идей в области естествознания.[196]
Первые шаги, направленные на углубление содержания, приближение научных задач к требованиям жизни, делала экономическая отрасль обществознания. Появились работы по методологии планирования, проблемам расширенного воспроизводства, ценообразования, оценкам эффективности капиталовложений, организации и оплате труда в сельском хозяйстве, методике расчета себестоимости колхозной продукции. В мае 1958 года ЦК КПСС принял решение о создании популярного учебника политической экономии.
Немаловажным подспорьем для научного анализа служили статистические материалы, помещаемые в ежегодных общих и отраслевых сборниках. С 1956 года возобновились издания: «Народное хозяйство СССР», «Промышленность СССР», «Советская торговля», «Культурное строительство CCСP» и др.
Сложным и противоречивым было высвобождение исторической науки из тисков застоя и догматизма. Едва вступив на путь ликвидации искажений, избавления от «белых пятен» и «фигур умолчания», еще не реализовав первоочередных задач этапа эмпирического описания, историческая наука усиленно занялась наращиванием объемов печатной продукции и популярного, и фундаментального характера. Наряду с подготовкой учебного пособия для вузов «История СССР. Эпоха социализма (1917–1957 гг.)», учебника по истории КПСС (руководитель авторского коллектива секретарь ЦК КПСС Б. Н. Пономарев), развернулась публикация многотомных трудов: «Всемирная история», «История СССР», «Очерки исторической науки в СССР», «Очерки истории Ленинграда», «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941– 1945 гг.», «Советская историческая энциклопедия». Продолжилось издание «Истории гражданской войны в СССР», «Истории Москвы», работ по истории заводов и фабрик. О внимании историков к ранее неразработанным проблемам и активизации исследовательского поиска свидетельствуют такие данные: за период 1956–1960 годов преподавателями общественных наук вузов было выпущено около 900 сборников научных трудов, защищено 722 кандидатские диссертации, из них 583 по проблематике советского периода. По вопросам индустриализации с 1956 года опубликовано свыше трех десятков крупных работ, что в пять раз больше, чем за все предшествующие 25 лет.[197]
Столь громадные объемы научной продукции, подготовленной к изданию в короткий отрезок времени, были несовместимы с углубленной исследовательской работой. Между тем потребность в ней ощущалась все настоятельнее и острее по мере того, как историческая наука выходила из кризиса, одной из качественных характеристик которого было перманентное состояние источникового «голода». Исторический факт действительно становился «воздухом» ученого благодаря недолгой, типичной именно для второй половины 50-х годов открытости архивных учреждений. Если в 1947 году в читальных залах системы Государственного архивного управления получили доступ к документам немногим более 4 тысяч человек, то в 1957 — свыше 23 тысяч.[198]
Существенно расширяла источниковую базу исторической науки публикаторская деятельность Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, которая особенно активизировалась к 40-летию Октябpя. Было предпринято новое издание «Протоколов Центрального Комитета РСДРП(б). Август 1917 — февраль 1918»; впервые увидели свет протоколы Русского бюро ЦК РСДРП(б), материалы Мартовского совещания большевиков в 1917 г.; начался выпуск многотомной переписки Секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями. Исследователи получили в свое распоряжение подготовленные ИМЛ труды Ф. Э. Дзержинского, М. И. Калинина, С. М. Кирова. Г. К. Орджоникидзе, Я. М. Свердлова, С. Г. Шаумяна, сборники воспоминаний активных участников революции.
Безусловно значимой акцией для историко-партийной науки стало создание в мае 1957 года журнала «Вопросы истории КПСС». Хотя он и не был в ту пору полигоном новаторской мысли, не отличался быстрой реакцией на события научной жизни, тем не менее значителен его вклад в освещение проблем истории партии, международного коммунистического и рабочего движения. Журнал помог возвратить в летопись Отечества имена многих партийных, государственных деятелей, ученых, военачальников, мастеров литературы и искусства.
