— Да, я попросил Баптисту помочь. И она так легко согласилась, будто я один из ее собственных сыновей.
— Это ни о чем тебе не говорит? — спросила Энджи, когда они вернулись к столу.
— Полагаю, что говорит, — задумчиво протянул Бернардо.
Доктор Уэндхем внимательно разговаривал с Эллой, сосредоточенно глядя на ее поврежденное лицо.
— По-моему, я могу помочь этому ребенку, — спокойно сказал он, обернувшись к дочери.
— Да, папа. Я как раз собиралась просить тебя об этом, — тихо ответила Энджи.
— Я полагаюсь на тебя, ты все устроишь. Сделай в Палермо рентген и пришли мне. Наверно, лучше, если я приеду сюда делать операцию. Тогда я смогу заодно и тебя навестить.
— А счет пришлете мне, — быстро вставил Бернардо.
— Мой дорогой мальчик, — доктор Уэндхем ласково посмотрел на него, — одно из преимуществ богатого человека в том, что можно не брать плату, если не хочешь. С кем я должен теперь танцевать?
Он ушел, и через минуту они увидели, как он кружит в танце жену мэра.
— Он и вправду сделает операцию бесплатно? — повернулся Бернардо к Энджи.
— Он постоянно это делает.
— Я так во многом был не прав.
— Это неважно, amor mio. У нас есть время все сделать правильно.
— Да, — смущенно согласился он.
— Тебе решать, но, по-моему, пора все рассказать Баптисте.
— В такой момент… ведь это большой риск…
— Не думаю, что это риск.
— Пойдем вместе. Я не смогу без тебя.
Баптиста наблюдала, как молодожены вместе поднялись и направились к ней. Бернардо сел рядом и взял ее руки в свои.
— Как я могу отблагодарить тебя за то, что ты сегодня сделала для меня? — мрачно спросил он. — Нет слов…
— Нет, одно слово есть, — перебила его Баптиста. — Все эти годы я мечтала, чтобы ты принял от меня материнскую любовь. Не забывал свою настоящую мать, но с любовью относился и ко мне. Это был счастливый день, когда ты пришел ко мне за помощью. Я всегда любила тебя как родного сына. Если бы только ты мог просто поверить этому…
— Но как я могу принять твою любовь, — лицо Бернардо выражало смертную муку, — зная, что у меня нет на нее права? Есть одно… если бы все эти годы ты знала правду…
— Какую правду, сын мой? — Она с нежностью смотрела на него.
— Что я ответствен за гибель твоего мужа. — Бернардо заскрипел зубами. — В тот день я убежал. Я намеревался спуститься в Палермо, хотел увидеть, где он живет, увидеть его жену и другую семью. Я ревновал его, потому что мы, мать и я, должны были прятаться. Я так сюда и не дошел, повернул назад. Но тем временем они на машине поехали искать меня. Случилась авария, и они погибли.
Бернардо говорил и заставлял себя смотреть на Баптисту. Он ждал, когда на лице ее появится отвращение.
— Так вот как это было, — она улыбнулась ему. — Винсенте не мог вообразить, почему ты вдруг исчез.
— Так ты знала об этом? — спросил потрясенный Бернардо. — Но как он мог? Он же погиб на дороге.
— Да, но прежде, чем поехать тебя искать, он позвонил мне. Он хотел предупредить, что вернется домой поздно, потому что они с твоей матерью должны найти тебя.
— Вы вдвоем говорили обо мне? — ошеломленно пробормотал Бернардо. — Ты знала?
— Я знала о второй семье Винсенте почти с самого начала. Я спросила его об этом. Не проклиная, а просто давая знать, что нет необходимости во лжи. Мы откровенно поговорили, как друзья. И с тех пор он всегда был открыт для меня. Я знала, когда он посещал вас. Ох, мой дорогой мальчик, это шокирует тебя? Между мной и Винсенте не существовало секретов.
