навесом перед дверью дома.
В другой раз Цезаря принимал богатый житель столичного города в предальпийской Галлии. Хозяин угощал спаржей, политой неочищенным оливковым маслом. Гости были возмущены. Многие открыто высказывали свое неудовольствие. «Если вам не нравится, – сказал Цезарь, – отставьте еду молча. Кто обличает чужую невоспитанность, сам не может служить образцом вежливости».
С этими словами он, не торопясь, доел предложенную ему грубую пищу.
Теперь, после смерти Помпея, Цезарь обратил взгляд к Египту. Он нуждался в деньгах для расчета со своими доблестными ветеранами. Египет вполне способен был предоставить ему необходимую сумму в 10 миллионов сестерциев.
Едва четыре дня прошло после страшного убийства Помпея, а Юлий Цезарь уже прибыл в Александрию. Он прибыл с десятью кораблями и войском, состоявшим из 2300 пехотинцев и 800 всадников. Ритор и философ Теодот был во главе делегации, которую послал Птолемей XIII. Теодот пользовался особым доверием царя Египта и занимал при дворе особое место царского воспитателя. Решение убить Помпея было одобрено Теодотом, и он с гордостью нес теперь Цезарю набальзамированную голову соперника. Цезарь не опустил глаз перед отвратительным зрелищем отрезанной головы, но прикоснуться к ней не посмел.
Он лишь взял печатку Помпея и спрятал в складках одежды.
Сразу после прибытия в Александрию Цезарь столкнулся с неприятным фактом – местное население относилось к нему очень враждебно.
Птолемей втайне надеялся, что Цезарь, удовлетворившись смертью Помпея, покинет Египет, однако римлянин не собирался так быстро прощаться с богатой страной. Он сейчас как никогда нуждался в деньгах и не стеснялся, признавшись в этом, воспользоваться щедростью египтян. Оправданием такой меркантильности был давний долг отца Клеопатры финансисту Постуму. Цезарь вызвался получить требуемую сумму, однако Птолемей XII умер, так и не выплатив долга.
Выступая в роли кредитора, Цезарь преследовал вполне определенные цели, утверждая, что деньги нужны ему для борьбы против помпеянцев.
Видя откровенное недружелюбие египтян, Цезарь отдал приказ направить из Малой Азии в Александрию два легиона верных ему солдат. Такая поддержка была бы нелишней в случае открытого военного сопротивления его воле. Отплыть из города он сам не мог из-за ухудшавшейся погоды. Дули сильные ветра, и Цезарь решил переждать время, решая пока конфликт между супругами – Клеопатрой и Птолемеем. Он пытался убедить опекунский совет в том, что решение спора между царем и царицей принадлежит римскому народу и его консулу. Значит, это и его дело, Цезаря, потому что именно в его предыдущее консульство, по постановлению народа и сената, был заключен с Птолемеем-отцом союз. По мнению Цезаря, Птолемей и его сестра должны распустить свои войска и решать свой спор лучше легальным путем перед трибуналом, чем между собой оружием.
Миротворческие усилия Цезаря оказались тщетными. Опекун царя Потин приказал вернуть войска из- под Пелуна, где они расположились. Командовал войском Ахилла. Жестокий, агрессивный, он рвался в бой и не слушал обращенных к нему слов Цезаря. В ответ на это Цезарь был вынужден установить неусыпное наблюдение над Птолемеем.
В руках Цезаря были неоспоримые доводы, против которых Потин тщетно искал оправдания. Именно он, Цезарь, в свое время взял на себя выплату долга Птолемея XII кредитору Постуму. Теперь Цезарь с любезной улыбкой говорил, что вследствие смерти царя он готов взыскать с Египта только половину долга. Эти деньги необходимы ему в борьбе против помпеянцев.
Кроме этого, Цезарь мягко напомнил Потину факт оказания помощи деньгами и воинскими силами сыну его врага Помпея. Более того, не кажется ли Потину, что Гнею Помпею-младшему был оказан в Египте слишком теплый прием? Потин, услышав эти слова, злобно сверкнул глазами и прошипел что-то о «продажной девке». Цезарь напомнил, что это волей Птолемея XII римский народ стал гарантом выполнения завещания. Клеопатра и брат должны стать соправителями, и Потин должен был способствовать этому, а не препятствовать. Теперь же воля умершего царя была нарушена. Цезарь напомнил, что прошло более десяти лет, как он однажды уже защищал права Птолемея XII, и теперь, став консулом, он считает необходимым взять на себя необходимость рассудить конфликт между его детьми, супругами- монархами.
