решил взять тайм аут. Он никогда до этого не видел в Алине столько сарказма, недоверия и злости в адрес людей. Наоборот, он считал ее зачастую слишком мягкой и искренней, а тут такое… С чего бы это она так завелась?
– Алин, я рассказал тебе все без утайки, потому что только с тобой я могу делиться всем зная, что ты на моей стороне – все поймешь, подскажешь, если что…
– И что, я тебе обязана за твою открытость? – огрызнулась она.
– Подожди, дослушай… – Алан глубоко вздохнул и продолжил. – Я с тобой поделился чем-то важным для меня. Рассказал о чуде, хоть и мимолетном, которое вдруг ворвалось в мою жизнь и дало мне почувствовать себя кем-то большим, чем просто куском дерьма, над которым издеваются в школе…
– Ты никогда им не был! – буркнула Алина.
– Неважно как ты меня воспринимаешь – главное кто я для самого себя! В санатории я встретил соратников, которые интересуются тем же что и я, и по-настоящему ценят то, чем я владею, но сам никогда не ценил. Они верят не в меня, а в человека – они дали мне понять, что каждый обладает всеми необходимыми талантами для счастья. Только в тот момент, когда ты должна радоваться за меня и вместе со мной, ты почему-то наоборот злишься и стараешься отобрать у меня только что зародившиеся жалкие крупицы веры в себя. Почему? Я не понимаю…
Алина, все это время молча сидевшая на стуле и глядящая куда-то мимо Алана, наконец-то оторвала тяжелый взгляд чтобы посмотреть ему в глаза.
– Послушай… – она встала и пересела к нему на кровать. Алан явно напрягся, ее близость была обычной, но сегодня почему-то смущала его. – Я понимаю, что этот поход был для тебя чем-то важным и значительным. До сих пор мне никогда не доводилось видеть тебя таким воодушевленным. Но в этом и опасность. Спустись на землю, ты слишком улетел в облака. Э-эй, я здесь… и ты здесь… а они там! У нас разные миры, и дороги тоже разные. Тебе семнадцать. Ты ученик в школе. И даже в город не сможешь уехать, потому что никто из нашей деревни, кроме семьи старосты, не в состоянии содержать детей в городе. Уэйк ап! Проснись! Или ты думаешь, что они, богатые иностранцы, примут тебя в свои ряды с распростертыми объятьями? Ты для них чужак…
– Но там я не чувствовал себя чужаком. В том то и дело! – возразил он.
– Какая разница, что ты чувствовал?! Главное – реалии. Алан, ты же знаешь, я всегда с тобой, но в этот раз, кажется, ты перегнул палку. Мечтай, но делай это с оглядкой на настоящую жизнь.
– Настоящая жизнь там, а не здесь!
– Алан… Здесь люди которые тебя любят, – она подвинулась к нему, и протянула руку, дотронувшись ладонью до щеки. Мальчик оцепенел. – Все в порядке. Все будет хорошо.
– Ты чего, Алин? – если б мог, он вжался бы в стену. Еще ни разу он не видел в ее взгляде любовь. – Прекращай прикалываться!
– Придурок! – выругалась она на него, и выбежала из комнаты.
Ему понадобилось какое-то время, чтобы прийти в чувства.Алан решил пойти в санаторий часам к трем, как раз после обеда. Во-первых, он успеет примелькаться матери, сделать все дела по дому и, освободившись, со спокойной душой сказать, что идет в гости к Тамику. Алан специально устроил эту псевдо дружбу с ним, чтобы по необходимости оправдывать свои исчезновения походами в гости или совместными прогулками, которых в действительности не было. Маме Тамерлан нравился, поэтому она с удовольствием отпускала сына к нему на длительное время ни о чем не беспокоясь. Но и Тамику за то, что он не отрицал дружбы, а где надо и привирал, приходилось периодически платит скудными вкусностями, что можно купить в магазинчике. Но свобода, хоть и временная, того стоила.
Во-вторых, в «Красном Замке» как раз закончится обед и Мари, скорее всего, будет свободна. Он безумно хотел вернуться туда, но и навязываться – нет уж. Алан и в обычной жизни боялся быть лишним, а что говорить про таких важных людей как Мари и Джим.
Одевшись, он застелил кровать и вышел из комнаты.
– Доброе утро, – поздоровался с привычно шаманящей за плитой матерью.
Вместо приветствия она обернувшись, поцеловала его в щеку, чтобы затем вновь вернуться к своему занятию.
– Что вы уже с Алиной не поделили? Вылетела пулей из комнаты, – мать кинула через плечо лукавый взгляд. – Небось приставал? Но ничего, дело молодое…
Мать засмеялась. Достала тарелку. Положила еду.
– Вот, со вчера осталось. Хотя тебя на празднике и не было… Много твоих одноклассников с родителями пришли. И Тамик тоже…
Алан налил в чашку молока.
– Я с ним сегодня как раз встретиться должен…
– А разве они не едут в соседнюю деревню к швее? У них же свадьба на носу – старшая сестра и так в девках засиделась. Ей уже двадцать два – еще год, и вообще мужа не сможет найти…
– Мы с Тамиком договорились, он не должен ехать, – Алан напрягся, понимая, что может быть разоблачен. – Они ведь и без него справятся с выбором наряда.
