Ах, что за луна». Все шло на колоссальном подъеме, мы очень нравились друг другу и чувствовали себя на коне…»
Кроме перечисленных песен в том году Макаревичем были написаны и другие. Среди них: «Снег» («Снег. Город почти ослеп…»), «Закрытые двери» («Мы много дорог повидали на свете…»), «Лица» («Ночью нам дарован покой…»).
В том же году «Машина времени» подготовила и осуществила монументальную программу «Маленький принц» по А. Сент-Экзюпери с развернутыми инструментальными соло, чтением стихов и начатками режиссуры. Программа была записана на пленку и быстро распространилась по стране. Одновременно с этой записью вышел третий магнитоальбом группы – «Ты или я».
Между тем, несмотря на охватившее в том году Макаревича воодушевление, его чрезвычайно тяготило одно обстоятельство – полуподпольное существование коллектива. Все эти периферийные дома культуры, институтские актовые залы и прочие второсортные сценические площадки, где приходилось выступать «машинистам», стали вызывать у них стойкую аллергию, и всякое желание играть на них пропадало с первых же минут концерта. Им хотелось обрести статус легального коллектива, чтобы значительно расширить границы своей аудитории, а также поиметь с этого и материальные выгоды. Сделать то, что весьма удачно осуществил «Аракс», зачисленный в середине 70-х в состав Театра имени Ленинского комсомола. И желание «Машины времени» вскоре обрело свою плоть – их принял в свой штат Московский областной театр комедии. В том же году Макаревич навсегда покинул коллектив «Гипротеатра», где проработал шесть лет.
Первым спектаклем театра, в котором приняли участие «машинисты», был «Виндзорские насмешницы» В. Шекспира. На премьере спектакля зал был забит битком, причем в основном это были фанаты ансамбля. Они горели желанием услышать любимые произведения легендарного коллектива, но их ждало разочарование – «Машина времени» исполняла песни на стихи Шекспира и Бернса. После этого следующие спектакли проходили чуть ли не в полупустых залах. Естественно, это не могло положительно сказаться и на умонастроении самих «машинистов». Поняв, что театр они выбрали не тот, они стали подумывать об уходе из него. И вскоре такой случай им представился. В 1980 году в Росконцерте было принято решение пригласить «Машину времени» в собственный штат, и это приглашение было встречено участниками группы положительно. С этого дня официальная ставка «машинистов» за одно выступление в концертном зале равнялась 10 рублям, во Дворце спорта – 20. Первое выступление «Машины времени» под эгидой Росконцерта состоялось в Ростове, затем последовали концерты и в других городах: Харькове, Одессе. И везде – аншлаги.
Между тем факт того, что власти вдруг решили взять некогда полуподпольную «Машину времени» под государственное крыло, был вполне закономерен. К тому времени брежневская стабильность была уже на излете и многим людям во власти было понятно – перемены уже не за горами. Все ждали только одного – когда из жизни уйдет полуживой генсек Леонид Брежнев. А пока он все еще находился у руля, происходила перегруппировка сил в верхах и постепенное изменение микроклимата в обществе. Например, началась постепенная его коммерциализация, причем она в первую очередь затронула сферу искусства – кинематограф и эстраду. Почему именно их? Дело в том, что главной их аудиторией была молодежь, число которой стало стремительно расти. В жизнь вступало поколение бэби-бума 60-х, которое отличалось от предыдущих одним немаловажным фактором – оно было больше прозападным, чем просоветским. Поэтому фантастический успех «Машины времени» зиждился во многом на этом – в жизнь вступало новое поколение.
Если до середины 70-х коллектив был известен не столь широкому кругу людей (в основном жителям крупных городов), то демография сделала свое дело – этот круг значительно расширился, затронув практически все республики СССР (когда летом 79-го я гостил в Узбекистане, то с удивлением отметил, что про «Машину времени» знают и там – правда, не в кишлаках, а в городах). Как уже отмечалось, этот коллектив не зря называли «пэтэушной группой»: ее основными поклонниками были учащиеся ПТУ и техникумов в возрасте 14–17 лет, а также студенты и «лимитчики» (жители деревень, буквально хлынувшие в начале 70-х в крупные города работать по лимиту) от 18 до 22 лет. Это было парадоксальное явление, когда полудекадентские поэтические вирши номенклатурного «сынка» Андрея Макаревича находили отклик в среде отпрысков рабоче-крестьянского происхождения. Главные причины этого лежали на поверхности: несомненный талант главного «машиниста», а также кондовость советской идеологии и усталость от нее молодежи.
Власть видела утрату этого доверия к себе и делала попытки его вернуть. То же соревнование между ВИА и рок-группами было из этого ряда. Однако если в первой половине 70-х «ломили» первые, то со второй половины (после Совещания в Хельсинки в августе 1975-го) инициатива постепенно стала переходить к рок-н-ролльщикам. Ведь, несмотря на то что советский рок считался полуподпольным видом искусства, власти его не запрещали и особо по его адресу не лютовали, дабы сохранить хоть какую-то конкуренцию идей в молодежном искусстве. Например, имея в наличии определенные статьи в Уголовном кодексе, карающие за нетрудовые доходы, власти фактически закрывали глаза на то, что рок-группы продают свое искусство за деньги (давая полуподпольные концерты), ни копейки не платя государству. Поэтому единственной мерой воздействия на рок-музыкантов были периодические милицейские облавы и содержание (недолгое) в КПЗ. Как с улыбкой вспоминает сегодня сам Макаревич: «Иногда нас держали по двое суток и выпускали. Первый раз было страшновато, но потом мы уже поняли: а что они могут нам сделать? Доказать, что концерт был платным, практически нереально. Так что бояться нечего…»
Здесь мемуарист лукавит: если бы власть захотела, она бы все что угодно доказала и упекла
