и уйти.
— Что ты будешь делать?
— Делать? — Она грустно засмеялась и с шумом выдохнула воздух. — Желательно — ничего. Впервые в жизни я оказалась в положении, когда не надо делать ничего. — Она пожала плечами, на секунду став прежней Меггс. Его Меггс. — Буду спать допоздна, пить шоколад на завтрак и гулять, не имея никакой конкретной цели. — Она старалась казаться счастливой, рисуя перед собой такую перспективу, и не сводила глаз с носков туфель, словно ожидая от них одобрения. — Я оставлю прошлое в прошлом.
— Ты умрешь от скуки через неделю.
Ее губы чуть дрогнули в улыбке, голова слегка наклонилась.
— Уверен?
Хью был готов отдать жизнь за эту слабую улыбку и легкий наклон головы.
— Не сомневаюсь. Я знаю тебя.
Меггс покачала головой — упрямо, уверенно и немного грустно.
— Не знаешь. Ты знаешь Меггс — амбициозную, озабоченную, голодную и всегда мерзнущую Меггс. А она — лишь часть меня.
— Да. — Со справедливостью ее слов нельзя было не согласиться. — Она — часть тебя, единственная часть, которую ты мне позволила узнать. Но Меггс была не только озабоченной и голодной. Она также была любящей, благородной и преданной. — Хью замолчал, позволяя сказанному дойти до ее сознания. Она всегда нормально воспринимала неудобные, неприятные истины. Но возможно, она уже устала от тяжелых холодных фактов.
— Так было проще, — вздохнула она. — Легче.
— Ну, не знаю, насколько легче. — Он улыбнулся, давая ей понять, что не пытается давить на нее. Мужчина не должен надоедать женщине, на которой хочет жениться. Если, конечно, хочет жить счастливо. А он хотел. Он стремился к счастливой жизни с ней. В ней множество неизведанных глубин, в Меггс. Мужчина может всю жизнь их исследовать, но так никогда и не найти дна.
— Я не должна была… То что мы сделали, неправильно, — тихо пробормотала Меггс, словно опасаясь, что кто-нибудь в пустом холле, по которому гуляло эхо, может ее услышать.
Хью шагнул к ней и тоже понизил голос до шепота:
— То, что мы делали, Меггс, имеет вполне определенное название. Мы занимались любовью. И это вовсе не было неправильно. Это было… восхитительно.
Эти слова Хью заставили ее поднять голову, но только на мгновение.
— Это было… неприлично.
— А разве приличия всегда следует соблюдать?
— Поддаваться таким желаниям опасно.
Хью продолжал стоять на своем:
— Не поддаваться им — не менее опасно.
— Ты этого не знаешь, — заявила Меггс. — Не можешь знать. Но ты никогда бы не сделал того, что делал со мной, и никогда бы не сказал то, что говорил мне, если бы знал, что я внучка герцогини. — Она покраснела.
Хью была невыносима мысль, что она стыдится.
— Тогда ты меня не знаешь. Я никогда бы не сделал ничего подобного и не сказал бы таких слов никому другому. И причина тому проста. Я никогда не делал таких вещей и не говорил таких слов никому другому, кроме тебя. И не скажу. Потому что я никогда не хотел заняться любовью — так, как мы это сделали, — ни с кем, кроме тебя.
Меггс смотрела на него, боясь поверить. Боясь поверить в себя.
— Вспоминай это, Меггс, когда будешь греться у огня в этом холодном мавзолее. Не важно, что, по твоему мнению, мы сделали. Знай, я никогда ни о чем не пожалею и ни на мгновение не перестану тебя любить.
Найдя наконец слова, Хью сказал все, что хотел, нахлобучил шляпу, повернулся и вышел.
Холл был пуст. Такую же пустоту Меггс ощущала внутри. Хью ушел, а она его отпустила.
Она собралась подняться в свою огромную роскошную комнату, которая была достаточно велика, чтобы вместить семью из восьми человек со всеми пожитками и домашними животными, но ее окликнула бабушка. Что ж, Меггс никогда не была плаксой.
— Тринити, дорогая! — Бабушка усадила ее рядом с собой на диван. — Ну как он?
— Полагаю, что у него все в порядке, — сообщила Меггс.
— Чего он хотел? — Герцогиня подала внучке изысканную фарфоровую чашечку. Чай в ней был благословенно горячим.
— А он должен чего-то хотеть?
Бабушка улыбнулась:
— Конечно. Такой мужчина, как твой капитан, ничего не делает без цели.
— Он не мой капитан. И он приехал, чтобы рассказать о Тимми. Вот его письмо. И еще он сообщил о сумме, которую был должен мне заплатить. Семьсот пятьдесят фунтов, которые мне были положены за работу, находятся на моем счете на Треднидл-стрит.
— Ты приняла эти деньги?
Сумма была небольшой в сравнении с десятками тысяч фунтов, которые, как сказала бабушка, положены ей по праву рождения, но она принадлежала ей, во всяком случае, пока не будут урегулированы все вопросы с законом.
— Да, я приняла их. Я их заработала, а он должен был их заплатить. — В этот момент она осознала, что и ей очень нужно было, чтобы он их заплатил. Забавный парень, этот капитан.
— Понятно. — По тону бабушки невозможно было понять, что она об этом думает.
А Меггс вздохнула, опасаясь, что капитан прав. Она боялась, что действительно всю оставшуюся жизнь будет смертельно скучать в этом огромном доме, больше смахивающем на мавзолей, соблюдая приличия и выпивая литры чая с дамами из высшего света.
— Ты считаешь, я поступила правильно?
— Мое мнение в данной ситуации роли не играет. Ты считаешь, ты правильно поступила?
Меггс покачала головой и приказала себе взять себя в руки, чтобы жар, выжигавший глаза, не пролился слезами.
— Не знаю.
Бабушка погладила руку Меггс.
— Ты его очень любишь?
Меггс засопела, из последних сил сдерживая слезы.
— Ужасно. Только это не помогает.
И она наконец расплакалась, не выдержав пронзившей сердце боли. Но несмотря на боль, жизнь продолжается, и она в конце концов отправилась в свои апартаменты, чтобы умыть покрасневшее, опухшее лицо и прийти в себя. Прошло довольно много времени, и ее покой нарушила постучавшая в дверь гардеробной горничная, больше походившая на бледную моль.
— Миледи…
Меггс отложила маленький розовый обмылок — он для нее был дороже всех земных сокровищ — и вышла из гардеробной.
— Что случилось?
— Миледи, ее светлость, вдовствующая герцогиня послала за вами. Она велела прийти немедленно.
— Немедленно? — Меггс взяла с кресла шаль. — С ней все в порядке?
— Она очень взволнована, как сказала ее горничная. Я должна проводить вас прямо к ней.
Что там еще? Меггс всю дорогу бежала. Ей как-то сразу стало наплевать на то, что благовоспитанные леди так себя не ведут. Старуха, судя по всему, ее единственная родственница в этом чертовом мире, и раз уж они встретились, надо держаться друг за друга. Меггс не знала, чего ждать, и когда ворвалась в личные покои бабушки, первым делом с облегчением вздохнула, убедившись, что та жива, и только потом заметила,
