— Но сейчас-то она вроде бы с тобой согласна, — сухо заметила Баптиста.
Бернардо снова стал нервно вышагивать по комнате.
— Я солгал, — с усилием произнес он. — Когда я уходил, я думал о себе. Я сказал ей такие вещи… Я позволил ей так близко подойти… Я боялся…
— Близость в любви может быть ужасающей, — кивнула Баптиста. — Вот почему любовь требует много отваги. Некоторые люди чувствуют себя безопаснее на расстоянии. Но Энджи не позволит тебе держаться на расстоянии. У нее открытое сердце, она теплая и очень смелая. Она отдает все и в ответ требует всего. Наверно, лучше понять такие вещи сейчас, до брака.
— Что ты говоришь? — хрипло спросил он, в ужасе глядя на нее.
— Я говорю, что, если ты не можешь дать то, чего она хочет, ей, вероятно, и вправду будет лучше без тебя.
— Даже если я люблю ее?.. Если она любит меня?
— Иногда любви, даже великой любви, — задумчиво произнесла Баптиста, — недостаточно.
— Я… не верю, — с трудом выговорил он, в отчаянии глядя на Баптисту. — Я не знаю, что делать. Умоляю, помоги мне.
Глава двенадцатая
Весна перешла в лето, и туристы заполонили Монтедоро. Но немногие из них находили дорогу на боковую улицу, где жила Энджи. Там по ночам стояла такая тишина, что каждый шаг по каменной мостовой гремел почти как оркестр.
Стояли странные дни. Ей казалось, что она живет в затерянном мире. Несколько раз Энджи смотрела в долину, чтобы увидеть золотого орла, махавшего крыльями и подлетавшего совсем близко к ней. В один памятный день птица повернула голову и, казалось, посмотрела ей прямо в глаза и издала громкий крик, который эхом разнесся по горам. А потом улетела.
Для Энджи в ее состоянии повышенной восприимчивости он прозвучал как возглас приветствия.
Она сделала это. Она доказала себе, что может быть орлицей.
Энджи не смогла бы объяснить, что так рано разбудило ее в то утро. Что заставило подойти к парадной двери. Там никого не было. На мгновение мелькнул силуэт головы, повернутой в ее сторону. Потом голова поспешно исчезла. Абсолютная тишина. Но что-то было не так. Она немного постояла, прислушиваясь и гадая, что же случилось. Потом закрыла дверь.
Впечатление чего-то странного продолжалось и на следующий день. Она рано проснулась, почувствовав тошноту. Последнее время это случалось часто. Когда слабость прошла, она быстро в одиночестве позавтракала и открыла утренний прием. Но никто не пришел. Она заглянула в приемную. Пусто.
Конечно, погода стоит прекрасная, успокаивала она себя. Никто не болеет. Но эти слова не снимали тяжесть с сердца. Не смягчали боль. Она ради этих людей сунула шею в ярмо, а они бросили ее.
Энджи выглянула в окно. На залитой солнцем улице по-прежнему никого.
И вдруг раздался грохот. Она взглянула в дальний конец улицы. И вовремя. Как раз в этот момент раскрашенные кареты, которыми правили Бенито и его сын, пересекали дорогу и вскоре исчезли за строениями. Странно. Обычно эта улица не входила в их маршрут.
Не начались ли у нее галлюцинации? Энджи взяла себя в руки и вернулась в дом. Надо выполнить миллион дел, строго напомнила она себе. А для этого мозг должен быть включен на полную мощность.
Но к делам она так и не приступила. Все же у нее, вероятно, крыша поехала. Иначе как бы она услышала звук трубы?
Она снова выглянула наружу. На этот раз ошибки не было. Она слышала громкий и чистый звук трубы и грохот барабана, сопровождавшие процессию. Длинная лента поднималась с самого низа улицы.
Но каким образом здесь оказалась Баптиста? Она ехала в карете Бенито, возглавлявшей процессию. Энджи закрыла глаза и потрясла головой. Снова открыла глаза. Карета по-прежнему грохочет, приближаясь к ней. И в карете Баптиста. А рядом с ней сидит Хедер.
Процессия все ближе и ближе. И теперь можно узнать людей, которые вышагивают по обе стороны раскрашенной кареты. Отец Марко и мэр. А с другой стороны — сестра Игнатия и мать-настоятельница. Когда они поняли, что она видит их, все радостно замахали руками. У всех в руках гирлянды цветов, будто это праздничный день. Замыкает процессию городской оркестр. Музыканты играют с большим энтузиазмом, хотя немного фальшивят.
Наконец карета остановилась перед ее домом. Теперь она увидела, что ряды людей тянутся далеко вниз по улице.
— Что… что происходит? — растерянно спросила она.
Никто не ответил. Но отец Марко, широко улыбаясь, шагнул в сторону, и Энджи увидела человека, которого не сразу заметила.
— Папа! — воскликнула она. — Что ты тут делаешь?
— Я приехал на твою свадьбу, дорогая. — Он обнял ее. — Братья посылают тебе свою любовь. К сожалению, они не смогли успеть при таком поспешном объявлении…
— Поспешном объявлении? — воскликнула она. — Вы объявляете о моем замужестве… и ничего не говорите мне… Так вот, я не собираюсь выходить замуж!
— Signorina, вы должны, — с жаром произнес мэр. — Каждый, кто сегодня здесь, скажет вам, что вы должны.
— Должна? — повторила она. — Что вы имеете в виду под словом «должна»?
Выше по улице началось какое-то движение. К ним направлялись трое мужчин: Бернардо в середине, братья по бокам. Все в своих лучших костюмах. Энджи напрягла глаза, пытаясь прочесть выражение лица Бернардо. Но увидела только спокойствие. Он не был похож на человека, которого похитили и силой доставили сюда.
Отец Энджи помог выйти из кареты сначала Баптисте, потом Хедер, которая несла коробку.
— Все правильно, подарок, — заметил Лоренцо. Энджи подошла ближе. Ее полные подозрительности глаза встретились со взглядом Бернардо.
— Ты знал об этом? — спросила она.
Вместо ответа он бросил умоляющий взгляд на Баптисту.
— Ты обещала говорить за меня, — прохрипел он.
— И я буду говорить, — заверила она его. — Но есть такие вещи, которые мужчина должен сказать сам.
— Все устроено, да? — спросила ее Энджи.
— Да, моя дорогая, устроено. И так как множество людей приняли в этом участие, ты должна хотя бы выслушать нас.
Она толкнула мэра, чтобы вывести его из транса, в который он впал, репетируя свою речь. Донати прокашлялся и с решительным видом посмотрел на Энджи.
— С того дня, как вы приехали сюда, вы много работали, чтобы стать членом нашего сообщества, — объявил он, — что мы высоко ценим.
— И я надеюсь продолжать как член сообщества, но…
— Пожалуйста, signorina, — он подвигал бровями, — позвольте мне закончить.
— Очень хорошо, — согласилась она с таким зловещим спокойствием, что он подавился слюной.
— Так… на чем я остановился? С того дня… ох, нет… много работали… нет.
— Вы уже это сказали. — У Энджи скривились губы.
— Да, да, сказал. Или нет?
— Не позволите ли мне завершить? — пробормотал отец Марко.
— Конечно, нет, — сказал, будто ужалил, Оливеро. — Я мэр. Это моя работа.
— Так не было решено.
— Извините, было решено.
