прокартавил он. – Так вот, часто антикварная лавка совмещена с ломбардом – это как бы взаимодополняющие друг друга дела. Чтобы получить быстрые деньги люди закладывают все что угодно: от драгоценностей и бытовой техники, до фамильных реликвий. Это очень выгодно…
– И что?
– А то, мой близорукий друг, что держателей такого бизнеса часто называют Старьевщиками… По понятным причинам.
До меня кажется, начало доходить к чему он клонит. Ази улыбнулся, догадавшись, что я понял:
– Это не магазин… это огромный ломбард?! – озвучил я то, что пришло в голову.
Он удовлетворенно хмыкнул:
– Эх, молодежь, все на лету схватывает. Ты когда- нибудь видел магазины, в которых все отдают даром? А в моем мегамарките, если не ошибаюс, все бесплатно – бери, что хочешь и сколько хочешь.
Я огляделся. Все до единого люди с неизменно тупой улыбкой, проходили мимо меня груженные пакетами и тележками. Все кругом набивали свои поклажи, мерили, пробовали, дегустировали…
– Здесь так много непонятных странностей… – задумчиво пробормотал Старьевщик, и повернувшись ко мне спросил, – Тебе должно быть известно, что Этот Мир утрированное отражение Того? Ты сам думали ЧТО это за Мир?
– Еще бы, конечно думал! – воскликнул я.
– И? К какому выводу вы, господин Железнодорожник, пришли? – он был намного ниже меня, но даже снизу вверх этот забавный на вид человек в прожженной майке и штанах на подтяжках, постоянно ощупывающий хитрыми глазками пространство вокруг, безбожно картавящий, неоспоримо чувствовал себя хозяином.
Мне стало неловко, ведь я мог ошибиться, но «была – не была», все же решил попытаться:
– Это потусторонний мир…
– Что ж это за ответ такой размытый?! Что Мир Этот «по ту сторону» Того и кошке понятно. Но что же все-таки это за место, а? Вот главный вопрос!
– Это Рай… хоть и очень странный, – глухо, боясь показаться глупым, промямлил я.
– Не смотри на меня так, – замахал он руками. – Даже я этого не знаю наверняка. У меня просто есть своя версия – не больше, и не меньше…
– И? По вашей версии, Ази, что это?
Старьевщик отвернулся, замерев, чтобы затем вновь отправиться в путь:
– Я думаю, что это место – Чистилище…
– Чистилище?! – удивился я.
– Ну да… А что в этом такого? – он явно был рад произведенному эффекту, но одновременно старался не выдавать своих эмоций. – Раскинь мозгами и сам подумай. Люди приходят сюда чтобы «вырасти», понять, осознать свои прижизненные ошибки, и тем самым очиститься. Здесь нет ни страданий, характерных для Ада. Ни радостей Рая. Этот Мир и был создан для того, чтобы помочь нам разрешить задачи, с которыми мы не смогли справиться будучи живыми. При большом желании и внимательности отсюда можно выбраться достаточно быстро…
– Почему же вы еще здесь, если все так просто? – этим вопросом мне хотелось выбить из него спесь и всю уверенность, с какими он разглагольствовал о таких сложных вещах. Но Старьевщик лишь отмахнулся от моего вопроса, как от назойливой мухи.
– Не обо мне сейчас речь, – может быть мне показалось, но Ази явно не желал отвечать, – а о тебе и твоем Мире. Если ты умный, то должен был понять, что здесь все доведено до абсурда, и начать этим пользоваться. Целый мегаполис может вырасти за одну ночь только лишь потому, что кому-то скучно быть одному. Гигантские небоскребы пронзают шпилями небеса потому, что какому- нибудь дураку нравится вид на Город… Разве не глупо?! У меня даже есть подозрение, что этот вечный туман из-за которого ни черта невидно – тоже все лишь чье-то желание. Просто скопище абсурда, не иначе?
Я не ответил, стараясь втиснуть в голову новое представление об устройстве Этого Мира.
– Да, это скопище абсурда, но точно не Ад. Я уже многое успел повидать, в том числе и настоящий Ад… абсурдный Ад!
– Что это значит?
– Однажды я встретил человека… Нет, он не был человеком – убийца и насильник. При жизни он успел погубить много людей. И что ты думаешь – здесь его ждали черти и сковородки? Раскаленное масло и сталь? Нет! Его ждало еще худшее наказание… Хотя здесь никто никого не наказывает. Я это называю очищением.
Он на секунду замолчал, затем остановившись, высмотрел подходящую лавку под пальмой, чтобы присесть. Ази похлопал ладонью рядом, приглашая примоститься по соседству.
