страстные взгляды. Она же, выхватив популярный журнал из рук своего отца, удалилась в угол комнаты и там, усевшись, жадно и с очевидным интересом поглощала его содержание.
По положению листов журнала он мог предположить, какую именно статью она читала, и, поскольку свет люстры освещал ее лицо, мог наблюдать за его выражением. Когда он писал этот роман, он постоянно думал о ней, и мысли его были возвышенны. Неужели она, углубившись в рецензию, читала теперь эти мысли?
Было сладко и радостно наблюдать улыбку на ее лице, будто хвалебные слова рецензента были ей приятны. И еще более сладостно было наблюдать, как, закончив чтение, она обвела взглядом комнату в поисках Майнарда, глаза ее остановились на нем, и на лице была гордость за автора и радость за его успех!
Известие о начале великолепного обеда грубо прервало это любование.
Майнарду досталось место во главе стола рядом с леди Мэри — и он невыносимо завидовал юным гостям, рассевшимся в конце, особенно молодому Скадамору, который сидел рядом с этой яркой красивой звездой, день рождения которой они собрались отпраздновать!
Майнард не мог более видеть ее. Между ними стояла огромная ваза с цветами из оранжереи. Как он проклинал эти папоротники и цветы, садовника, вырастившего их, и руки, которые украсили стол, создав эту непроницаемую преграду!
В течение обеда он не уделял должного внимания своей титулованной партнерше, что было почти невежливо. Он почти не слушал ее любезные разговоры, отвечал невнятно и невпопад. Его не интересовал коварный шелест ее шелковой юбки рядом с его коленями, этот маленький прием женского соблазнения!
Леди Мэри имела возможность лишний раз убедиться в правильности известной теории: в жизни мужчины-гении не только не интересны, но и просто глупы. Без сомнения, она составила такое мнение о Майнарде, и она была рада завершению обеда, когда все поднялись со своих мест, чтобы вернуться в гостиную.
Майнард тотчас же без лишних церемоний отодвинул в сторону ее стул: его взгляд был направлен к противоположному концу стола, туда, где в веренице покидающих столовую гостей была Бланш Вернон.
Взгляд виновницы торжества, после того как она появилась из-за скрывавшей ее вазы, был полной противоположностью тому хмурому взгляду, которым леди Мэри удостоила Майнарда напоследок.
Глава XLIX. Танец
Джентльмены остались, но ненадолго, допивать свои любимые вина. Доносившиеся звуки настраиваемых арф и скрипок говорили о том, что гостей ждут в гостиной, куда вскоре сэр Джордж и пригласил их.
В течение двух часов, пока продолжался обед, прислуга занималась гостиной. Ковры были убраны, гладкий, как лед, пол сверкал. Прибыли еще гости, и все разбились на группы, ожидая музыки, чтобы начать танцы.
Нет ничего более приятного, чем танцы в гостиной, особенно в английском загородном доме. Эта милая домашняя атмосфера разительно отличается от толкотни на публичных балах. Домашние балы таинственны и фантастичны, как во времена пастушеской идиллии сэра Роджера де Коверлея.
Все танцующие знают друг друга. Если кто-то не знаком, сведения о нем легко получить, таким образом, нет никакой опасности при заведении новых знакомств. В комнате чистый воздух, и вы можете свободно дышать; выйдя из комнаты для танцев, вы можете найти ужин и вина и спокойно выпить без риска отравиться — все это вряд ли возможно около храмов Терпсихоры.
Хотя Майнард впервые был у сэра Джорджа, с большинством гостей он уже успел познакомиться. Многие из тех, кто прибыл позже, успели прочитать популярный журнал или слышали про рецензию на его новый роман, который вскоре должен выйти в Mudie[59]. А никто не умеет восхищаться талантом так, как это делает английская аристократия, особенно если это талант представителя их круга.
К своему удивлению, Майнард оказался героем вечера. Он не мог не получить удовольствия от комплиментов, которые вовсю источали эти знатные люди — многие из них были весьма благородного происхождения. Он был доволен. Он мог в эти минуты подумать о том, что не стоило выходить из этого круга ради политических убеждений. Казалось, теперь, в связи с его успехом на совершенно другом поприще, он может забыть о войне. При этом он видел, что его политические взгляды здесь никто не разделяет, но и не осуждает. Ему вовсе не нужно отказываться от своих взглядов в этом обществе. Он стоял и принимал комплименты из уст весьма симпатичных людей, чувствовал себя вполне довольным и даже счастливым.
Это счастье достигло своего апогея, когда он услышал милый его сердцу шепот:
— Я так рада вашему успеху!
Это было сказано на ушко юной девочкой, с которой он танцевал в эту ночь впервые в жизни. То была Бланш Вернон.
— Боюсь, что вы мне льстите, — отвечал он. — Во всяком случае, рецензент точно мне льстил. Журнал, который вы читали, отличается снисходительным отношением к начинающим авторам, и я не исключение из этого правила. Вот то, что меня сделало известным, и то, что вы, мисс Вернон, называете успехом. Это не более чем энтузиазм моего рецензента, возможно, вдохновленного сюжетами, которые могли казаться ему новыми. Просто события, описанные в моем романе, происходят в не очень известной стране, о которой раньше никто не писал.
— Но они очень интересны!
— Как вы можете знать об этом? — спросил Майнард в удивлении. — Разве вы читали книгу?
— Нет, но газета напечатала одну из историй — отрывок из книги. Я могу по ней судить о вашем романе.
Автор не знал об этом. Он просмотрел только литературную рецензию — начальные и последние абзацы. Рецензенты высказали много комплиментов, но гораздо более приятные он слышал от нее, ее слова казались весьма искренними.
Трепет восторга охватил его, когда он подумал о сюжетах, заинтересовавших ее. Ее образ был все время у него перед глазами, когда он рисовал их. Именно она вдохновила его на портрет «ЖЕНЫ- ДЕВОЧКИ», придавший книге особое очарование. Он уже готов был сказать ей об этом и, возможно, сказал бы, если бы не опасался быть услышанным танцующими рядом.
— Я уверена, что это очень интересные истории, — сказала она, после того как они, разойдясь в стороны, снова соединились в танце. — Я так думаю, хотя я еще не читала книгу, но когда я прочитаю, вы скажете мне свое собственное мнение о ней.
— Я думаю, что вы будете разочарованы. Эта история — об обычной жизни на границе, вряд ли она будет интересна молодой девушке.
— Но ваш рецензент так не считает. Совсем наоборот. Он пишет, что это очень чувственный и романтический сюжет.
— Я надеюсь, что вам понравится.
— О! Я так мечтаю прочитать это! — продолжала девочка, словно не замечая скрытого смысла обращенной к ней фразы. — Я уверена, что не смогу заснуть сегодня вечером и буду думать только об этом!
— Мисс Вернон, вы не представляете себе, насколько я рад интересу, который вы проявляете к моему первому литературному опыту. Если бы, — добавил автор со смехом, — я бы мог предположить, что вы на самом деле не уснете ночью, прочитав мой опус, я бы поверил в успех, о котором пишет газета.
— Возможно, так оно и будет. Вскоре мы увидим. Папа уже телеграфировал в Mudie насчет книги, ее уже послали, и мы ждем, что она придет утренним поездом. Завтра ночью — если ваш роман не слишком длинный — я обещаю вам поделиться своим впечатлением от него.
