что вы не кто иная, как Д. Д. Пеппер.
— А я и есть Д. Д. Пеппер.
— Ну да, но он не знает о Джулиане Фолл. Так?
— Тише!
— Ладно, ладно. А Шаджи?
Она прикрыла глаза, затем открыла и покачала головой.
— Он не знает.
— Ага.
На этот раз ее глаза сузились, и в их глубине пылал гнев.
— Не надо смеяться надо мной.
— Вы понимаете, это же настоящая сенсация. «Пианистка с мировым именем красит волосы в фиолетовый цвет и лабает джаз в ночном клубе в Сохо ножками, одетыми в шелковые чулки». У-у!
— Это всего лишь гель.
— Пусть гель.
— А что касается ножек, то я никогда раньше этого не делала.
— Тем лучше. Фелди будет счастлива.
Фелди даст ему пинка и вышвырнет из газеты, если он сделает такую статью.
Джулиана схватила свой бокал, и Старк уже подумал было, что девушка собирается плеснуть в него водой. Но она тяжело опустила стекло обратно на стойку. Мэтью видел, как она пытается совладать с собой. Он восхищался этой борьбой, восхищался ее самообладанием. Зная, что задал ей задачку, он решил, что она достаточно сильна и справится со всеми неприятностями. А если она поскользнется, хотя бы чуть-чуть, то, может быть, как раз тогда-то ему и перепадет что-нибудь любопытное. Но не от Д. Д. Пеппер. Если причудливые наряды и джаз могли развеять ее скуку и были для нее одним из немногих развлечений, вроде утренних газет, то какое ему-то до этого дело? Может, так она пытается придать остроту своей жизни. А ему нужно выяснить, какая связь, пусть самая случайная, существует между ней, и Сэмом Райдером, и маленькой, трагически погибшей Рахель Штайн, и голландцем Хендриком де Гиром, и алмазом, за которым охотится либо один из них, либо все вместе, либо никто.
— Вы собираетесь написать об этом? — сдавленно спросила она, но в голосе ее был тот же гнев, который он увидел в ее глазах.
«Ну да, как же, — подумал он, — тогда на моей репутации можно будет поставить крест».
— Возможно.
— Вы лжете. Вы просто пытаетесь заставить меня рассказать о том, о чем мне ничего неизвестно, как я уже вам говорила. Вы просто шантажируете меня. Ведь так?
— Я рассматриваю это как сделку.
— Бросьте! — возразила она.
В другом конце бара медленно поднялся со своего места Лэн Везеролл, такой же грациозный и могучий, каким его помнил Старк еще в те времена, когда тот играл за «Никс». Мысль о том, что бывший баскетболист ростом почти в семь футов и весом в двести сорок фунтов, вовсе не отличавшийся ровным темпераментом, надумает сейчас продемонстрировать свое мастерство с Мэтью Старком в роли мяча, совсем не соответствовала представлению Мэтью об изящном уходе. Он чуточку смягчил взгляд, обращенный на Джулиану, чтобы его суровость не привела к чувствительным последствиям.
— Послушайте, — сказал он, — мне нисколько не улыбается пакостить вам. Так случилось, что один мой приятель попал в беду. И для того чтобы помочь ему, мне нужно, чтобы вы помогли мне.
— А может быть, для того чтобы вы состряпали статейку или подбросили материальчик какому-нибудь писаке из «Газетт»?
Джулиана бросила на него презрительный взгляд, но на этот раз блефовала уже она. Он видел ее страх. Она не хотела, чтобы ее тайна была открыта.
Он вздохнул.
— Нет, я не буду стряпать статейку и не собираюсь поручать это кому-нибудь другому. Шантаж мне никогда не удавался. Меня абсолютно не волнует, сможете ли вы играть на пианино, если связать вам за спиной руку и ногу. И моего редактора не волнует, и моих читателей не волнует. И, скорее всего, девяноста девяти процентам людей из живущих в мире нет никакого дела до этого. Девяносто девять процентов людей вашего мира это может заинтересовать. Но они не читают «Вашингтон газетт».