– Только ты сначала с тюками сена разберись. Если не сделаешь отец разозлится – и так уже до предела затянули.
– Хорошо… Я ближе к двум пойду, – предупредил он.
– Смотри сам.До двух время просто безумно тянулось – это было ужасно. Секундная стрелка, что неподвижно замерла на наручных часах, казалось корнями приросла к самому центру сердца и уже оттуда превратила его жизнь в вековые скалы – холодные, громоздкие, неподвластные времени. А он наоборот жаждал поскорее приблизить столь желанный час встречи… с ней. Пока Алан перетаскал часть соломы в хлев, пока прибрался в комнате, пока сбегал к Тамику предупредить, чтоб тот не высовывался и если что – «прикрыл», пока выбрал лучшие рисунки…
Из всего списка последнее, пожалуй, доставило больше всего удовольствия. Он рассматривал кипы своих карандашных рисунков, пока не выбрал всего семь, в том числе и тот, что нарисовал вчера. Он аккуратно сложил их, чтобы не помять положив между чистыми альбомными листами. Затем выбрал свою самую лучшую одежду: теплые спортивные штаны, зимние кроссовки, свитер с воротником наверх водолазки и пуховую куртку.
Увидев сына с альбомом подмышкой, мать ничего не заподозрила, просто спросив:
– Чего это ты разоделся?
– Вдруг Алину встречу, и извиняться придется – надо быть во всеоружии, – соврал мальчик первое, что пришло на ум.
Мать похвалила его сообразительность. Поцеловала и потрепала по голове, словно малыша, хотя Алан был с нее ростом. Почему-то в этот раз он даже не испытал раздражения, как обычно – видимо понимая, что оставляет мать со всеми ее недостатками в этом мире, а сам уходит в другой, из которого он может ей это простить.
Ворота сразу же отъехали в сторону, лишь стоило приблизиться к «Замку», гостеприимно приглашая гостя внутрь. Переступив черту ворот, Алан обнаружил стоящего у стены охранника – одного из тех, что вчера понесли Мари к зданию. Он сдержано кивнул, поздоровавшись с Аланом, и на хорошем русском сказал, что мисс Мари и мистер Джим Морли предупреждены о его приходе, и что следует пройти в малый зал.
– Это тот же, где я был вчера?!
– Не могу знать, – ответил охранник. – Если вам нужна помощь, могу попросить кого-нибудь из коридорных проводить вас.
Алан более-менее помнил свой вчерашний путь, к тому же он решил идти не спеша, подробно рассматривая обстановку. Прошлый раз у него не было такой возможности и хотелось наверстать упущенные впечатления сейчас.
Он пошел по направлению к «Красному замку», наслаждаясь и предвкушая встречу. Добравшись до основного строения, поднялся по широким ступеням и прошел внутрь.
Внутри оказалось несколько человек, явно гости, и персонал за высокой стойкой. Иностранцы негромко расспрашивали служащих санатория выделяющихся малиновыми жилетами с надписью «Ред Касл». Когда за спиной Алана негромко хлопнула входная дверь, все обернулись, скользнули по нему мимолетным взглядом, чтобы спустя секунду вернуться к своим делам. Здесь никому не было до него дела! «Как это чудесно, когда каждый занят только своей жизнью!» – думал Алан.
Как-то на одном из уроков Тимур Сергеевич рассказывал им о психологии, и приводил примеры исследований этих психологов, объяснял, зачем они нужны и важны для обычных людей. Учитель говорил, что для человека жизненно важно получать эмоции и жить в обстановке, где люди проявляют большую эмоциональность. В качестве примера учитель привел результаты серии экспериментов, в которых люди проявляли к семенам те или иные эмоции, наблюдая за их ростом. Лучше всего росли те семена, которым выражали положительные эмоции, намного хуже те, на которые ругались, а те, которые купались в равнодушии – вообще не проросли.
Но сейчас Алан бы поспорил, ох как поспорил бы и с Тимуром, и с самими учеными психологами. Они и не представляют, как здорово, когда на тебя не обращают никакого, ни хорошего, ни плохого внимания.
Только лишь Алан об этом подумал, как один из служащих вышел из-за стойки и направился к нему.
– Здравствуйте! Давайте я проведу вас в зал.
– Да нет, что вы, не стоит. Я сам, – замахал руками мальчик.
– Меня попросили помочь вам не заблудиться, – коридорный дал ему понять, что и сегодня хорошенько рассмотреть «Замок» изнутри не получится. – Пойдемте.
И повел Алана бесконечными лабиринтами, заполненными яркими декорациями предметов и людей. Почем-то Алану казалось, что они идут совсем другой дорогой, нежели вчера. Все, за что цеплялся взгляд, ему было незнакомо. Какие-то новые статуи, картины, цветы и ткани. Без проводника, он бы точно не нашел нужное направление, заблудившись призраком.
– Извините, – обратился Алан к шедшему впереди него провожатую. – Вы уверены, что мы идем в зал с фортепьяно? Мне сказали, что меня будут ждать именно там.
Служащий повернул голову, не
