процветание и позволившего стране превратить огромный бюджетный дефицит в значительный профицит. Низкий уровень безработицы также имел глубокие социальные последствия, которым МВФ нигде не уделял достойного внимания. Миллионы рабочих, ранее выпавших из состава рабочей силы, теперь в нее вернулись, беспрецедентными темпами сокращалась бедность и роль системы вспомоществования. Это привело к снижению уровня преступности. В результате выиграли все американцы. Низкий уровень безработицы в свою очередь побуждал людей принимать риски и занимать рабочие места без гарантированного обеспечения их сохранения; эта готовность к принятию рисков сделалась существенным ингредиентом успеха в Америке так называемой новой экономики.
Соединенные Штаты не приняли рекомендаций МВФ. Ни администрация Клинтона, ни ФРС не обратили на них большого внимания. Соединенные Штаты могли это сделать безнаказанно, поскольку они не зависели от помощи МВФ или других доноров, и было ясно, что рынок обратит на эти рекомендации столь же мало внимания, как и мы. Рынок не будет нас наказывать за игнорирование рекомендаций МВФ, так же как и вознаграждать за следование им. Но положение бедных стран не столь благоприятно. Они могут игнорировать рекомендации Фонда только на свой страх и риск.
Есть по крайней мере две причины, почему МВФ должен широко консультироваться внутри страны во время оценки ситуации и разработки своих программ. Те, кто живет в стране, по-видимому, лучше знают ее экономику, чем сотрудники МВФ. Я ясно понял это хотя бы на примере Соединенных Штатов. И кроме того, для эффективного проведения программы в жизнь с сохранением достигнутых результатов ее должны поддерживать опирающиеся на широкий консенсус доверие и готовность к взаимодействию со стороны населения. Но такого консенсуса можно достигнуть только путем дискуссии ? такого рода открытой дискуссии, которой в прошлом МВФ избегал. Будем справедливы по отношению к МВФ: в процессе кризиса остается мало времени для открытых дебатов, широких консультаций, необходимых для выработки такого консенсуса. Однако МВФ уже много лет присутствует в африканских странах, для которых характерно перманентное состояние кризиса. Было достаточно времени для консультаций и выработки консенсуса ? и в нескольких странах, как, например, в Гане, Всемирный банк (когда главным экономистом был мой предшественник, Майкл Бруно) сумел сделать это, что оказалось одним из наиболее успешных случаев макроэкономической стабилизации.
Во Всемирном банке, в мою бытность там, нарастало убеждение, что участие очень важно, что политический курс и программы, дабы быть успешными, должны стать «собственностью» стран, а не навязываться им, что существенное значение имеет выработка консенсуса, что политика и стратегия развития должны учитывать условия страны, что необходим сдвиг от «обусловленности» к «селективности». А это означает, что страны, обнаружившие устойчиво хорошие результаты при использовании выделенных средств, следует вознаграждать дополнительными фондами и доверием для продолжения своих программ, а также вообще активно поощрять. Это отражалось в новой риторике Банка, концентрированным выражением которой были слова президента Банка Джеймса Д. Вульфенсона: «Страна должна быть посажена на водительское место». При этом многие критики говорят, что этот процесс не зашел достаточно далеко, и Банк еще хочет сохранить контрольные позиции. Эти критики опасаются, что страна может оказаться на водительском сиденье машины с двойным управлением, где реально вождение остается в руках инструктора. Перемены в установках и оперативных процедурах Банка неизбежно будут медленными и будут продвигаться разными темпами в отношении разных стран. Тем не менее остается большой разрыв по этим вопросам между позицией Банка и МВФ как в области установок, так и в области процедур.
