Великая оболганная война-2

к сотрудничавшим с нацистами коллаборационистам крайне умеренную и милосердную политику. Еще один опровергнутый Дюковым миф — активно пропагандируемый в Эстонии миф о «советском геноциде».

Украинский историк Олег Россов разоблачает ставший на современной Украине официальным миф о том, что многочисленные жертвы боевиков ОУН–УПА на самом дел были жертвами «переодетых энкавэдэшников». На самом же деле архивные документы Государственного архива Службы безопасности Украины, изученные историком, свидетельствуют о развернутом бандеровцами масштабном терроре против сочувствующего советской власти населения Западной Украины.

Популярную у западных публицистов историю об убийстве советскими солдатами жителей немецкой деревни Неммерсдорф подробно рассматривает Игорь Петров. Как выясняется, большая часть воспроизводимых западными СМИ ужасов была изобретена Министерством пропаганды Третьего рейха.

Статья кандидата исторических наук Константина Асмолова посвящена победе советских войск на Дальнем Востоке. Оказывается, и эту Победу пытаются подвергнуть радикальному пересмотру.

И, наконец, помещенная в приложении статья Никиты Мендиковича напоминает нам о том, с какой античеловеческой идеологией пришлось бороться нашим дедам и прадедам. Великая Отечественная война не была «столкновением двух мусорных ветров», как нам пытались внушить в перестройку. Это была борьба с абсолютным врагом нашего народа.

Мы надеемся, что сборник, который вы держите в руках, не станет последним. «Черных мифов» о нашем прошлом слишком много. И для того, чтобы у нас было будущее, мы должны защищать свое прошлое.

Александр Дюков, Дмитрий Макеев «ВЗЯТЬ КИЕВ К ПРАЗДНИКУ!» Легенда о «праздничных наступлениях»

I. «ПРАЗДНИЧНЫЕ НАСТУПЛЕНИЯ»

Среди мифов о Великой Отечественной войне, бытующих в нашем обществе, тезис о том, что Сталин приказывал брать города к праздникам, занимает почетное место «общеизвестного факта, не нуждающегося в доказательстве». Даже люди, не интересующиеся военной историей и ничего не читающие о войне, знают, что Киев было приказано взять к 7 ноября, а Берлин — к 1 Мая. Эти взгляды получили распространение еще в советское время. Тогда они бытовали главным образом в интеллигентских кругах и служили иллюстрацией абсурда системы. Сейчас они употребляются для переписывания истории и служат примером преступности советского режима, его жестокости и бесчеловечности.

Первоисточником легенды о «праздничных наступлениях» являются воспоминания ветеранов. В силу определенной традиции, сложившейся в нашем обществе, им доверяют куда больше, чем официальным историческим исследованиям. Не секрет, что некоторые сюжеты в истории Великой Отечественной войны замалчивались или не получали широкого освещения в литературе и средствах массовой информации. В общественном сознании такие сюжеты приобретали ореол запретных, хотя во многих случаях это не соответствовало действительности. Информационный вакуум заполняли рассказы фронтовиков. Яркие, захватывающие, снабженные сенсационными, а порой и шокирующими подробностями, они оказывали сильное воздействие на слушателей. Расхождения этих своеобразных «свидетельских показаний» и официоза трактовались не в пользу последнего. Любой рассказ, даже откровенная байка, принимался на веру безоговорочно, критика не только полностью отсутствовала, но и считалась безнравственной.

В воспоминаниях ветеранов тема кровавости и жестокости войны занимает основное место. Причины этого вполне понятны. Великая Отечественная война велась с большим ожесточением, потери СССР больше, чем потери других стран-участниц. Даже официальные цифры потерь поражают своей величиной. Масштаб трагедии порождает вполне естественное желание разобраться в ее причинах, понять, почему и как это произошло. Советская историография предлагала ответы на эти вопросы, но они были либо слишком абстрактны, казались оторванными от реалий войны, либо настолько размыты и перегружены идеологическими установками, что поневоле вызывали недоверие и желание их опровергнуть. В рассказах фронтовиков ужасы войны, как правило, гипертрофированы, но, снабженные живыми деталями и подробностями, доступными только очевидцу, эти рассказы приобретают объем, наполняются эмоциями, которых нет в сухих учебниках истории. Многие коллизии знакомы слушателю по своему опыту, он может представить себя в той или иной ситуации, сравнить свои ощущения, прикинуть свои варианты действий. Поэтому фронтовые воспоминания в восприятии каждого отдельного человека больше похожи на правду, чем книги, они находят отклик в сердце слушателя. Именно из них можно узнать о «настоящей войне», узнать «правду», которую скрывали или перевирали официальные историки.

Рассказы о бесконечных атаках на безымянные высотки, многодневных боях за населенные пункты, обстрелах и бомбежках, гибели друзей и родственников ведутся, как правило, от первого лица. Каждый рассказчик вкладывает в них свое понимание событий, стараясь максимально адаптировать их, сделать более понятными и доходчивыми. Он использует для этого известные имена, даты, географические названия, исторические события. Это является основой для возникновения темы «праздничного наступления». Каждый день и каждый бой помнить невозможно, проще сказать: «Накануне 23 февраля (или 8 Марта) наступали мы на город N». Рядовой пехотинец, артиллерист или танкист не знает общей обстановки, не представляет целиком картины сражения. Но он должен объяснить себе и слушателям, для чего «мы целую неделю атаковали этот проклятый городишко». Здесь начинает работать принцип «окопной стратегии». Восстановить действительную связь событий, установить, что было причиной, а что следствием, без анализа документов довольно сложно. Приходится оперировать доступными фактами, полагаться только на собственную память, а там, где информации не хватает, — додумывать «по аналогии». Ветеран вспоминает митинги накануне наступления, речи комиссаров, листовки, газеты, призывы и лозунги — выполнить приказ Верховного Главнокомандующего освободить город к такой-то дате и т.п. Комиссар или замполит для рядового бойца тоже начальник, его обращения — такие же приказы, как и приказы командира. Только командир свои приказы никак не объясняет, он только требует их выполнения, а комиссар пытается «разъяснить», втолковать «смысл» тех или иных действий. Бойцами эти беседы могут восприниматься и как нудная, ничего не значащая обязаловка, и как основа для поиска подоплеки событий за неимением лучшего.

Если наступление совпадает с праздничной датой, то и объяснение неудачам и многочисленным жертвам находится легко — торопились, хотели взять город к празднику, командиры хотели прославиться и гнали солдат на убой. Для советского человека, знающего, что такое «подарки съезду», «праздничные вахты», «досрочное выполнение плана», такая трактовка выглядела убедительной. В самом деле, если в мирное время есть «ударная праздничная вахта», то почему на войне не быть «праздничному наступлению»?

И все же пока эти рассказы бытуют в устной среде, они остаются только рассказами большей или меньшей степени достоверности. Переход на другой качественный уровень совершается, когда они становятся материалом для художественных произведений. В книгах и фильмах они подвергаются переосмыслению, отдельные факты используются для обобщения, выявления тенденций, служат иллюстрациями глобальных явлений. Сила воздействия художественного произведения, особенно если это талантливое произведение, на массовое сознание очень велика. В нашей стране, где роль литературы и искусства традиционно велика, идеи, заложенные в произведение автором, мгновенно становятся общественным достоянием, влияют на представление о жизни, формируют историческое сознание и историческую память. Часто художественное произведение настолько глубоко раскрывает проблему, так сильно волнует душу читателя или зрителя, что начинает восприниматься как исторический источник.