Она поджала губы и отвела взгляд. Но это ему было совершенно безразлично. Если она не может выслушать несколько искренних слов, то ей лучше бросить свои занятия, пока она достаточно молода, чтобы изменить свою жизнь.
— Поговорите со мной, Джулиана, — попросил он.
Нежность, прозвучавшая в его голосе, удивила его самого, да и ее, похоже, тоже, но прежде чем он успел убедиться в этом наверняка, огромная рука легла ему на плечо и приподняла с места. Мэтью смотрел снизу вверх в темно-карие глаза Лэна Везеролла. Сослуживцы Лэна отдавали должное не только его росту, но также настойчивости и сообразительности, не говоря уж о темпераменте.
— Леди не хочет разговаривать, — сказал бывший баскетболист обманчиво-спокойным тоном.
Джулиана попивала воду и даже не потрудилась посмотреть в их сторону. Мэтью подумал было намекнуть ей, что, если она не выручит его, он расскажет Везероллу о том, кем она была в субботу вечером в Линкольн-центре, но засомневался, что это пойдет ему на пользу. Во-первых, он только что признался ей, что блефовал. Во-вторых, если он даже и расскажет, то Везеролл просто-напросто вышвырнет за дверь их обоих. В-третьих, все равно пора было уходить.
— Вы выпили свое пиво? — поинтересовался Везеролл.
— Все нормально. Дайте счет, пожалуйста…
— Мы угощаем.
— Спасибо, но я плачу сам.
Мэтью достал бумажник и бросил на стойку десятидолларовую купюру. Лэн отпустил его, и Старк собрался было одарить Джулиану убийственным взглядом, который сказал бы ей все, что он думает о ее коварстве. Но она смотрела в сторону. Тогда он смирился и направился к выходу.
Подойдя к дверям, он обернулся и увидел, что Джулиана, развернувшись за стойкой бара, провожает его взглядом. Он ожидал увидеть в ее глазах раскаяние — ведь его вышвырнули отсюда из-за нее — и благодарность за то, что он не рассказал ее боссу, в какой восторг она привела публику Линкольн-центра в эту субботу, хотя ни разу не шлепнула по клавишам своей ножкой. Он ждал, что она заговорит.
Но ничего, кроме нахальной усмешки, Старк не увидел. Лишь впечатляющий вид маячившего неподалеку Лэна Везеролла остановил Мэтью от того, чтобы вернуться и спихнуть ее задницу со стула.
Маленькая мерзавка забавлялась.
Джулиана недолго наслаждалась победой. Лэн, присев рядом, оперся о стойку и как бы невзначай заметил:
— Этот пижон называл тебя Джулиана.
— Да, я слышала.
— Одна из «Д» в твоем Д. Д. — это сокращение от имени Джулиана?
— Нет. Д. Д. не имеет отношения ни к какому имени.
— Ладно.
Она допила воду и с беспокойством подумала, что нужно возвращаться за рояль. Было бы неплохо очутиться сейчас где-нибудь за тридевять земель. Временами ей казалось, что она действительно перескакивает из одного мира в другой или просто парит с парашютом, озираясь вокруг и никогда никуда не приземляясь. А иногда чудилось, будто она просто падает и никак не может открыть парашют, а даже если и откроет, то будет уже слишком поздно. Несколько раз она пыталась рассказать Шаджи об этом чувстве, но он не смог ее понять. Шаджи подходил ко всему гораздо более трезво и спокойно. Он сказал, что никогда не расставался с этим миром, да и с ней этого не случалось, так что не нужно выдумывать. Может, поэтому она и полюбила джаз. В джазе нужны были точность и мастерство, но он никогда не требовал от нее ни предсказуемости, ни самоконтроля.
— Спасибо, что вмешался, — сказала она. Она ненавидела себя за то, что ей приходилось лгать Лэну. Он предложил ей свою дружбу, он ведь доверяет ей, Господи помилуй. А что она дала ему взамен? Она,
