промышленности и строительства; транспорта и связи; обслуживания и торговли в 40 субъектах России. Был задан один вопрос и получены такие ответы.
Опрос предпринимателей об отношении к закону
Как Вам кажется, что сегодня для предприятия важнее — соблюдение буквы закона или «правил игры», принятых в «бизнес-сообществе»? (закрытый вопрос, один ответ)
2007 г. 2008 г. 2009 г.
Соблюдение буквы закона 36 45 20
Соблюдение «правил игры» в бизнес-сообществе 51 41 69
Затрудняюсь ответить 12 14 11
Надо отметить особый вид аномии, присущий общности предпринимателей. В.В. Кривошеев характеризует ее как
Резкий ценностный разворот, падение уровня общественной нравственности, только усугубившие эту обстановку социального краха, неразберихи, в еще большей мере обусловили сокращение временной протяженности жизненных проектов нового слоя предпринимателей» [14].
На этот фактор указывают и криминологи. П.А. Скобликов пишет о краткосрочности планов предпринимателей, нарушающих закон: «Осознавая общественную опасность своей деятельности и (как следствие) угрозу того, что в будущем (возможно, недалеком) политический курс может измениться, законодательство и правоприменительная практика — ужесточиться, преступники от бизнеса не ставят себя в зависимость от долговременных проектов. В целях собственной безопасности, а также сохранения приобретенного они должны быть готовы в любой момент быстро свернуть все свои дела. Поэтому они не только не стремятся к развитию и модернизации, но и не вкладывают средства в обновление основных фондов предприятий, износ которых в стране давно перешел критический рубеж» [144].
Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции — той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся, и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой. И речь идет не о личностях, а именно о крупной социальной силе. Умудренный жизнью и своим редким по насыщенности опытом человек, прошедший к тому же через десятилетнее заключение в советских тюрьмах и лагерях — В.В. Шульгин написал в своей книге-исповеди «Опыт Ленина» (1958 г.) такие слова: «Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что «воры» (так бандиты сами себя называют) — это партия, не партия, но некий организованный союз или даже сословие. Для них характерно, что они не только не стыдятся своего звания «воров», а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не воров… Это опасные люди; в некоторых смыслах они люди отборные. Не всякий может быть вором!
Существование этой силы, враждебной всякой власти и всякому созиданию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладеют бандиты. Ведь они единственные, что объединены, остальные, как песок, разрознены. И можно себе представить, что наделают эти объединенные «воры», пока честные объединяются» [130].
Фундаментальная ошибка нашей честной антисоветской интеллигенции заключается в том, что она совершенно безосновательно верила, что, сломав советскую политическую надстройку, попадет в демократическое либеральное общество. А попала под теневую власть бандитов. Иначе и быть не могло, и причины фундаментальны, пора это честно признать. История советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным успехом, но в целом неуклонно — пока либеральная интеллигенция не заключила с «братками» исторический блок.
Антисоветская элита оказалась не только в «политическом родстве» с ворами. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. Они говорили об этом не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров (сам ставший жертвой убийства в 1995 году) вспоминает в книге о Высоцком: «К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из “отсидки”… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: “Пойдем в шашлычную, посидим”. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… “A-а, ерунда!” — и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы! Так что не просто “блатные веянья”, а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном — “болтали по фене”, многие тогда даже одевались под блатных». Тут же гордится Артур Сергеевич: «Меня исключали с первого курса Литературного за “антисоветскую деятельность” вместе с Бэллой Ахмадулиной» [132].
Без духовного оправдания преступника авторитетом искусства не было бы взрыва преступности. Особенностью нашего кризиса стало включение в этическую базу элиты элементов преступной морали — в прямом смысле. Преступник стал положительным лирическим героем в поэзии — таков был социальный заказ элиты культурного слоя.
Вот один из последних примеров — сериал «Сонька — Золотая Ручка», который снял режиссер В.И. Мережко. Он восхищен ею — «талантливая воровка». В этой воровке, которая действовала в составе банды, он видит героя, востребованного нынешним обществом: «Она уже легенда. И войдет в число женщин-героинь обязательно! Это наша Мата Хари. Но не шпионка, а воровка». Национальная героиня России! В этих похвалах режиссера поддерживает телеканал «Россия»: «Ее таланту и авторитету в уголовном мире не было равных» [134].
В.И. Мережко пошел по пути голливудских властителей моды. Под этот поворот подводилась целая философия, разделяющая эстетику и этику. Но это слабое оправдание. И.М. Мацкевич пишет об этих оправданиях: «Приходится слышать, что американское общество пережило фильм “Крестный отец”, который не оказал на него негативного влияния, но зато стал шедевром мирового киноискусства. Думаю, в этом проявляется двойное лукавство. Во-первых, как только фильм вышел на большой экран, вокруг него разгорелись жаркие споры, и большинство не только криминологов, но и общественных деятелей и авторитетных представителей культурной элиты указывали, да и сейчас указывают на серьезные негативные элементы фильма. Прежде всего речь идет об определенной идеализации мафиозного мира и откровенном сочувствии и автора сценария Марио Пьюзо, и режиссера Фрэнсиса Копполы к экранному герою — крестному отцу» [168].
Чтобы этот особый дух «уважения к вору» навязать, хоть на время, большой части народа, в России трудилась целая армия поэтов, профессоров, газетчиков. Первая их задача была — устранить общие нравственные нормы, которые были для людей неписаным законом. В результате сегодня одним из главных препятствий к возврату России в нормальную жизнь стало широкое распространение и укоренение преступного мышления. Это нечто более глубокое, чем сама преступность. Этот вал антиморали накатывает на Россию и становится одной из фундаментальных угроз.
Это массивный социальный процесс, который не будет переломлен ни ростом доходов «среднего класса», ни небольшими «социальными» подачками бедным. Должно измениться само
10 декабря 2010 года Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин выступил с таким заявлением: «Свой анализ я хочу посвятить нарастающей криминализации российского общества. Увы, с
