из Асха-бада уехал туда воевать?
Черкез, видя, какое любопытство проявляет его благоверная супруга, тотчас пояснил:
— От нас он уехал в Петербург, и стал военным министром. А уже оттуда отправился на Дальний Восток.
— А вон там, через дорогу, в сквере — там что такое? — не обратив внимания на слова мужа, поинтересовалась Галия.
— Это военно-народное управление, ханум, если вы имеете в виду тот кирпичный дом, возле которого стоит часовой, А вся территория называется Гимназической площадью.
— Значит, Черкезхан, здесь вы и будете служить? — вновь полюбопытствовала она.
— Нет, ханум. Я должен явиться в штаб Закаспийских войск, к самому начальнику. Его канцелярия на Ско-белевской площади. Вон, видите курган? Канцелярия — за этим курганом.
— А это что за курган?
— Ах, ханум, вы как маленький ребёнок, — пожурил её Черкез. — Если я вам буду рассказывать о каждой кочке, мы обязательно опоздаем в цирк.
Они вновь сели в ландо, свернули налево и, когда проезжали мимо кургана, Каюм-сердар пояснил:
— Ханум, это тот самый курган, на котором туркмены признали русскую власть. Вон на той верхушке стояли шатры генерала Скобелева и Куропаткина. К ним приехал побеждённый Тыкма-сердар и сдал им свою саблю.
За холмом показалась гостиница «Гранд-Отель» и рядом, по Гоголевской — казармы стрелкового батальона. Со двора доносились звучные команды и дружный топот сапог: видимо, шли строевые занятия. Дальше, за казармами, открылся вид на огромную церковь, величаемую собором Михаила Архистратига. Ворота были открыты и на крыльце, в окружении офицеров, стоял в черной рясе и клобуке священник Филарет. Перед собором на каменном постаменте красовался памятник генералу Петрусевичу — герою геоктепинского сражения, погибшему в бою. А за ним, посреди оголённых зимним ветром карагачей, виднелся штаб или канцелярия начальника Закаспийской области, должность которого исполнял генерал- лейтенант Уссаковский.
— Вот сюда завтра мне, — напомнил жене Черкез. — А тебя приведу вон в то здание, сбоку… Это книжный магазин господина Фёдорова. У него ты купишь все новинки петербургских издателей.
— Спасибо, Черкезхан, — заулыбалась Галия. — А я так боялась, что в твоём Асхабаде не найдётся даже книг.
— Дети мои, зачем зря деньги тратить? — важно отозвался Каюм-сердар. — Библиотека вон, — указал он рукой направо от собора. — Туда все офицеры ходят. Черкез принесёт тебе всё, что захочешь… Газетку пожелаешь почитать — вон дом, где газеты делают.
— В самом деле, у вас тут не так и скучно, как я себе представляла, — призналась Галия.
— Хай, до скуки ли! — воскликнул Каюм-сердар. — Вон посмотри туда: это базар. Сейчас вечер, народу мало, а утром столько людей, что не пройти, не проехать. Русские, армяне, греки, персы, татары, конечно. Кого только нет!
— Ой, Черкезхан, а это что такое? — живо спросила
женщина, увидев массивные стены со стрельчатыми арками и воротами.
— Это караван-сарай, ханум. — пояснил Каюм-сердар. — В нём останавливаются приезжие купцы и промышленники. А вон в тех окнах… — Старик вдруг смешался, покраснел и махнул рукой. Сказать, что за теми окнами, в сорока двух кельях живут проститутки-одиночки, он постеснялся: это могло бы оскорбить княжну.
Галия не поняла смущения свёкра и принялась было допытываться, что за теми высокими окнами, но Черкез остановил её:
— Что-нибудь непристойное, ханум. Зачем об этом знать. Вот, лучше посмотри на ту сторону: там конторы приезжих господ.
Галия, прильнув к окошку, пока не выехали на проспект Куропаткина, рассматривала окна и читала вывески: «Техническая агентурно-комиссионная контора», «Т-во А. Н. Мамонтовых — краски, лаки, олифа, москатель», «Т-во Российско-Американской резиновой мануфактуры», «Акционерное общество Горставь Листь — насосы, трубы, арматура», «Т-во Ж. Блок — весы и пишущие машинки»…
И только выехав на Ставропольскую улицу, Галия-ханум отвлеклась от вывесок, увидев впереди огромное здание с куполом.
