После сеанса общего смеха к археологу приблизился тот самый надсмотрщик с окрашенной бородой, который получил булыжником по темечку и остался вполне невредим.
- Привет, - сказал Индиана. - Если вы на меня не сердитесь, тогда присоединяйтесь к нашей содержательной беседе.
Когда связаны руки, иной линии поведения, кроме максимально дружелюбной, не остается. Однако верзила не вступил в беседу, а сжал здоровенной пятерней лицо доктора Джонса, причем челюсти профессора от бокового сдавливания разжались. Едва рот раскрылся, в игру вступила засохшая скукоженная физиономия трупа, то есть попросту отрубленная голова. Ее поднес помощник жреца, собираясь по-своему порадовать археолога. Впрочем мертвая голова вела себя совершенно несамостоятельно и использовалась всего лишь в виде сосуда. Из него полилась прямо в рот доктора Джонса тошнотворная, с какими-то сгустками жидкость, откровенно напоминающая рвоту.
- Немедленно выплюньте эту дрянь! - донесся предостерегающий вопль Клопика.
Доктор Джонс тоже знал, что надо выплюнуть, иначе его просто вырвет. И он вернул жидкость прямо на роскошную бороду надсмотрщика. Тут вмешался малый, но вредный Зелим.
Раджа подошел к столбу, где висел смокинг, в котором археолог присутствовал на банкете - доктор Джонс узнал свою парадно-выходную одежду по желтой гвоздике в петлице. После чего ребенок взял маленький молоточек и заколотил гвоздик в этот самый смокинг.
Новое необычное ощущение внезапно пронзило доктора Джонса. Будто бы клинок невесть откуда взялся и проколол его грудь. Дьяволенок в розовой чалме, мило улыбаясь, продолжал забивать в одежду гвоздики. Боль, соответственно, пропорола Индиану еще в нескольких местах, вызвав судорожные сокращения мышц.
Подлецу-радже этого показалось мало, и он просто поджег ткань факелом. Отчего впечатления Индианы максимально обогатились. Не иначе как расплавленный металл влился в его кровеносные сосуды и, спалив их, распространился по всему телу, проник в каждую клеточку. В итоге археолог превратился во внутреннюю раскаленную поверхность шара, в центре которого полыхал огонь.
- Напрасно ты пытался отказаться! - совершенно справедливо заметил жрец.
Наконец обессилевшего из-замагической атаки пленника стали незатейливо лупцевать плетью. Занимался этим, к своему удовольствию, уже знакомый надсмотрщик, которого Индиана так неосмотрительно обидел. Тем временем, перенимая эстафету у старшего товарища, феодал Зелим порол розгами агента Клопика. 'Главное не напрягать тело, - своевременно вспомнил профессор слова нищего с Шанхайского базара, - иначе удар пойдет внутрь, в нутро. А если расслабишься, тогда только шкура попортится, кровь будет выходить наружу и прочищать мясо.' Хороший совет по борьбе с гематомами. Однако боль бороздила доктора Джонса во всех направлениях, отчего он слегка отключился и потерял ориентацию. Тут и была влита ему в желудок неприятная жидкость. После чего пленник полностью окоченел и потерял чувствительность. Хотя продолжал видеть и слышать.
Жрец вещал.
- Никто и ничто не может осилить нашу богиню. Скоро бог иудеев падет и бог христиан будет низвергнут. Над миром воцарится Кали, она очистит мир от скверны, от чувств и привязанностей, от жалких потуг разума, от дешевых достижений ремесла. В мире восторжествует бесстрастная ясность, саттва воинов. Тех воинов, которые, даже убивая, не омрачают свою карму страстями. Им не понадобится дом, жена, коза на привязи, мастерская, лавочка, поле. Они сольются с Солнцем, с ветром, с волнами…
Хорхер смотрел на профессора исследовательским взглядом, как на препарируемую лягушку. Он по- своему поддержал 'коллегу':
- Семитский бог уже низвергнут в России и Германии. Скоро вся Евразия окажется под властью свастики. А там, Джонс-младший, и настанет очередь твоей гнилой Америки. Но ты будешь с нами. Ты поможешь нам найти Скрижали Завета и уничтожить их силу. До встречи, герр Джонс…
Герр Джонс утратил слух, хотя продолжал видеть. Только видел он странным образом: взгляд его принялся воспарять. Пространство над головой будто разорвалось, открылось некое зарево, в которую стало втягивать сущность Индианы. При этом он казался самому себе похожим на быстрое мерцающее облачко. Со стороны изваяния Кали протянулся темный тоннель, похожий на хобот. И облачко-Индиану потащило во тьму, как он ни сопротивлялся. Он и в самом деле сопротивлялся, однако силы были неравны.