Тебе подарок, Цезарь
Утро того дня, когда Цезарь сошел на берег Александрии, было солнечным и жарким. Это не остановило Цезаря от того, чтобы появиться на берегу во всех своих консульских регалиях. Во главе свиты, которая положена главе Римского государства, он выглядел очень внушительно. Цезарь рассчитывал произвести достойное впечатление на жителей Александрии. Однако его появление вызвало неожиданные волнения, взрыв антиримских настроений, которые давали о себе знать в течение нескольких дней. Когда дошло до убийства римских солдат, Цезарь решил применить весь свой дар политика-дипломата.
Дрожа то ли от страха, то ли от волнения, советники приносили ему последние новости. По разным данным население Александрии составляло от полумиллиона до миллиона человек, а армия Цезаря не могла похвастаться многочисленностью. Ведь надежда была на произведенное впечатление от мощи и силы Рима. Схваченный на улице работорговец из Греции рассказывал страшные истории о фанатизме и коварстве египтян. По его словам они были настроены на всевозможные проявления насилия по отношению к римским солдатам.
Запугать Цезаря было трудно, да и его ветераны прошли долгий путь войны. Но для решения проблемы взаимоотношений с жителями Александрии и прекращения преследований своих солдат он попросил, если не сказать потребовал, приезда к нему в Александрию Птолемея XIII.
Прошло две недели, и в столицу в сопровождении пышной свиты прибыл юный царь. Претензии Цезаря к тому времени были четко определены и имели под собой все основания. Цезарю не удавалось собрать в Египте нужные средства. Потин, отвечавший за это, уклонялся от встреч с Цезарем. Кроме этого, римские солдаты страдали не только от ночных уличных стычек с египтянами, но и от некачественной пищи, от зерна низкого качества, поставляемого египетским правительством.
Хотел ли Цезарь решить только текущие проблемы или тайно надеялся, что Птолемей приедет не один, а вместе с той, о которой так много говорили в Риме?
Может быть, молодой и сильный Цезарь, пользовавшийся заслуженным интересом у женщин, и не заинтересовался бы египетской царицей, если бы однажды ночью к нему не вошел советник, рассказавший о прекрасной Клеопатре.
Цезарь ждал молодого, но уже известного в узких кругах египетского лекаря. Он не жаловался на здоровье, скорее, хотел узнать последние новости, а может, и сплетни из Египта.
В памяти остался пронизывающий влажный взгляд черных глаз лекаря и завораживающий рассказ о необыкновенной царице. Лекарь не скрывал своего восхищения. Нет, сам он не лечил Клеопатру и даже не удостоился чести входить в покои Великолепной, он только несколько раз готовил для нее мази и притирания из трав, которыми она осталась весьма довольна и даже передала ему драгоценный перстень в подарок. Цезарь не торопил рассказчика. Его воображение помогало дорисовать то, о чем молчали слова. Друзья говорили о ней как о скромной девушке, слишком стыдливой для того, чтобы раскрыть свои полусознательные чувства мужчине. Любовники рассказывали о пылкой, страстной женщине, беззаветно отдающейся любви.
Она устраивала безобразно дорогие пышные празднества, украшая свой дворец и свой костюм так фантастично прекрасно, что казалась истинной богиней в золотых чертогах. Она щекотала эстетическое чувство собеседника изысканными умными рассуждениями о литературе и искусстве, поражала политика дипломатическими способностями. И эта женщина, забыв о том, кто она, или умело играя мужчиной, возбуждала самые низменные его инстинкты грубым бесстыдством речи и свободными шутками лагерной проститутки.
Сейчас он как никогда хотел встречи с ней. Причиной этого стало письмо, в котором Клеопатра выражала просьбу о третейском суде в лице Цезаря. Не исключено, что встреча нужна была ей, чтобы подчинить себе римлянина силой своего волшебного обаяния.
Цезарь восхищался решительностью и отвагой Клеопатры. Путь из резиденции в Палестине был для нее нелегким и небезопасным. Путь по суше был блокирован войском единокровного брата Клеопатры, а путь по морю контролировала его эскадра. Царица решилась на такое безрассудство, отчасти потому, что считала
