коробку за порог и поставил ее на первую ступеньку лестницы, но не успел он закрыть за собой дверь, как его окликнула Каролина. Джон обернулся. Она быстро сбежала по лестнице и бросилась к нему. Во взгляде ее была грусть и отчаяние.
— Я только что обо всем узнала. Дорогой! У меня такое чувство, что это я виновата во всем. Мне надо было бы найти дом в деревне, недалеко от Лондона, где твоя жена могла бы немного пожить. Тогда никто ни о чем не узнал бы раньше времени.
Джон взял ее за руку и ласково посмотрел на нее.
— Теперь уже поздно об этом думать. И, кто знает, может быть, все вышло бы точно так же. Как говорится, «шила в мешке не утаишь».
— Что ты теперь будешь делать? Куда пойдешь?
— Найду себе работу где-нибудь.
— Я буду очень скучать по тебе, Джон! — воскликнула Каролина, прижавшись к его груди.
— Я тоже, — ответил он и погладил ее по голове.
— Может быть, мы время от времени будем видеться?
— Конечно. Я не собираюсь никуда уезжать из Лондона.
Каролина обняла Джона за шею и крепко поцеловала в губы на прощание. Потом всхлипнула, резко отвернулась от него и побежала обратно в дом, громко хлопая дверями.
Джон вздохнул и вновь поднял свой ящик с инструментами. Спустившись по лестнице на тротуар, он повернул направо и увидел беременную женщину, которая едва держалась на ногах от усталости и тяжело дышала, прислонившись к железной ограде возле дома.
— Эстер! — воскликнул он, едва узнав ее.
На Эстер был уродливый серый чепец, который обычно носят прачки, и который скрывал ее ярко- рыжие волосы. Расплывшееся лицо было покрыто темными пятнами, руками она придерживала вздувшийся живот. Эстер стала неуклюжей и громоздкой. Неожиданно Джон вспомнил, как она выглядела во время их последней встречи, в день бракосочетания, и подумал, что сейчас он смотрит на нее словно сквозь призму кривого зеркала.
— Джек узнал обо всем, — объяснила Эстер, едва справляясь с острой болью в боку. Она не отступала всю дорогу и сильно затрудняла ее движение.
Когда Эстер увидела Джона, выходящего из дома Харвуда, она собрала остатки сил и пробежала последние несколько ярдов, но, заметив его багаж, поняла, что опоздала. Поэтому теперь пыталась хоть как-то утешить его.
— Я надеялась прибежать сюда пораньше и сказать Джеку, что мы женаты, но было уже поздно.
Губы ее задрожали от подступивших к горлу рыданий.
Джон и Эстер стояли и смотрели друг на друга как чужие. Он даже не поставил свою коробку и чемодан на тротуар. Эстер закрыла глаза и отвернулась, вцепившись в прутья ограды, чтобы не упасть.
— Прости меня, — сказала она.
— Винить некого, и уж тем более тебя, — ответил Джон, опуская наконец свой багаж на землю. — Сядь вот на чемодан и отдохни. Ты что, бежала всю дорогу от Хиткока? Зачем? Тебе это вредно.
Бережно поддерживая ее под руку, он помог ей сесть.
— Когда ты немного отдохнешь, я провожу тебя назад.
Эстер вскинула голову.
— Я не собираюсь возвращаться в таверну! Мое место рядом с тобой, — заявила она и, пошарив в кармашке фартука, вытащила оттуда свое обручальное кольцо и одела его на палец.
Увидев это, Джон ощутил себя загнанным в угол. Сначала он пытался убедить Эстер вернуться в гостиницу:
— Но ведь для твоего же здоровья будет лучше, если до рождения ребенка ты поживешь в Хиткоке. У меня нет работы, нет крыши над головой, а в кармане несколько шиллингов. Может так случиться, что мне придется ночевать под открытым небом несколько суток. А то и недель.
Эстер озадаченно посмотрела на него.