Наступила мгла, нечто без дна и верха, где не было ни левого, ни правого, ни приятного, ни неприятного, ни хорошего, ни плохого. Только падение под действием бездушных сил, и тоска.
Потом снова забрезжило. Мир вернулся, по крайней мере, вырисовался подземный храм. И еще была полная ясность во всем.
Да, мир осквернен привязанностями, чувствами, стремлениями, жалостью, ревностью, завистью, тягой к разделению и расколу. Пора очистить его пламенем. Когда мир станет чистым, то сможет слиться с сознанием Кали и претвориться в Калимайя, схожую с прозрачной рекой и безоблачным небом.
Существо по имени Джонс должно сделать все необходимое для этого.
Сначала - что-то не слишком важное, а потом очень большое, почти вселенское.
- Калимайя охраняет нас. Она близка. Мы ее порождения, - говорил бывший археолог присутствующим на обряде в храме. - Мы преданы только ей. Мы уничтожили ради нее наши привязанности и приносим ей жертвы, нам ничего не жалко.
Рядом стоял Хорхер. Он был свой, воин Кали. Чуть поодаль - другой воин Кали, управляющий Ананд Лау. Ввели Лилиан в цветочных гирляндах.
- Что вы делаете, идиоты? - кричала она. - У вас мозги-то есть? Разумеется, ей не понять. Она будет жертвой и одновременно победительницей, потому что близится ее освобождение. Она вырвется из пут материального, и Кали возьмет ее душу себе, чтобы избавить от бесконечной череды перевоплощений.
- Я про вас англичанам такие гадости наговорю! - забавно грозит она. - По тебе, Калидаса, тюрьма плачет!
Жалкие угрозы. Какие англичане, когда рядом блаженство! Да и не узнает капитан Блом-Барт ничего. Утром ему сказали, что доктор Джонс с дружками сбежали по своему обыкновению, прихватив с собой пару золотых украшений и выковыряв несколько алмазов из вазы.
- Твоя приятельница слишком много знает, - говорит мудрый Калидаса. Он прав.
Но все же что-то мешает Индиане - воину Кали, - что-то екает и зудит в мозгу.
Женщину приковывают к раме…
А в этот момент недопоротый Клопик разбивал и плющил кайлом цепь, которой его приковали к рабочему месту. Он уже подпилил ее маленькой пилочкой, хранившейся до поры в башмаке. Вот хрупнуло звено, парнишка напрягся, натянул железную привязь… и, сорвавшись с места, припустил по одному из боковых коридоров…
Жрец рядом с Лилиан, ласково гладит ее по щеке. Нет у него ненависти, с удовлетворением отмечает новообращенный Индиана. Сейчас Калидаса вырвет сердце мисс Кэмден, и это будет правильно…
- Инди, проснись, - шепчет она. - Спаси нас. Зачем ты подражаешь им? Ты ведь не такой, ты профессор, а не дикарь. Индиана, вернись, не бросай нас…
Она подначивает воина - хочет растревожить его гордыню. Она специально хнычет и стонет - пытается пробудить жалость к себе. Специально вертит бюстом - чтобы взволновать похоть. Себялюбивыми словами она цепляется за эту жизнь. Если бы она знала, как все напрасно.
Индиана, воздав хвалу Святой Разрушительнице, приковал к раме свободную правую руку Лилиан. Женщина плюнула в его улыбающуюся физиономию. Что ему плевок, если он - воин Кали. Раб Той, что станет властительницей Вселенной.
Мальчик пробегает мимо малолетних каторжан. На их запыленных лицах ничего, кроме усталости. Вот он карабкается по лестнице, перебирая лапками. За ним лезет стражник с ножом в зубах. Добравшись до конца, юркий пацан оказывается на скальном выступе. Охранник уже почти настиг его. Тогда парнишка снова прыгает на лестницу, и вместе с ней выписывает дугу, оттолкнувшись от скалы.
За секунду до втыкания в землю он перемахивает на канат, который свисает со свода пещеры. Вопящий стражник валится вместе с лестницей, вопль завершается хрустом костей. Мальчик раскачивается на канате. Раз, два, и соскок прямо в вентиляционный тоннель.
Железная рама с Лилиан перевернута в горизонтальное положение. Женщина кричит, надрывая
