тут, сумрачен и молчалив. Ждали Весети, ставящего ладьи у морского берега, близ реки, текущей мимо поля тинга. Хоть именно Весети призвал конунга собрать тинг, сказав: «быть войне, коли не рассудишь» — но прибыл он всего с пятью кораблями, а сыновей его и вовсе не видели.
Споры шли жаркие, никто не желал признавать вины. Весети стоял на своем твердо, да и Харальд за словами в карман не лез. Стемнело, когда на горизонте показались десять судов, идущих к берегу. Воины сошли на сушу, устремились к тингу. Во главе шли Буи, нарядившийся в роскошные одежды, украденные из хутора ярла, и брат его Сигурд. Собравшиеся так и ахнули – оба пришли при оружии и в доспехах! Толпа зашумела, обсуждая дерзость бросивших вызов вышним, древним законам мужей. Те, напротив, не выказывали смущения. Сигурд криво улыбался, а Буи был суров и решителен, в руках у него было два меча. Также люди Буи несли два сундука, по тысяче марок золота в каждом, взятые у Харальда.
Приблизившись к ярлу, Буи бросил один меч и пробасил:
— Если ты можешь держать оружие и сражаться, если у тебя осталась хоть капля мужества, советую тебе взять этот меч и биться со мной. Я готов встретить ярла прямо сейчас, — под конец он с вызовом ухмыльнулся, отчего лицо его сделалось еще страшнее.
Свейн встрепенулся, поняв, что бой посередь тинга чести ему не добавит. Мало что ли появления вооруженных людей. Замахав дружинникам, он велел тем стеной стать между соперниками. Бойцы выстроились в два ряда спинами друг к другу и оттеснили Буи и Харальда с их дружинами щитами. Конунг выждал, пока пыл спадет с обоих, затем решил озвучить условия примирения.
— Буи, ты вернешь ярлу его золото…
— Нет, — отрезал здоровяк. – Это золото будет вергельдом.
Спорить побоялись, Буи не любил даром пустословить, и видно это было сразу.
Свейн напрягся, чувствуя, как ускользает из рук нить, за которую он удерживал ситуацию под контролем. Подумав, добавил:
— Ладно, пусть так. Золото оставь, однако верни богатые одежды Харальду. Вы с дружинниками уплатите за разорение хуторов, кои вы грабили последний раз, сколько положено. Ярл в свою очередь отдаст дочь Тову в жены Сигурду Рьяному, да приданное – три хутора.
— Я не против, — кивнул Сигурд, посмотрев после на отца.
Весети покусал губу и согласился, махнув на разногласия.
— Ради сына не жаль, — смирился он. – Дарю тебе, Сигурд треть владений в Борнхольме и пусть жизнь у вас двоих сложится наилучшим образом.
— Так значит, мир? – переспросил для верности Харальд.
— Мир, — Весети похлопал недавнего врага по плечу. – Раз такое дело, заходи на свадьбу. И ты, конунг, желанным гостем будешь.
На сим и сошлись. С тинга дружно отправились на свадебный пир, пышностью превзошедший многие другие. С тех пор жили они в мире.
Глава 5
Буи с досадой уронил кулак на стол. Кружки с пивом подпрыгнули, брызнув пеной. Сигурд глянул на брата одним глазом, попутно пододвигая свою отъехавшую кружку.
— Надоело, — вздохнул Буи. – Тебе, возможно, и дома нравится, женой обзавелся, земли получил. Есть за что держаться. А мне наскучило. Хочу в Йомсборг плыть, — брови громадного воина мечтательно поднялись. – Вот где слава, вот где богатства, вот где битвы, достойные настоящих мужчин.
Сигурд Рьяный отпил пива, утер пену с усов и закивал, погруженный в мысли.
— Верно, — протянул он после паузы. – А давай действительно навестим Пальнатоки. Быть может и нам найдется место среди йомсвикингов.
— И ты бросишь все имущество так просто?
