Теперь нам говорят, что избавили от ядерной войны. Главное другое — главное две философии. Одна философия состоит в том, что гарантия миру, отсутствию войны и всему прочему, состоит в балансе сил. Вот у нас есть баланс — тогда мир держится. Да, он держится на грани ядерной войны, но он держится.
И совершенно другая теория состоит, что если мы стали слабее, то мир стал безопаснее. А почему он стал безопаснее? В чем он стал безопаснее? Где он стал безопаснее? В Ираке? В Сербии? Где?
Значит, и эти задачи мы никоим образом не решили.
Поскольку все очень любят Фалина, то, пожалуйста, доказательство № 25.
Материалы по делу.
Из интервью с Валентином Фалиным: «Взгляните на сегодняшнюю ситуацию в России. Это катастрофа же во всех отношениях. Последствия политики Горбачева — сплошной хаос. Он разрушил все прежние внутренние связи или позволил, чтобы их разрушили. И не создал новых». Потсдамер нахрихтен, 11 марта 2001 г.
И № 26, пожалуйста.
Материалы по делу.
Из статьи Стивена Коэна «Распад Советского Союза прервал марш России навстречу демократии»: «Они (россияне) считают, и не без оснований, что распад страны был обусловлен тремя „субъективными“ факторами: тем, как Горбачев осуществлял свои политические и экономические реформы; борьбой за власть, в ходе которой Ельцин уничтожил советское государство, дабы избавиться от его президента Горбачева; а также захватом собственности советской чиновничьей элитой, или номенклатурой, которая была больше заинтересована в „приватизации“ огромного состояния государства в 1991 году, чем в его защите». С. Коэн, «Гардиан», 13 декабря 2006 г.
Мне кажется, что эти диагнозы говорят обо всем — вот это и есть катастрофа. И мы находимся на ее обломках. Кому-то жить на них удобнее, кто-то получил с этих обломков огромные возможности, но жить на обломках великой страны стыдно.
А теперь я хотел бы, чтобы Сергей Чернышев подтвердил или опроверг мою позицию.
Чернышев: Когда мы шли на переговоры с Heritage Foundation, о которых я рассказывал в прошлый раз, о космическом щите, мы учитывали и замечательную статью Бориса Викторовича Раушенбаха, моего учителя, который посчитал ситуацию космического щита. Космический щит уникальный — впервые в истории человечества скорость нападения равнялась скорости защиты. Лазерный луч долетает не за 3 минуты, а мгновенно. Он показал, что если на орбите находится 2 системы с лазерным оружием, которые искренне обе запрограммированы только на защиту, все равно не существует никакого способа поведения, кроме как немедленно привести их в действие. Т. е. он доказал научно, что если мы дошли до лазерных платформ на орбите, надо обобществлять, надо договариваться о том, чтобы это была единая система.
Была альтернатива — либо мы идем к миру путем создания совместного космического щита, либо мы просто сдаем позиции и уводим ракеты. В этой ситуации было выбрано второе — простая логичная вещь, которая быстро дает эффект захвата власти.
Но не была решена проблема обеспечения безопасности.
Кургинян: Я подтверждаю, что это было также и у нас.
Сванидзе: Спасибо.
Кургинян: Там, где я трудился…
Сванидзе: Леонид Михайлович, Ваши вопросы оппонентам.
Млечин: В общем, мы хотели тут поговорить об оценке, я так понимаю, перестройки. В таком более крупном смысле — реализовала ли она надежды или нет. Не согласитесь ли Вы со мной, Сергей Борисович, вот если говорить на самом деле серьезно, что, конечно, перестройка не увенчалась успехом в том смысле, в каком мы ее все хотели. Но она и не могла увенчаться успехом, потому что с переменами сильно опоздали. Но если не предприняли их хотя бы тогда, отложили бы еще лет на 20, то бог знает, чем бы все это кончилось. Не согласитесь?
Чернышев: По-человечески, я готов согласиться с этой позицией, но мы сегодня решаем другой вопрос. Я свидетелем вызван сюда по другому вопросу. В чем состояла логика принятия решения на вот таких развилках, когда мы могли решать задачи так, а могли решать задачи так. И каждый раз, о чем мы говорим сегодня, выбирался тот способ, который позволял прежде всего быстро и эффективно сохранить власть.
Я приведу как свидетельство второй факт. В 1988 году, об этом сейчас мало пишут и говорят, была создана Международная комиссия по проекту «Открытый сектор советской экономики», которая была в каком-то смысле альтернативой тому, что избрали — «500 дней», которые потом тоже были сданы. Было представлено 16 стран. В ней участвовал Василий Леонтьев, он был тогда еще жив, Ян Младек, который был один из основателей Международного валютного фонда, Мак Киннон, который был советник… э-э-э, Рейгана, и т. д. И 16 стран. С нашей стороны там было все руководство практически. Предлагалась сложная для исполнения альтернатива — многовалютная система, где между рублем и долларом были шлюзы, были современные немонетарные инструменты, которые позволяли не выдергивать плотину на Саянке, чтобы шел вот такой обвал, а стараться разобраться, каким образом можно интегрировать существующие анклавы, зоны нашей экономики и современный ….значит, втащить в современный мир. Вместо этого был избран опять простой и эффективный путь. Это все слили. Эта комиссия подготовила отчет, который стоил 30 тыс. долларов, эти деньги заплатил Сорос. Там участвовало 60 наших экспертов. Был выполнен доклад, но Михал Сергеевич по дороге потерял сначала интерес к этому докладу, потом потерял интерес к «500 дням» и были опять выбраны простые решения, которые решали одну задачу — давайте мы, сдавая любые позиции, захватим власть, а потом мы, как хорошие люди, возможно, как патриоты, все исправим, все улучшим.
Млечин: Ну, власть они захватили значительно раньше. Я хочу просто…
Чернышев: Это пример альтернативы. Реальной альтернативы, не вымышленной…
Млечин: Я даже, собственно, Ваши слова хочу подтвердить…
Чернышев: которая была брошена.
Млечин: Если можно, у меня оно числится как доказательство № 43А, это график «Главные внутренние причины негативных последствий перестройки».
Я хочу, мы просто посмотрели, какая любопытная вещь. Значит, причина № 1 — большая часть отвечающих согласна с Вами — просчеты горбачевского руководства — 44% опрошенных. Но обратите внимание на следующую графу — 35% считают одной из главных причин неготовность общества к глубоким преобразованиям. И это ведь очень серьезная вещь.
Конечно, Вы рассказываете об одной комиссии, сколько хороших и замечательных идей было выдвинуто! Сколько их было выдвинуто до 1985 года! И ни одна не реализовалась, ни одна. Руководители наши — плоть от плоти народа, такие же как мы, и они заблуждались, и все общество заблуждалось.
Но хуже того, в значительной степени ведь и не хотелось перемен. И сейчас не хочется перемен. Сейчас вот нас всех верни назад и здесь большинство из нас сказало бы: «Ой, не надо ничего, давайте на потом отложим. Может быть, как-нибудь обойдется». Как-нибудь обходилось, но плохо. Пришли люди, которые сказали: «Нет, давайте мы все-таки попробуем». Ну, и что мы им скажем?
Чернышев: Отлично.
Млечин: Поэтому я хочу сказать, что вину за провал мы должны разделить все вместе.
Чернышев: Вероятно, мы с Вами оба не очень любим перемены, как люди уже не молодые, и я готов с Вами согласиться, но…
Млечин: Но они были необходимы.
Чернышев: То, что фактор неготовности очень важен, это еще один вопрос по
