Кто-то приземлился на самом берегу реки и, указывая направление затерявшимся в кустах близкого леса, одну за другой швырнул три гранаты на железнодорожную насыпь.
Когда Григорий выскочил из танка на край выемки, около близкого уже моста взорвались три гранаты. Усилился огонь немецких автоматов и заглушил стук одинокого «Дегтярева».
Янек соскочил на землю и побежал впереди танка. Виадук над путями сгорел, остались только узкие железные балки, висевшие над землей на высоте двух этажей.
— Объезжай кругом, — сказал Янек механику.
— Не успеем. Наши зовут на помощь ракетами, а немцы уже все высадились, — покачал головой Григорий, глядя на улетавшие самолеты, а потом на узкие балки виадука. — Если бы они выдержали…
— Выдержат. Ведь только настил сгорел.
Он еще раз взглянул в двухэтажную пропасть сквозь обглоданную огнем конструкцию.
— Поехали!
Тем временем подошли Вихура и Черешняк.
— По этим жердям? — поразился шофер и быстро решил: — А мы низом, на той стороне догоним.
И, дернув Томаша за рукав, он побежал к откосу. По росистой траве они сидя легко съехали вниз, перебежали пути и начали карабкаться на другую сторону выемки.
В этот момент танк двинулся вперед. Снизу они видели, как на фоне усыпанного звездами неба огромная машина медленно вползает на железные балки и продвигается вперед, будто подвешенная на двух тросах. Под гусеницами стонала натруженная сталь. Рассыпаясь, летели вниз куски разъеденного огнем железа. За танком спокойно следовал Шарик.
— Ну и цирк! — прошептал Вихура. — Одно неверное движение и — господи помилуй!
— Гармонь осталась на столе, — вспомнил Томаш. — Могут украсть.
Он ни на секунду не сомневался, что танк пройдет. Если бы кто-нибудь попробовал объяснить ему всю опасность ситуации, он, наверно, ответил бы, что раз кучер не боится…
Подобным образом думала и Лидка. Она видела, как Саакашвили разговаривал с Косом, а потом даже не выглянула посмотреть, куда они едут, не чувствовала никакого страха, поскольку стреляли еще не по ним. «Рыжий» продолжал спокойно, медленно продвигаться вперед, и она с удивлением заметила, как на лбу грузина начинают выступать крупные капли пота, как он нервно покусывает верхнюю губу.
— Боишься? — толкнула она Григория в бок.
Механик не ответил. Не отрывая взгляда от противоположного берега, он крепко держал в руках штурвальные рычаги.
— Боишься! — повторила Лидка и подняла руку, чтобы дать ему тумака посильнее.
Десантники атаковали мост. Два пулеметчика по очереди блокировали огнем амбразуру блиндажа. Блиндаж ловил короткие перерывы и отвечал яростным огнем, но по путям под прикрытием темноты, рельсов и металлических конструкций уже ползла штурмовая группа с фаустпатронами. Немцы прицелились и по команде фельдфебеля Спички выстрелили одновременно из трех труб. Желтые вспышки прогрохотали как один взрыв, и блиндаж замолк.
Погасли огоньки выстрелов, замолчали очереди. Теперь немцам никто не мешал. Усиленное отделение перебежало на другой берег, заняло позиции, чтобы создать прикрытие на случай прихода польского подкрепления. Тем временем саперы, как черные пауки, сновали по фермам моста, прилаживали заряды на опорах, соединяли кабели, осторожно закрепляли капсюли.
Заквакали лягушки, которых не пугал стук металла. Ефрейтор у пулемета уловил нарастающий, все приближающийся шум, приподнялся и начал прислушиваться. Ему мешали истребители, которые прикрывали высадку с воздуха и сейчас делали последний, прощальный круг. Прежде чем самолеты исчезли, ефрейтор различил темный силуэт, двигавшийся за живой изгородью, защищавшей пути от снеговых заносов. Он узнал Т-34 и закричал что было силы:
— Внимание, танки!
Ефрейтор припал к пулемету и дал очередь. Из-за башни ему ответил автомат Вихуры и орудие. Снаряд разворотил окоп, пулемет замолчал.