— Но ты же его жена…
— В сердце есть место для разного вида любви. Твоя мать сделала его счастливым. Это было такого рода счастье, какого я не могла ему дать. — Она любящими глазами посмотрела на Федерико, сидевшего рядом с ней. — Другой мужчина оставался моей великой любовью. Винсенте об этом знал. Муж был моим самым близким другом. Однажды он заставил меня дать обещание, что, если с ним что-нибудь случится, я позабочусь о другой его семье. Я с радостью дала обещание. И горжусь тем, что сдержала его… насколько ты позволил мне сдержать его.
— Когда ты пришла за мной в тот день… я думал, ты ненавидишь меня. — Бернардо страшно побледнел.
— Мой дорогой, если бы ты мог видеть себя… Двенадцатилетний мальчик, уверенный, что он мужчина, и твердо решивший не плакать. Когда я попыталась обнять тебя, ты стоял негнущийся, словно шомпол. Я поняла — предстоит трудная работа. Но мне и в голову не приходило, что все эти годы ты будешь так чуждаться меня. Откажешься от имени отца и от своей законной доли его наследства. Я надеялась, что придет время, когда мы сможем поговорить. Печально, но оно так и не пришло. Но в сердце я всегда любила тебя как мать.
— Мама… — медленно выговорил Бернардо.
Долгожданное слово. На губах у Баптисты заиграла чудная улыбка.
— Если… ты можешь простить… — запинаясь, пробормотал Бернардо.
— Это ты должен простить… себя. Когда ты это сделаешь, то сможешь стать полноправным членом нашей семьи. И ты, и твоя мать.
— Не понимаю. Как она может?..
— Тебе известно, что у Мартелли есть своя маленькая часовня в кафедральном соборе. Я планирую сделать там мемориальную доску в память Марты Торнезе. Тогда и она станет одной из нас.
Бернардо вдруг обнаружил, что не может говорить. Баптиста поняла это. Она заключила его в объятия. Они с Энджи молча переглянулись. Впереди его ждет еще много срывов. Наверно, они будут всегда. Но под защитой двух женщин, которые любят его, он справится с трудной дорогой.
— Наша семья все растет, — сказала Баптиста, вытирая слезы. — Свадьба в прошлом году, свадьба сегодня, двое детей на подходе… — она сделала драматическую паузу и взяла за руку Федерико, — и еще одна свадьба.
Ее слова встретили одобрительный гул. Баптиста наблюдала, какова будет реакция Бернардо. Она уже знала, что Ренато и Лоренцо рады за нее. Но Бернардо был большим пуританином, чем они.
— Ты имеешь в виду, что это?.. — спросил он.
— Моя великая любовь, мужчина, о котором я тебе говорила. Наконец мы будем женаты.
— Как ты всегда хотела, — правильно понял ее Бернардо.
— Да, — подтвердил Федерико, вмешавшись в разговор, что он делал крайне редко, — как мы всегда хотели.
— Я рад за вас. — Бернардо пожал ему руку. — И за тебя, мама. — Он поцеловал ее.
— Мне нравится подготавливать свадьбы, — радостно объявила Баптиста. — И я определенно еще не закончила это занятие.
Наступило молчание. Лоренцо вдруг понял, что все смотрят на него, и заерзал на месте. С растущей тревогой он огляделся.
— Кто? Я? — воскликнул он. — Ни за что!
— Брат, будь смелее, — увещевал его Ренато, одной рукой обнимая Хедер. — Когда привыкнешь, это не так плохо. О-ох! — Жена ткнула его пальцем в ребра.
— Забудь об этом, — твердо возразил Лоренцо. — Я буду обдумывать десять лет. А до тех пор — ни за что! Ты меня слышишь? — Встревоженный, он оглядел улыбающиеся лица. — Вы меня слышите?
— Подождем — увидим, — улыбнулась Баптиста.
