Альбо не надо было платить за дом и машину и можно было нанять повара и садовника. В Англии только богачи могли держать прислугу.
«Пан-Европа» поставляла нефть и газ во все концы континента. Эта фирма-гигант была известна всем и каждому, как «Датч Ойл». Ее эмблема красовалась всюду — на грузовиках, бензобаках, рекламах в метро, — но на сей раз Говард не чувствовал гордости. Дэнхемское отделение находилось в бункере: ряды картотечных шкафов и голые стены, не считая чучела окуня на подставке над столом Говарда; в дождливую погоду рыбина будто ухмылялась — должно быть, вспоминала лучшие дни. По крайней мере, так казалось Говарду. В «Пан-Европе» он ничего не проектировал — на это хватало молодых талантов. Говарду поручили разбирать жалобы клиентов. Он проверял стыки труб, осматривал неисправные клапаны и поручал ремонт опытным инженерам «Пан-Европы». Из списка инженеров на двадцать папок он выбирал нужного и давал ему точные указания.
Когда клиенты жаловались на неисправную технику, в ответ полагалось быть безупречно вежливым. Бедняга Говард Ламент! Ему досталась работа не для творца, а для бюрократа. Что сталось с его планом орошения Сахары? А с моделью искусственного сердца? Как мог он — блестящий молодой инженер, бунтарь — пустить под откос свою карьеру? Он избавил сыновей от сомнительной чести быть привилегированными белыми в нищей африканской стране (а заодно от опасности вместе со сверстниками примкнуть к очередному расистскому режиму). Безбедную жизнь он променял на полдома в Эйвон-Хит (с видом на бреющегося соседа) и подержанный «моррис», который не заводился в дождь, то есть девять дней из десяти. И самое страшное, он чуял нутром, что попал в ловушку.
Радовали Говарда лишь любящая жена и трое здоровых ребятишек. И отчасти то, что ему всего тридцать пять и он еще молод. А значит, дела пойдут на лад.
Да поможет Бог Риллкоку
По пятницам в школьной столовой устраивали утреннюю службу. Пока хор пел «Иерусалим», Уилл пробовал представить, что за Иерусалим получился бы здесь, среди унылых муниципальных домов на Рэтклифф-стрит, с газончиками размером с почтовую марку и покосившимися антеннами. Накануне он, забравшись на кедр на заднем дворе, разглядывал бесконечные ряды двухквартирных домиков — как нарезанный хлеб: отдельные, но так близко друг к другу, что между ними прошло бы лишь лезвие ножа. Немудрено, что британцы расселились по всему земному шару — хотели убраться подальше от этих гадких домишек с узкими лестницами, сиреневыми обоями в цветочек и булькающим водопроводом.
Мистер Бро читал из Ветхого Завета, пока повара громыхали кастрюлями, а из кухни неслись незабываемые ароматы. Пятничное меню было форменным издевательством: замороженные рыбные котлеты, клейкая подливка, безвкусный горох, а на десерт — желе: непонятное вещество, похожее на взбитый вазелин, тошнотворно-сладкое, ядовито-лилового цвета, который через несколько лет станет последним писком моды на Карнаби-стрит.[12]
Когда мистер Бро умолк, настала очередь Тагвуда читать отрывок из Нового Завета.
— «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень», — прочел Тагвуд.
И, точно по подсказке, через весь зал пролетел молочный пакет и угодил Тагвуду по затылку. Мистер Бро, холодно улыбаясь, устремил взгляд на задний ряд: нарушитель дисциплины еще поплатится!
Уилл уже готов был схватиться с Риллкоком, но проповедь заставила его призадуматься. Ведь он тоже первым бросает камень? Чем досадил ему Риллкок, кроме угроз? Разве его возьмут в царствие небесное, если он задаст Риллкоку перцу? В самый разгар размышлений Уилл приметил злобную ухмылку в углу зала.
— Я тебя вздую! — донеслось оттуда.
В Новом Завете не сказано, как поступил бы Иисус с хулиганом, вздумай тот приставать к нему по дороге из школы. Уилл попробовал представить, как Христос колошматит обидчика. Нет, Иисус попросил бы совета у Бога Отца. А что сказал бы Бог? «Подставь другую щеку»? А вдруг маленький свинтус не уймется? Что заставило бы Всевышнего сказать: «Задай ему перцу, сын мой»?
После окончания службы Риллкок вонзил локоть в бок Тагвуду, тот заскулил. Мистер Бро ухватил обоих за уши и поволок по площадке.
В среду Джулия собралась в город сдавать машину в мастерскую, а Уилла попросила забрать близнецов после уроков. Обычно, завидев Уилла, близнецы удирали, но на этот раз они смирно ждали у дверей класса, заговорщицки переглядываясь.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничё. Ничё не случилось, — ответил Маркус. (Близнецы избавились от родезийского акцента, переняв выговор кокни.) Маркус почему-то прикрывал ладонью щеку.
— Ничё не случилось, — подхватил Джулиус.
Маркус кивнул:
— Ничё.
Уилл отвел руку Маркуса от щеки: под правым глазом жирным полумесяцем лиловел синяк.
— А это что?
— Ничё.
Уилл строго глянул на Джулиуса:
— Ты его ударил?
— Нет, не я, — ответил Джулиус и добавил, глядя в сторону: — И не Риллкок.
— Что? — переспросил Уилл.
Близнецы переглянулись.
— Так, ничё, — сказал Джулиус.
— Точно не Риллкок?
— Точно. Я ведь ему обещал не говорить, — честно признался Маркус.
В квартале от школы Уилл увидел Риллкока: тот, размахивая кулаками и приплясывая, описывал драку с Маркусом двум приятелям. Уилл узнал Дигли, всеобщего белокурого любимца с челкой до бровей, и Айерса, щуплого паренька с хитрой усмешкой, у которого из-под коротких брюк вечно выглядывали тощие лодыжки.
Уилл застыл в нерешительности: когда все на одного, хуже не придумаешь. Если на него навалятся толпой, ходить ему под себя весь год. Но Уилл взглянул на подбитый глаз Маркуса, и его вновь захлестнула волна ярости. Не прав был отец — близнецов надо защищать. Итак, совесть его чиста, кровь кипит, и да поможет Бог Риллкоку!
— Чего тебе? — спросил Риллкок.
— Ты ударил моего брата.
— Кто, я? — Риллкок сощурился.
Уилл повернулся к близнецам:
— Маркус, это он тебя НЕ бил?
Маркус вконец запутался.
— М-м… да.
— Погоди, это значит
— Маркус, он просил сказать, что не бил тебя, так?
— Да, — подтвердил Маркус.
— Дурак! — заорал Риллкок. — Я сказал, чтобы ты…
— Так, — выдохнул Уилл и, не успев осознать, что делает, замахнулся на Риллкока. Тот сразу рухнул на колени, Уилл даже не понял, задел ли его. Риллкок согнулся пополам, губы у него стали красные- красные.
Уилл в ужасе смотрел на свою жертву. В горле у Риллкока застрял крик — как свист у чайника, готового закипеть.
— Отвести его к врачу?