Кос поднял ствол, чтобы мост был в прицеле, дал очередь из автомата. Двое саперов упали в воду.
— Лидка, не спи, — сказал он по внутреннему телефону и, услышав длинную очередь нижнего пулемета, добавил: — Целься спокойнее, стреляй короткими очередями.
Янек увидел вторую огневую точку на своем берегу и уничтожил ее двумя снарядами. Густлик молниеносно заряжал орудие после каждого выстрела, послюнявив палец, снимал предохранитель и докладывал:
— Готово… Совсем готово.
— Вперед, подъезжай к блиндажу.
Григорий поставил танк за бетонными развалинами. Немцы прекратили огонь. Янек, приоткрыв люк, осторожно огляделся вокруг.
— Они, сволочи, уже заложили заряды. Вот-вот подключат кабели.
— Рванем на тот берег? — спросил Григорий.
— Нет. Ночью и без прикрытия? Они нас без труда прикончат фаустпатронами.
Слушая этот разговор, Томаш открыл рот, словно хотел что-то сказать, но так и не смог.
— Может, порвать провода снарядами? — предложил Густлик.
— Попробуем, — согласился Янек, — правда, шансов мало.
Хлопнул закрываемый люк. Выстрелило орудие. Вихура, укрывшись за башней, высматривал цель и время от времени нажимал на спусковой крючок.
— Рядовой Черешняк, как там…
Вихура оглянулся, но на танке никого не было. Только лежал автомат нового члена экипажа.
Приоткрыв крышку люка, Кос выстрелил в сторону противоположного берега ракету. В ее резком свете танкисты увидели мост и небольшую группу парашютистов, меняющих свои позиции в зарослях ольхи на той стороне реки. Этот берег был почти голый, поросший лозой только у самой воды.
В зарослях лозы Томаш стащил с себя рубашку и придавил одежду камнем. Повесил на грудь рядом с ладанкой садовый нож, найденный сегодня в брошенном немцами доме. Зачерпнул в ладони воды, сделал глоток, второй, а потом перекрестился, приготовился и нырнул.
Вода в реке еще не согрелась после зимы, она стальным обручем стиснула ему грудь. Томаш высунул голову из воды далеко от берега. Плывя на боку, сделал несколько гребков рукой и опять нырнул под воду. И вовремя, потому что немцы его заметили: короткая очередь прошла рикошетом по воде там, где он только что сделал движение рукой.
Долго не было видно Томаша. Стрелявший немец, видимо, решил, что попал в цель, но он рано радовался. У самого берега, под прикрытием омытого водой валуна вынырнула голова. Черешняк вытер глаза рукой и посмотрел вверх, на различимую на фоне неба паутину кабелей. В воздухе над берегом они сплетались в один шнур, который шел к верху откоса и пропадал там в черной траве.
По верхнему краю берега время от времени взметались разрывы снарядов «Рыжего». А над камнем подстерегали немецкие очереди. Томаш сделал вдох и еще раз нырнул под воду.
Медленно, стараясь не плескать, Томаш выплыл в тени моста. Выждав немного, чтобы убедиться, что его не заметили, он выполз на берег под защиту опоры. Но отсюда он, однако, не мог дотянуться до кабеля, не выходя в полосу массированного огня. Он срезал ножом ветку ольхи с суком. Попробовал подтянуть ею провод, но пули тут же срезали ветку.
Дрожа от холода, а может быть и от нервного напряжения, Томаш вновь повесил на шею нож с загнутым, серповидным лезвием. Перекрестился еще раз, присел и, подскочив, ухватился за ферму моста. Подтянулся и полез по ней в сторону реки, вцепившись руками и ногами, а потом одним броском прыгнул, схватил кабель в воздухе и сквозь сеть трассирующих пуль упал в воду.
«Рыжий» сделал уже более тридцати выстрелов из своего орудия, когда прибыла подмога. Цепь пехоты короткими перебежками вышла на берег и залегла в старые окопы.
— Свои, свои! — кричали солдаты в сторону танка.
— Вы не орите, вы лучше фрицев поливайте! — в ответ им крикнул Вихура.