— Цирк госпожи Добржанской, — пояснил Черкез-хан, посмотрев на часы.
До начала представления оставалось десять минут…
Тем временем Аман и Ратх гримировались в переполненной артистами цирковой уборной. Обходились без гримёра. Много ли надо умения, чтобы размалевать лицо? Да и стоило ли стараться? Разве что ради Черкеза и его миленькой ханум. А для других незачем. Публике давно наскучили дикие скачки братьев Каюмовых, и сегодня сотки горожан заполнят цирковые трибуны не ради них. Сегодня в центре внимания — иллюзионист Кларк Крос. Вчера он дал первое представление и, кажется, всполошил весь город. Слухи о немыслимых трюках этого чародея в течение дня облетели все кварталы
Асхабада, и к вечеру в кассе не было ни одного билета. Хорошо, что Аман побеспокоился, предупредил менеджера, чтобы оставил в партере три места.
Ратх первым покинул гримёрную и прошел к широченным занавесям, отделявшим рабочее помещение от игровой арены. Отведя тяжелый бархат от стены, он посмотрел на манеж и на ряды, уходящие амфитеатром к дощатым стенам. Цирк пока что был пуст, лишь уни. формисты натягивали канаты, идущие вниз от верхних трапеций. Но за стенами, в полукруглых коридорах уже двигались толпы, и тяжкий гул от множества голосов несся к арене. Ратх подумал, что там, среди публики, Тамара. И представил её, в синем пальто с беличьим воротником, и шапочке. Ратх отошел от занавеса и направился во двор — посмотреть, готовы ли кони. Возле конюшни он увидел шталмейстера Никифора и униформистов, уже переодетых в одежду джигитов. Никифор поднял руку, увидев наездника, крикнул:
— Порядок, сынок, можешь не волноваться!
Чем меньше оставалось времени до начала представления, тем напряженнее становилась атмосфера цирка, Суетное шастанье артистов в уборных и по двору сменилось деловитостью. Окрики и перебранка перерастали в четкие команды. И вот, как всегда, внезапно появился менеджер, высокий, стройный атлет в черном фраке и цилиндре.
— Прошу-с, господа! Становись! Начинаем… Оркестр, марш! — прокричал он вверх, на антресоли.
И вот под купол цирка бодро взлетела музыка выходного марша и вместе с ней изящно прошествовали на арену артисты.
Началось представление акробатов, воздушных гимнастов, канатоходцев, дрессировщика медведей, и среди прочих, наездников Каюмовых. Ратх эти несколько минут, пока менеджер называл фамилии артистов, скользил взглядом по рядам. Вот он увидел в партере своих: отца, Черкеза и его татарочку-княжну. Кивнул им едва заметно. Рядом с ними сидели офицеры с дамами и сам начальник уезда полковник Куколь- Яснопольский. Левее его — помощник прокурора, господин Слива. Выше, в средних рядах, служащие железной дороги. Еще выше — рабочие депо, лавочники. Как всегда, много армян. Виднелись женские прически и шляпки, но среди них Ратх
так и не нашел знакомую пушистую шляпку Тамары. И подумал с беспокойством: «Неужели не пришла?»
Парад окончился. Артисты покинули арену, чтобы в порядке очереди вновь блеснуть на ней.
— Ратх, видел наших? — спросил Аман, беря брата под руку и ведя в сторону конюшни.
— Видел, а как же. Покажем им, на что способны братья Каюмовы, правда, Аман?
— Покажем… Особенно этой княжне. Красивая она всё-таки. Сидит, словно царица. Что значит быть офицером. Повезло Черкезу…
— Ай, не завидуй. Мы тоже не хуже его.
Униформисты уже вывели коней и, держа под уздцы, прогуливали их по двору. Подойдя, Ратх похлопал по шее черного Каракуша, встряхнул луку седла и нажал сапогом на стремя. Конь доверчиво
