отказывать один орган за другим… почки… В организме постоянно увеличивалось количество жидкости… Она перестала меня узнавать… Я стоял, склонившись над ней низко-низко, а она кричала: «Пошлите за Яном! Пошлите за Яном! Пошлите за Яном!» Я говорил ей: «Я здесь, Бравка, я здесь!» А она не переставая требовала, чтобы за мной наконец послали… Сердце у нее было крепкое, очень крепкое, да… Но когда жидкость попала в легкие и Бравка начала так страшно хрипеть… — он словно вынырнул из своих воспоминаний и с испугом взглянул на Норму. — Простите! Ради Бога, простите…
Она кивнула, сидя с закрытыми глазами.
— Рак кишечника, — проговорил он с усилившимся польским акцентом. — И один врач дал ей это… Я его умолял сжалиться над ней… Он пришел ей на помощь, когда начались эти страшные хрипы… и два дня спустя ее сердце остановилось… ее крепкое сердце…
Он свернул на Кенигштрассе, и сейчас они проезжали мимо Израильского кладбища — оно оставалось справа.
— Она умерла двадцать пятого мая восемьдесят второго года, без четверти десять… «У нас так мало времени,» — повторяла она… ей исполнилось тридцать пять… Как немного ей было отпущено, правда? Еле исполнилось шесть лет, жили мы тогда в Гамбурге, куда меня в семьдесят четвертом году пригласил профессор Гельхорн… Бравка получила место психиатра в одной из эппендорфских клиник. Мы жили в красивом старом доме на Утьменштрассе, у самого городского парка, рядышком с институтом… Большая квартира… в зеленом районе… Только Эльбы с нашего балкона не увидеть, и Альстер тоже… С тех пор, как Бравку похоронили на Ольсдорфском кладбище, мы с Елей живем вдвоем… Тогда был жаркий и душный день… очень жаркий… и кроме нас с дочкой, одного могильщика да господ из похоронного бюро на кладбище никого не было. Священника я приглашать не стал. Чересчур я тогда на него разозлился… Надеюсь, он простит мне это прегрешение. На могилу к Бравке мы ходим нечасто… Вы меня понимаете, не правда ли?
— О да, — сказала Норма.
— Бравка ведь не там… — прошептал Барски.
Они ехали по Альтоне.
— Конечно нет, — согласилась Норма.
— Она… Знаете, мне недавно довелось прочесть рассказ об одном еврее, который потерял жену. Отправился он, значит, к раввину и спрашивает: «Ребе, можно оживить мертвых?» И ребе ответил: «Да. Если постоянно думать и помнить о них».
Проехав мимо альтонской ратуши, они оказались на Эльбском шоссе.
— Простите мою бестактность, — сказал Барски, глядя на Норму. — Вы ведь только что потеряли сына.
— Все естественно, — ответила она. — У вас — ваши мертвые. У меня — мои. Everybody has to fight his own battles.[13]
— Это верно, — проговорил он, снова посмотрев на нее. — У каждого свои войны и свои битвы.
— Ваша дочь учится в Гамбурге? Здесь?
— Да, — сказал Барски. — Мы остались в старой квартире. Еля не хочет переезжать. У нас замечательная служанка, фрау Керб. Она у нас и живет. Уже много лет. Она знала мою жену. Елю она любит. Когда меня нет, заботится о ней. Нам с Милой Керб исключительно повезло, да, просто исключительно… — И потом весь остаток пути до самого дома Нормы на Паркштрассе они молчали.
Поставив свой «вольво» за синей машиной Нормы, Барски вышел и открыл дверцу.
— Итак… — начала Норма.
— Я провожу вас.
Она смутилась.
— Что вы сказали?
— Я поднимусь вместе с вами, — сказал он несколько неуверенно. — Загляну на секунду.
— Но зачем? Почему?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Вы знаете почему, фрау Десмонд.
— Да, — сказала она. — Я тоже оставляю свет зажженным. Тогда не так страшно возвращаться домой.
— В том-то и дело, — сказал Барски. — Значит, вы не возражаете…
Она кивнула, и они направились к подъезду. Поднялись на лифте, Норма открыла дверь квартиры, и тут ее вдруг охватил безотчетный страх такой силы, что она задрожала всем телом, не в силах переступить порог. Секунду спустя Барски осторожно обнял ее за плечи, как бы успокаивая, и вместе с ней вошел внутрь. Переходя из одной комнаты в другую, заглянули на кухню, в ванную — никого, ничего подозрительного. Напрасные страхи! Остановились в гостиной перед стеной, увешанной картинами. Желтые розы стояли в вазе на журнальном столике, куда их поместила Норма.
— Спасибо, — сказала она. — А
— У меня дома дочка. И служанка, — ответил он. — Зайду в комнату Ели, посмотрю, как она спит. Всегда, если приходится задержаться на службе или вернуться ночью из командировки, я захожу посмотреть на мою спящую дочку. Жизнь все-таки не совсем обделила меня счастьем, правда?
— Да, — сказала она. — Это большое, настоящее счастье. Я хочу еще раз поблагодарить вас.
— За что?
— За доверие. Теперь, после вашего рассказа, я знаю очень много важных для меня сведений. И шансы найти убийц моего сына увеличились… Хотите стаканчик минеральной?
— Нет.
— Минеральной воды с лимонным соком? One for the road.[14]
— Нет, спасибо, не стоит. Взгляните-ка на эту розу!
— А-а, божья коровка! — сказала она, благодарная ему за эту божью коровку.
Барски наклонился и принялся внимательно разглядывать крохотное красное существо с черными точками. Несколько раз хмыкнул.
— Что вас так заинтересовало?
— Перед нами представитель разветвленного семейства Coccinella, — назидательным тоном провозгласил он. — А именно: Coccinella septempunctata, а попросту «семиточечная». — Он начал считать. — Раз… два… да, семь. Нет, это просто перст судьбы. Не заметь я этой семиточечной божьей коровки, забыл бы рассказать вам об исключительно важном событии в области генной инженерии.
— А именно?
— Речь идет о любовной жизни божьих коровок, — совершенно серьезным тоном проговорил он. — Но, кстати сказать, не семиточечных, а двухточечных, то есть подвида Coccinella bipunctata. Считается, что двухточечная божья коровка приносит счастье. А если убьешь ее или раздавишь — это к несчастью. По старинным преданиям и поверьям эти жучки были любимцами Богоматери и находились под ее особым покровительством. Отсюда и их имя.
— Как интересно, — сказала Норма.
Он старается изо всех сил, подумала Норма, но во имя чего?
— Нет, я просто
— Не надо! — сказала Норма.
— О чем вы, сударыня?
— Не надо поднимать меня на смех!
— Поднимать на смех? — Он наморщил лоб. — Фрау Десмонд, этого бы я себе никогда не позволил! Я говорю сейчас об открытии эпохального, можно сказать, значения. Правда! Нет, вы подумайте: кафедра генетики Кембриджского университета! Это там Крик и Уотсон обнаружили двойную спираль. Позволите продолжить рассказ?
Норма неопределенно повела плечами.
— Благодарю. Итак, обстоятельства таковы, что большинство божьих коровок подвида bipunctata