– Его наделили совестью, чувственностью, чуткостью, и из раза в раз заставляли делать то, что он и делал… Ты понимаешь тот ужас, что он переживал! Это был настоящий Ад для него. Поверь, горящая плоть по сравнению с болью души – сладкая вата.
А ведь интереснее всего в Этом Мире даже не это. То, что несмотря на всю свою нелогичность, он очень справедлив и честен. Например, любой может очиститься и уйти отсюда, когда захочет, а может и остаться навечно – решив не изменять своим порокам, надменным желаниям и страстишкам. И это хорошо и плохо одновременно, смотря, что ты решил выбрать – идти дальше или быть здесь. Если решил идти до конца – очень удобно, когда
– Зачем же вы так? – укоризненно покачал я головой.
– А что?! – вытаращился он на меня удивленно. – Ты думаешь, я несправедлив и понапрасну оскорбляю этих людей? Ничего подобного, я просто констатирую факты. Все что ты сейчас видишь – это даже не люди. У людей есть душа, а у них ее нет. На том месте, где она должна находиться, расположено желание покупать, брать, поглощать, принимать… «Мне-мне-мне-мне… только мне! Хочу! Дайте… дайте скорее!» – вот что за мысли наполняют их головы. Разве люди способны так жить?!
Старьевщик не на шутку распылился, его глаза налились злостью, а лицо приобрело пунцовый оттенок. По всем признакам, сам не желая того, я затронул больную для него тему.
– Вот это все, что ты сейчас видишь, как думаешь, что это?! Для чего мое сознание воздвигло такую огромную конструкцию?
– Не знаю… – я понимал, что сейчас лучше помалкивать, необходимый минимум он расскажет мне сам.
– Зато
– От кого? Что здесь может угрожать?
– Моему телу – ничего. Зато мой разум не выдержал бы такого наплыва бесполезного отребья! Пойми, в Этом Мире почти такие же законы, как и в Мире Живых. Может быть именно поэтому здесь, как и там, лишь единицы осознают цель своего пребывания. Лишь очень немногие понимают важность и суть освобождения – научиться отделять настоящее от поверхностного, чтобы снять с себя груз ненужного и двигаться дальше свободно
Еще в самом начале, когда я только-только появился среди туманной мглы, когда у меня был лишь маленький лоточек, я понял, что не справлюсь с таким потоком
Его речь, оборвалась так же неожиданно, как и началась. Он умолк, обессилено уставившись себе под ноги.
– Ты молодец, – достав сигарету и прикурив, вновь заговорил он, – что не захотел менять себя на мусор, и поэтому сам не стал барахлом… Это большая редкость.
– Но чего плохого в том, что людям нравиться окружать себя комфортом и красотой, которые дают вещи? Мне нравится двигаться в моем вагоне когда играет магнитофон, а на столике красивая посуда. Люблю уют, который они создают, – я не был согласен с доводами Старьевщика.
– Ты не понимаешь! – посмотрел он на меня. – В самих вещах нет ничего плохого. Они прекрасны и нужны. Но они должны быть добрыми друзьями скрашивающими твой досуг, пока ты находишься в пути, но никак не становиться самой целью и единоправными хозяевами твоей судьбы.
Посмотри кругом, Харон… Разве кто-нибудь из этих людей старается найти путь – ведь они пришли сюда именно за этим! Все они оказались здесь, лишь ради разговора со мной, но забыли об этом, искушенные шмотками, техникой и красивыми безделушками. Они забыли о своем Предназначении, о своей Миссии.
Сверху, из своего стеклянного офиса я могу наблюдать за новыми людьми, попавшими в этот потребительский рай… В двери моего центра постоянно кто-нибудь заходит, но добираются до меня считанные единицы… Почему? Почему, я тебя спрашиваю, почти никто не может пройти сквозь искушение вещами?!
Ази посмотрел пристально на меня, и еле слышно добавил:
– Если не веришь мне, посмотри в потолок повнимательнее… Не спеши, хорошенько всмотрись. Что ты видишь?
– Люди не отражаются?
– Это ясно и так. Ты старайся смотреть одновременно и на отражение, и в реальность, пока не увидишь!
Я сделал, как он велел. Не отрываясь от зеркального потолка, я смотрел и смотрел в него, периферией наблюдая за движением вокруг, надеясь увидеть что-то важное. Но как я не пытался, ничего особенного высмотреть не получалось. По коридорам неспешно шли люди с набитыми доверху тележками, а некоторые и с двумя.