Показательно в этом смысле осознание многими обществоведами приоритета темы человека. Она фактически заново осваивала творческое пространство на философском поле исследований. Человек уже не воспринимался безликой «статистической единицей» в составе народа, «винтиком» как это было для Сталина.[199]
В новом ракурсе научной разработки вырисовывалась прежде всего проблема диалектического соотношения понятий и реалий «коллектив и личность», «микросреда и человек». В отличие от прежних (долго казавшихся бесспорными) подходов в ряде работ, обязанных своим замыслом и рождением XX съезду партии, упор делался на интересы личности. Все увереннее пробивало себе дорогу представление о том, что «чем больше коллектив проявляет заботу о различных сторонах жизни человека, чем больше коллектив держит в поле своего внимания материальные и духовные запросы каждого своего члена, тем в большей степени вырабатывается дух коллективизма, тем меньше почва для рецидивов индивидуализма».[200]
Постепенно преодолевался взгляд на человека как на одушевленное орудие производства, обладавшее суммой необходимых профессионально-технологических навыков для выполнения тех или иных операции. В таком контексте не мог не подвергнуться сомнению тезис о творческом характере всякого труда в процессе коммунистического строительства. Подлинная возможность творить виделась теперь в сочетании, по меньшей мере, двух стимулирующих предпосылок: роста культурно-технического уровня людей и главное — улучшения условий их труда, быта и отдыха.[201]
Поворот к проблемам человека наметился, в свою очередь, в политической экономии, о чем свидетельствовала попытка критически оценить понятийный аппарат данной отрасли знания, обновить его ключевые категории. В частности, основной экономический закон социализма был сформулирован следующим образом: «непрерывное расширение и совершенствование производства на базе передовой техники в целях наиболее полного удовлетворения растущих потребностей общества, систематического повышения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества».[202] По сравнению со сталинским постулированием известного закона (см. «Экономические проблемы социализма в СССР»[203]) в данной редакции был сделан акцент на интересах и нуждах человека, а сам человек выступал уже не средством, а смыслом и предназначением общественного прогресса. Во всем этом проявлялась тенденция гуманизации экономической сферы обществознания.
Закономерное движение возрождающейся науки к смене приоритетов исследовательской работы, критериев оценки результатов общественного производства непосредственно выводило экономическую мысль и хозяйственную деятельность на вопросы материального стимулирования.[204] Многие авторы, исходя из проявлявшейся линии на удовлетворение потребностей граждан связывали реализацию преимуществ социализма с последовательным применением принципа материальной заинтересованности. Стало признаваться, что экономические методы регулирования производственной жизни долгие годы вытеснялись голым администрированием, которое не оставляло места творческой инициативе, самодеятельности личности. Особое внимание стало обращаться на значение понятия «прибыль», обсуждалась возможность «в общей сумме прибылей серьезно повысить ту ее долю, которая остается в распоряжении предприятия и используется им на расширение и совершенствование своего производства, премирование, социально-культурные нужды коллектива».[205] Иначе говоря, речь шла о расширении самостоятельности предприятий, что в последующем получило отражение в «косыгинской» реформе 1965 года.
С идеями и выводами ученых были созвучны предложения хозяйственных руководителей. Несомненный интерес представляло письмо директора Нижне-Тагильского металлургического комбината А. Захарова в «Правду», где высказывалась здравая мысль: предоставить трудовым коллективам право по собственному усмотрению реализовывать сверхплановую продукцию на договорных началах.[206] По сути, это были зачатки нового хозрасчетного мышления, не давшие обильных всходов в 50—60-е годы, но подготовившие почву для дальнейших экономических реформ.
Подобные нетрадиционные взгляды, привлекая внимание специалистов — и теоретиков, и практиков, — пробивали себе дорогу на дискуссионную трибуну. В достаточно острой постановке развернулось на страницах журнала «Коммунист» обсуждение спектра проблем товарно-денежных отношений. Оно столкнуло между собой две полярные точки зрения. Первая (устоявшаяся, официально