Казалось, МВФ, по крайней мере в своей публичной риторике, не мог оставаться совершенно глухим к широко распространившимся требованиям большего участия бедных стран в формировании стратегий развития и большего внимания к проблемам бедности. В результате МВФ и Всемирный банк пришли к соглашению о проведении «партисипативных» оценок состояния бедности, в которых наряду с обоими институтами будут принимать участие страны-клиенты. Эти оценки будут заключаться в измерении масштабов проблемы в качестве первого шага. Потенциально это был драматический поворот в философии, но его полное значение, видимо, ускользнуло от МВФ. В одном сравнительно недавнем случае, узнав, что Банк собирается возглавить разработку проектов борьбы с бедностью, непосредственно перед тем, как первая и теоретически консультативная миссия МВФ готовилась отправиться в некую страну-клиента, Фонд направил Банку распорядительное послание подготовить для клиента проект «партисипативной» оценки бедности, с тем чтобы тот передал его в штаб-квартиру МВФ «asap»[14]. Некоторые из нас шутили, что МВФ опять все перепутал. Он, видимо, полагал, что поворот в философии заключался в том, что Банк (а не страна-клиент) может участвовать в обычных миссиях с МВФ и выразить свое мнение в письменной форме. Идея, что граждане страны-заемщика могут тоже участвовать, оказалась для Фонда просто выше его понимания! Истории, подобные этой, могли бы быть забавны, если бы они не были столь глубоко тревожными.
Хотя партисипативные оценки бедности не осуществлены полностью, они представляют собой шаг в правильном направлении. Несмотря на сохраняющийся разрыв между риторикой и реальностью, признание того, что развивающиеся страны должны иметь главный голос при обсуждении касающихся их программ, очень важно. Но если этот разрыв будет сохраняться долго или останется слишком большим, возникнет чувство разочарования. В некоторых кругах уже все громче высказываются сомнения. Хотя предложение о партисипативной оценке бедности вызвало гораздо больший отклик у общественности, чем в прежнее время, во многих странах возможности партисипативности и открытости не были полностью осознаны, и неудовлетворенность продолжает нарастать.
В Соединенных Штатах и других состоявшихся демократиях граждане рассматривают прозрачность, открытость и знание того, что делает правительство, как существенную часть государственной отчетности, как свое право, а не милость, оказанную им правительством. Акт о свободе информации от 1966 г.[15] стал важной частью американской демократии. В противоположность этому стиль операций МВФ таков, что граждане (беспокоящий элемент, поскольку они очень часто могут выступать против соглашений с МВФ, не говоря уже о том, что могут не разделять представления Фонда о том, что такое хорошая экономическая политика) не только отстраняются от обсуждения соглашений; им даже не сообщают, что эти соглашения из себя представляют. Преобладающий культ секретности настолько силен, что МВФ держал свои переговоры и некоторые соглашения в тайне даже от сотрудников Всемирного банка, участвовавших в совместных миссиях! Сотрудники МВФ выдавали информацию строго на основе «только тем, кому нужно знать». Но список тех, «кому нужно знать», ограничивался главой миссии МВФ несколькими лицами в штаб-квартире МВФ и узким кругом лиц в правительстве страны-клиента. Мои коллеги в Банке часто сетовали, что даже те, кто участвовал в миссии, должны были обращаться к правительству страны, которое давало «утечку» информации о происходящем. В нескольких случаях я встречал исполнительных директоров (так называется должность представителей стран в МВФ и Всемирном банке), которых тоже держали в неведении.
Один недавний эпизод показывает, какие далекоидущие последствия может иметь это отсутствие прозрачности. Широко распространено мнение о том, что развивающиеся страны располагают лишь очень слабым голосом в международных экономических институтах. Спор вызывает только вопрос, является ли это историческим анахронизмом или проявлением реальной политики (нем. Realpolitik). Мы вправе ожидать, что правительство США, включая Конгресс, скажет свое слово по этому поводу, по крайней мере про то, как голосует его исполнительный директор ? лицо, представляющее правительство США в МВФ и Всемирном банке. В 2001 г. Конгресс одобрил и президент подписал закон, согласно которому Соединенные Штаты должны противостоять предложениям международных финансовых институтов о взимании платы за обучение в начальной школе (политика, ныне осуществляемая под внешне безобидным названием «возвращение затрат»). Однако исполнительный директор от США просто проигнорировал закон, а секретность институтов затрудняет Конгрессу ? или любому другому органу ? иметь сведения о том, что происходит на самом деле. И только утечка информации сделала достоянием гласности этот факт, вызвавший всплеск ярости даже среди членов Конгресса, давно привыкших к бюрократическим маневрам. Невзирая на многократные дискуссии об открытости и прозрачности, МВФ все еще формально не признает основное право граждан ? «право знать»: не существует такого Акта о свободе информации, к которому американец или гражданин любой другой страны мог обратиться, чтобы узнать, что делается в этом международном общественном институте.
