приподнятых подушках. Эстер убирала окровавленные тряпки, меняла мокрое от пота белье Джона. Даже когда он был совершенно изнурен и еле говорил, он старался держаться, чтобы не огорчить Эстер.
Никто не знал, чего стоило Летисии прислать к Джону ее собственного доктора из Лондона. Врач, больше похожий на «денди», чем на врача, посмотрел Джона и понял, что он получит гинеи только за то, что посмотрел на умирающего человека.
Когда он вышел от Джона, Эстер ожидала его.
— Я очень сожалею, но я ничем не могу вам помочь, миссис Бэйтмен. У вашего мужа последняя стадия чахотки, и все, что вы можете сделать, — это облегчить его страдания.
Она приняла эту весть, не моргнув глазом. Он подумал, что либо у нее железная воля, либо она совершенно нечувствительна. Он склонен был думать, что тут было, скорее, второе, потому что Эстер произвела на него впечатление сухой и деловой женщины.
Как только доктор ушел, Джосс, который ждал в гостиной, подошел к Эстер.
— Ну, что он сказал? — спросил он и подставил стул для Эстер.
— Как я и предполагала. — Она сидела неподвижно, с высоко поднятой головой и прямой спиной. Потом она пошла в гостиную и, странно покачиваясь из стороны в сторону, сказала:
— Все доктора говорят ужаснейшие вещи. Когда они не в состоянии вылечить человека, они думают, что никто другой этого тоже не сделает. Он сказал, что твой отец безнадежен.
Хотя Джосс этого и ожидал, шок был большим, умерла последняя слабая надежда, которая все же жила в нем.
— Он сказал, сколько еще осталось отцу жить?
Она ответила с твердостью, которая удивила Джосса:
— Я не задавала ему такие глупые вопросы, потому что я знаю, как поднять Джона на ноги.
Джосс внимательно посмотрел на мать, в ее глазах была пустота, казалось, что она отделила себя и Джона от всего мира.
— Мама, — Джосс начал осторожно, — я не желаю своему отцу мучений, которые протянутся годы.
Ее рука взлетела вверх и сильно ударила Джосса по лицу. Звук пощечины эхом прозвучал в гостиной. Ее глаза сверкали в гневе:
— Как ты смеешь! Я не допущу подобных разговоров в семье! Так всем и передай! Двери моего дома закроются для каждого, кто будет подходить к кровати твоего отца в трауре. Мой муж поднимется на ноги и будет работать опять.
Она выбежала из комнаты и, услышав кашель Джона, ринулась наверх.
Качая головой, Джосс пошел работать. В тот же вечер он рассказал все Элис.
— Мама сделает, как говорит, я ее знаю. Нужно предупредить Питера и Летисию. Я уже поговорил с Энн и Джонатаном.
— А Уильям? — спросила она. — Из-за его поведения в мастерской Ричарда он теперь не сможет появляться в доме, хотя бы некоторое время. Но если это срочно… Он встал со стула и начал быстро ходить по комнате.
— Если бы нашелся человек, который бы заставил маму принять то. что происходит, и подготовить ее к этому! Я уверен, что ничто не принесет отцу большего спокойствия. Он уже не может поддерживать ее бесконечный оптимизм. Я видел в его глазах отчаяние.
Элис подошла к Джоссу и сказала:
— Я знаю такого человека. Эстер будет слушать этого человека, как никого больше.
— Кто это?
— Когда она сказала, он согласился с ней, в который раз восхищаясь ее мудростью и благоразумием.
В следующую субботу Джонатан позвал Эстер, которая была рядом с Джоном, и сказал, что пришел мистер Эшдейл.
Она восприняла весть с удивлением, потом повернулась и сказала новость Джону, который сидел в кресле около огня. Это было большим достижением, что он опять мог сидеть не в кровати, и это очень воодушевило Эстер.
— Мне его привести? — спросила она.
— Обязательно. Я очень хочу его видеть, — сказал Джон.
Она спустилась вниз и встретила Джеймса.
— Здравствуй, Эстер. Давно тебя не видел, — он поцеловал ее руку.
— Как Джон? — спросил он.
— Ему немного лучше, — уверенно ответила она. — Как ты, Мэри и дети?
— Все здоровы. Я должен тебе многое сказать, но сначала я пойду к Джону.
— Конечно. Я всегда рада людям, которые могут порадовать его. Возьми свои подарки наверх. Джону будет приятно.
Выражение страха на лице Джеймса исчезло, как только он зашел в комнату Джона. Джеймс тепло поприветствовал Джона и вручил ему подарки, за которые его сердечно поблагодарили.
— Спасибо тебе за то, что ты проделал путь из Лондона, чтобы только увидеть меня, — сказал Джон.
— Я бы приехал раньше, если бы знал, что ты болен, — Джеймс сочувственно покачал головой. — Да, это тяжелый момент, я бы хотел, чтобы все у тебя было по-другому.
Эстер, которая собралась было войти, остановилась и подумала, что если Джеймс будет продолжать в том же духе, она выставит его вон.
Но разговор перешел на деловые темы, касающиеся компании Толрамита. Она успокоилась и вышла из комнаты.
Двадцать минут спустя Джеймс спустился вниз. По пути он встретил Энн и был очень рад узнать, что дочь читает Джону книги из его библиотеки.
Эстер уже ожидала его.
— Чай подождет, давай пойдем прогуляемся.
По его задумчивому выражению лица она поняла, что что-то тревожит его. Убежденная в том, что легкие Джона постепенно окрепнут, она даже не сразу восприняла сказанное Джеймсом.
— Я попрощался с Джоном, потому что я вряд ли его еще увижу. Я восхищаюсь его мужеством. Он смелый человек.
— Ты что, уезжаешь из Лондона? — невинно спросила она. — Нет? Тогда что же тебе помешает видеть Джона, я надеюсь, это не прошлое…
— Я мог бы приехать еще, когда я почувствую, что это необходимо. Но я думаю, что последние недели жизни человека должны быть посвящены жене и детям.
Ее голос задрожал.
— Я же тебе сказала, что не потерплю траурных разговоров! Они только все разрушают!
— Да, но не нужно путать пессимизм с реальным взглядом на вещи. Надежду непременно нужно поддерживать до тех пор, пока не настанет момент, когда и больному, и людям, ухаживающим за ним, становится очевидно, что все напрасно. Этот момент настал, а ты не хочешь это понять, Эстер.
— Что ты сказал Джону? А он тебе? — Она была очень бледная, даже ее губы потеряли цвет.
— Мы говорили как друзья и расстались друзьями. Мы пожали друг другу руки на прощание, потому что мы знали, что больше не увидимся на этом свете.
Ее лицо перекосилось от гнева. Она хотела вырвать свою руку из его руки, но он держал ее крепко, как будто в наручниках.
— Ты больше никогда не переступишь порога моего дома! Бог знает, сколько мрачных мыслей ты вогнал Джону в голову! Он поправится, я тебе обещаю. Может быть, он не будет таким, как прежде, но у него впереди еще годы жизни.
Он схватил ее за другую руку, она вырывалась, но он крепко сжал ее.
— Считай эти годы как недели или дни, тогда ты будешь близка к истине!
— Нет! Я не буду тебя слушать!
Он притянул ее лицо к себе.