— Что для воина важнее жена и очаг или сражение и слава?! – уязвленно воскликнул Сигурд.
Разговор закончился. Братья спешно собрали корабли и людей. Как закончили, сразу отправились к Йомсборгу, по дороге обсуждая, какие славные дела их будут ждать в дружине Пальнатоки. Остановившись в бухте, они вышли на разговор с хевдингами. Сам Пальнатоки возглавлял делегацию, рядом с ним Сигвальди.
— Да я ж знаю их! – Сигвальди пригляделся для уточнения. – Точно, это же сыновья Весети, родича твоего. Одного звать Буи, другого Сигурд.
Пальнатоки выслушал сначала Сигвальди, далее обратился к новоприбывшим:
— Надо думать, вы приплыли к нам с единственной целью.
— Ясно, что так, — подтвердил Буи, гордо выпятив грудь, как бы демонстрируя могучее тело, которым награжден природой. – Примешь нас?
Сигвальди шепнул что-то на ухо вождю, прежде чем тот приступил к вынесению вердикта. Пальнатоки дал добро. Сигвальди спросил:
— Слышал я, будто была у вас вражда с Харальдом Колпаком, чем же кончилась она?
Буи не рассчитывал услышать этот вопрос, но не растерялся.
— История долгая, некогда пересказывать, да и не к месту будет.
Пальнатоки все время разговора приглядывался к претендентам. В итоге он решил остановить разговор, тем более, сыновья Харальда могли не верно истолковать слова сыновей его недруга и начать побоище.
— Рискнем принять их так, без объяснений и испытаний. Вижу воины хорошие, храбрые. Мало средь нас найдется таких, кто сравнился бы с сыновьями Весети. Я взял бы этих двоих не думая, но правила требуют вашего слова.
Соратники почти не совещались. Мнение Пальнатоки ценилось высоко и его выбор признали справедливым. Они дружно заголосили: «Да, пускай вступают, мы рады будем иметь их на нашей стороне. А коли старая вражда всплывет, да раздоры всякие начнутся меж нами, так тебе судить нас!». Ворота разверзлись, пропуская ладьи во внутреннюю гавань. Дружину Буи и Сигурда по обычаю испытали, и пятьдесят человек осталось в рядах йомсвикингов. Слава великого Йомсборга росла год за годом, каждое лето ходили викинги в походы и совершили столько деяний, что не счесть.
Ранним утром хевдинги собрались на каменной арке над воротами Йомсборга. Люди на ожидающих ладьях, одетые в отменные доспехи и с лучшим оружием, явно собранными в набегах, поражали юностью лет. Не старше двадцати годов, не младше семнадцати. Вождю их так вовсе исполнилось на вид не более двенадцати, зато лицо юноши алело от решительности, а сталь в глазах выдавала умелого воина. Множество сражений осталось за плечами у молодой дружины, в том не возникало сомнений. И не правили бы они ладьи к Йомсборгу, если не считали себя достойными вступления.
— Кто тут Пальнатоки! – крикнул юнец. – Пусть выйдет и говорит со мною!
— Что за дерзкие речи, из чьих уст исходят? – вопрошал Пальнатоки, выйдя вперед.
— Не признаешь? – хмыкнул парень. – Не удивительно, давно ты покинул Фюн и не объявлялся там. Я Вагн сын Аки, твой внук.
— Родство у нас не играет роли, а буйство и того пуще.
— А я и не взываю к родству, — оскорблено выпалил Вагн. – Собираюсь я предложить тебе мой меч и мечи людей, что со мной. Грубостью не смущайся, и дома меня знавали как неучтивого и непокладистого.
— С чего же ты решил, будто здесь уживешься, раз даже дома от твоих выходок все стонали? – проговорил тогда Пальнатоки.
Вагн посмеялся в кулак и неуважительно глянул на вождя.
— Видать, родич, врут злые языки о тебе и городе твоем, коли таким, как мы, нет места в войске Йомсборга. Разве не яростью и отвагой прославились йомсвикинги по всей Дании и за пределами?