— Почему? С твоим образованием, воспитанием ты можешь найти любую работу. В банке, в страховых компаниях, в коммерции. Да где угодно! Ты сам это знаешь лучше меня.
Джон отчужденно взглянул на нее. Он был потрясен тем, что Эстер его совершенно не понимает. Даже Каролина, которая хотя и задавала вопросы, но все же прекрасно сознавала, что Джон никогда и ни за что не бросит свое ремесло.
— Прежде всего для работы в таких заведениях нужны рекомендательные письма, а у меня их нет. Потом, и никогда не брошу свое ремесло. Оно — часть меня самого. Я жил, буду жить и умру мастером по драгоценным металлам. И никто не убедит меня заняться чем-нибудь еще.
Таким образом Джон как бы предупреждал Эстер, чтобы она даже и не пыталась спорить. Та поняла и приняла это.
Эстер очень хорошо знала, что сейчас борется за свое существование в этом мире. Если она позволит Джону уйти, то они могут никогда больше не встретиться.
— Я — твоя жена. И я собираюсь всегда быть рядом с тобой. Если нам придется ночевать в парке — пусть, мне все равно, если ты будешь рядом. Но знаешь, я смогла скопить немного денег, которые помогут нам иметь крышу над головой, пока ты не найдешь работу.
И тут же Эстер поняла, что сделала еще одну ошибку. На лице Джона сразу появилось высокомерно- презрительное выражение, свойственное людям из высших кругов общества. Раньше Эстер не видела Джона в таком состоянии.
— Ты что, думаешь, что я позволю себе и тебе найти жилище, за которое я не смогу сам заплатить?
— Но ведь я — твоя жена. Все, что у меня есть твое. Ты всегда можешь думать, что эта маленькая сумма денег — мое приданое. Ведь больше у меня ничего нет.
К ее глубочайшему облегчению Джон, вроде бы, мог принять такое объяснение и задумался.
Боль в боку немного утихла, и Эстер улыбнулась.
— Мне уже лучше. Давай теперь подумаем о ночлеге. А как только найдем подходящее место, вернемся в Хиткок, и я заберу свои вещи.
Джон был все еще очень расстроен, чтобы поддаваться ее оптимизму, слишком отдален от нее, чтобы сократить это расстояние несколькими теплыми словами. Присутствие Эстер давило на него, и он все еще вспоминал о потерянном месте в мастерской, которое теперь казалось ему сладкой, недостижимой мечтой.
— Ну, пошли, раз ты уже готова, — резко сказал Джон, не желая, впрочем, обижать Эстер таким грубым тоном.
Вскоре они нашли себе комнату в доме на одной из кривых трущобных улочек недалеко от Лондонского Городского Вала. Комната была под самым потолком этого старого, облезлого, покосившегося домишки, выстроенного еще во времена Тюдоров и чудом уцелевшего во время Большого Пожара. Вдоль тротуара текла вонючая сточная канава, заполненная гниющим мусором, выбрасываемым жильцами прямо через окна наружу.
В комнате был полуразвалившийся камин, в углу валялась куча грязной соломы, оставленная прежними жильцами. Эстер и виду не показала, что расстроена перспективой проживания в таких убогих условиях. Она решительно выбросила в коридор солому, отпихнула в сторону сломанный стул и сказала:
— Кусок мыла, немного воды, щетка и метла — и все здесь будет в полном порядке. Проверь, пожалуйста, крепкий ли здесь замок на двери, не хотелось бы мне, чтобы у тебя украли инструменты, пока мы ходим за вещами.
Замок, разумеется, был сломан. Джон принялся его чинить, и Эстер отправилась в Хиткок одна.
Как всегда, в таверне царила полуденная суета. Марта с озабоченным видом проверяла, все ли в порядке в обеденных залах, поэтому не заметила прихода Эстер. Джек, напротив, поджидал ее и сразу же потащил в контору, где задал один-единственный вопрос:
— Ну почему ты не сказала, что вы заключили законный брак?
