велико могущество Торгерд и Ирпы. Отыскалась одна градина весом в целый эйрир.
— Ждать здесь и умереть с рассветом или совершить вылазку, — Вагн не дождался ответа от Бьерна Уэльсца, хотя и не спрашивал. Он уже знал, что будет правильным. – Если отправимся к ним в лагерь – устроим такой переполох! А дальше попробуем с боем прорваться, да помогут нам боги.
— Да, — устало согласился Бьерн. – Умирать, так умирать. Лучше с мечом в сердце, нежели со стрелой в спине.
Люди сняли мачту с реей, спустили на воду и на ней поплыли к берегу, все восемь десятков. Двое от слабости соскользнули в темноту и исчезли. Даны выползли на берег, страдая от ран и холода. Восемь человек уже не встали.
Глава 10
Утром норвежцы занялись перевязкой ран. Разбитый на берегу лагерь оживал. Ярл Хакон сидел у тлеющего костра с родичем Гудбрандом и другими хевдингами, обсуждая план решающего удара по йомсвикингам. Люди были довольны и сыты. Победа досталась им не легко, но досталась. Внезапно утренняя тишина нарушилась звоном тетивы. Стрела вонзались в грудь Гудбранда. Схватив плечо ярла, он упал мертвым, опалив бороду в углях. Несколько воинов бросились к прибитым штормом к мелководью ладьям и обыскали их. На корабле Буи они нашли еще живого Хаварда Дровосека. Он лежал на животе с отрубленными ступнями, позади него тянулась кровавая полоса, разбавленная водой. В руках он держал верный лук, не ведавший промаха.
Подняв голову, он спросил обступивших его норвежцев:
— Кого это я подстрелил?
— Гудбранда, родича ярлова, — огрызнулся воин.
Лицо Хаварда озарилось грустной улыбкой, из белых глаз потянулись ленточки слез, тонущие в густых усах и бороде.
— Не та у меня нынче удача, как раньше, — он поджал губы. – Ведь я в ярла метил.
Солдат Хакона перевернул его ногой на спину и проколол мечом.
Хакону доложили о Хаварде, сказали, что убили его. Ярл забормотал проклятья. Эйрик устал слушать возмущения отца и с Эйнаром Звоном Весов пошел проверить раненых. Торлейв Поморник выглядел очень худо, Эйрик обратился к нему первому:
— Чего это с тобой, Торлейв. Словно стоишь на пороге смерти.
— Видать, причиной тому рана, оставленная Вагном. Опередил он мою дубину, — он убрал руку от почерневшего пятна под сердцем, кровь продолжала сочиться, Поморник побледнел.
— Не думай умирать, отец твой сильно расстроится, когда узнает, — ярл говорил, зная, что словами тут уже не помочь.
Эйнар отвернулся от полумертвого земляка и прочел такую вису:
Захаркав кровяными сгустками и захрипев, Торлейв упал на колени, а затем лицом в мокрый песок. Дубинка выкатилась из растопыренных окоченелых пальцев исландца. Эйрик опустил голову, почтя память воина.
— Сюда!
Ярл резко мотнул головой в сторону щуплого лесочка, выходящего на каменный берег чуть дальше от места, где остановились норвежцы. Держась одной рукой за дерево и размахивая второй, стоял дружинник Хакона. Он-то и кричал.
— Быстрей сюда, нужно много людей!
Собралось полсотни человек, полностью невредимых и крепких. Они подготовили оружие и направились к перелеску. Эйрик и Торкель Глина возглавили отряд. Мужчины спешили, скользя на катящейся из-под ног гальке. Через тонкие ветки они проламывались, расчищали путь мечами. Воин, поднявший шум, вывел их к побережью. Волны хлестали по зеленоватым камням, омывая тела обессилевших йомсвикингов. Ярл насчитал около семидесяти живых, но и те не в состоянии были встать на ноги. Раны покрывали их голые торсы, посиневшие от холода. Оружие валялось, где попало, и никто не мог дотянуться до него.
— Вот и конец данам, — усмехнулся Торкель, убирая меч в ножны. – Несите веревки!
Воины соединили несколько веревок в одну длинную, привязали к ней пленных и по приказу Хакона отвели всех вглубь острова. Ярл передвинул лагерь дальше от берега, норвежцам ничего не грозило. Корабли йомсвикингов подогнали к берегу, взяли ценные вещи и поделили между дружиной. В лагере развели большие костры, притащили бревна, достали еду, принялись пировать. Ярловы люди хвалились, кто скольких викингов убил, как гнали Сигвальди, да Торкеля Высокого – и каждый тут оказался героем. Хевдинги собрались на судилище над пленниками.
— Нет надобности оставлять этих людей в живых, — сказал Торкель Глина, с неприязнью пнув в ногу крайнего викинга. – Разрешит ли ярл мне быть палачом?
Хакон дозволил. Тогда Торкель позвал рабов, те отвязали трех смертельно раненых от веревки и намотали их слипшиеся волосы на палки. Глина достал меч и крутанул им пару раз.
— Ну что, как думаете, измениться ли цвет моего лица? — развеселился Торкель. — А то я слышал, такое случается, если обезглавить троих.
Размахнувшись, он снес головы разом всем троим.
— По тебе не видать, чтобы лицо менялось в цвете, но все же заметно – ты не совсем в себе, — осуждающе покачал головой Эйрик.
Торкель и впрямь слишком весело относился к казни и насмехался над своими жертвами. Четвертого отвязал сам, сам накрутил волосы на палку. Йомсвикинг был тяжело ранен и еле дышал – пробило ему копьем легкое. Палач покорчил рожи, дразня съежившееся от боли лицо пленника.
— Слыхал я байки о вашей храбрости. Скажи-ка мне, викинг из Йомсборга, каково твое мнение о близкой смерти?
— Я не боюсь умереть, и готов к этому, — был ответ. – У меня та же судьба, что и у моего отца.
— И что за судьба?
— Погиб он от одного удара.
Пожав плечами, Торкель отошел на расстояние вытянутой руки, которой держал палку, и срубил тому человеку голову. Привели пятого.
— А ты боишься смерти?
— Я предам законы йомсвикингов, если испугаюсь смерти и скажу о том перед товарищами. Коли на роду написано от меча пасть, никуда не денешься.
Вжик – и голова отлетела к дереву.
— Интересная это забава, — решил Торкель. – Будем каждого спрашивать, глядишь, и найдется среди них тот, кто боится лишиться жизни. Узнаем, так ли храбры йомсвикинги, как их малюют. Ведите следующего.
