- Анлодда, - умоляюще прошептал юный бард и повторил свой жест. - Там, за колоннами - не меньше дюжины бутылок. Мне же никак туда не пробраться!
- Ну так вели рабу, - фыркнула девушка.
- Умоляю! У меня внутри все пересохло от пения!
- Корс Кант Эвин, я свободная женщина, а не греческая прислужница-потаскуха - напоминаю тебе об этом на тот случай, если ты обезумел от лунного света и не видишь разницы. Если тебе надо, так пойди и принеси себе бутылку.
Юноша растерянно взглянул на Артуса. Тот ответил ему смущенным взглядом. Толпа напирала на юношу, повсюду раздавались грубые выкрики. Бард прижал арфу к груди.
- Анлодда! - отчаянно выкрикнул он. - Ты же знаешь, я не могу приказывать рабам Dux Bellorum!
- Ну ладно, - проворчала девушка. - Только не думай, будто впредь ты сможешь просить меня стирать твои туники или мыть пол у тебя в покоях. Я покоряюсь только принцессе и служу ей из любви, а не из страха, как другие!
С этими словами она развернулась и отправилась в дальний конец зала, который располагался под открытым небом, и - край крыши там покоился на пяти мраморных колоннах.
'Парень не учитывает нюансов, - подумал Питер. - Плохо дело. Надо его просветить по женскому вопросу'.
В этой области Питер считал себя специалистом.
Что-то поразило Питера в этой девушке - как же ее зовут? Анлодда? Многолетний, опыт допросов подозреваемых и террористов подсказывал: будь настороже. Сработала сигнализация, которую он, как ни силился, не мог отключить. Эта девица несла в себе нечто 'политическое', в смысле, понятном только шпионке из ИРА или майору СВВ.
Она скрывала какую-то страшную тайну, что-то опасное - не то уже свершенное, не то нечто такое, что собиралась совершить. Это 'что-то' грызло ее сердце. 'Анлодда-изменница, - твердил обвиняющий голос в голове у Питера тот внутренний голос, к которому он всегда прислушивался. - Я с тебя глаз не спущу, детка' - пообещал он, с восхищением глядя на язычки пламени, вырывавшиеся из-под белого тюрбана. Анлодда, покачивая бедрами, удалялась в дальний конец зала.
Артус и Меровий негромко заговорили по-латыни. Питер изо всех сил прислушивался, однако его знаний, полученных за семь лет в воскресной школе, оказалось почему-то маловато, чтобы понять, о чем они говорят.
'Вот странно, - размышлял Питер. - Я без труда болтал на древнеанглийском и сикамбрийском, которых никогда не слышал. Почему же я теперь не понимаю ни слова по-латыни? - Готового ответа на этот вопрос у него не было. - Проклятие! Я хочу знать, о чем они говорят! И с какой это стати они вдруг взяли и перешли на этот язык?'
Минуты через две девушка вернулась, держа в руках глиняный кувшин; она забралась на стол и резко свистнула.
- Корс Кант! - выкрикнула она, подняв кувшин над головой, словно мяч для крокета.
Юноша в испуге пригнулся; Брошенный девушкой кувшин он поймал за горлышко, при этом чуть не выронив арфу.
- Анлодда! - обиженно воскликнул он. С трудом сохранив равновесие, бард распластался на столе, едва удержав и арфу, и кувшин. Происшествие вызвало веселый рев толпы.
- В другой раз дай волю ногам, а не языку, Корс Кант Эвин! - посоветовала барду девушка. Она гордо запрокинула голову, тюрбан сполз с ее волос, и взорам гостей предстало огненное буйство локонов. Сползший тюрбан несколько повредил той царственности, которую хотела напустить на себя девушка. Она пронеслась по залу, словно фурия и исчезла за одной из мраморных колонн. Лицо Корса Канта помрачнело.
'История и судьба', - подумал Питер. Он не сводил глаз с колонны. Угадал он верно: как только бард завел песню, Анлодда тихонько вернулась и стала слушать, посматривая из-за тяжелого гобелена.
'Но кого же она предала?'
На гобелене был изображен арфист, выбирающийся из глубокой лощины на солнечный свет. Через плечо он оглядывался на отставшую женщину. В гобелене было что-то греческое.
Тут вдруг Питеру в голову пришла забавная мысль:
'Бриттский и сикамбрийский я понял легко и сразу, но не латынь.., а может быть, Ланселот не умеет говорить по-латински? - Впервые после прибытия в артуровские времена Питер начал рассуждать логически. - О Господи, молю тебя, пусть здесь действуют законы логики!'
Корс Кант оказался великолепным музыкантом. Он играл какую-то сложную мелодию, сопровождая ее замысловатыми стихами. 'Попади это парень в наше время да заиграй на 'Фенедере 'Стратокастере' <модель электрогитары.>, он бы озолотился, - решил Питер. - А может, он петрит в латыни?' Питер придирчиво оглядел зал - нет ли где бумаги и пера, но - увы.
Беспокоила Питера и другая мысль: а не перешли ли Артус и Меровий на латынь именно потому, что этого языка Ланселот не понимал? Какие тайны у короля Артура от своего любимца?
Песня, исполняемая бардом, представляла собой довольно запутанную историю, в которой юноша повествовал о победе 'Артуса - Dux Bellorum' над врагами 'вестами'. На долю секунды Питер перенесся в свое время, и ему подумалось, что он слушает песню про чикагскую банду из шестидесятых. Но затем стихи заставили Питера призадуматься...
'Земля Вест-Секс... Уэссекс?'
Питер решил проверить свою догадку, обдумать логически, в какую же именно часть Англии он угодил. Лаборатория Уиллкса располагалась в двадцати милях южнее Бристоля, но как далеко он переместился географически?
Он слушал описание битвы и уразумел, что сакское королевство Уэссекс лежало прямо к востоку.
'Но, черт бы его подрал, где Уэссекс?' Питер закрыл глаза и сосредоточился. Обучаясь в Сэндхерсте, он ради интереса читал о войнах между Уэссексом и Мерсией. Там, где располагался Уэссекс - вернее, там, где он расположится через несколько столетий, - сейчас находились Дорсет, Хампшир, Уилтшир, Сомерсет.
'Ну а если все эти земли на востоке, значит, Камелот где-то в Девоне или Эйвоне'.
А песня барда текла все дальше и дальше. Корс Кант уже пел минут сорок. Питер гадал, как ему удается заставить толпу внимать каждому его слову. В зале стояла тишина. Гости с замиранием сердца слушали барда и помалкивали даже во время довольно продолжительных проигрышей.
Одолев 'вестов', Артур начал суд над их вождями. Если верить песне, судил он человек тридцать. Все они заслуживали наказания, описанные в куплетах песни. Кому-то досталось по три куплета, а кому-то и по пятнадцать. Кого-то утопили, кого-то повесили, кого-то морили голодом по полгода.
После этого судилища Артус, по всей вероятности, сильно утомился и отправился на север отмокать в древнеримских банях, в Aquae Sulis. 'Теперь это местечко называется Бат', - понял Питер.
Он мысленно представил карту Великобритании и пробежался глазами по городам к югу от Бата.
И тут его озарило: Гластонберри. Мальчишкой Питер всегда думал, что Гластонберрийское аббатство - это руины Камелота. Руины были действительно жутко древними: некоторые из них датировались временами Христа, то есть стояли за полтысячи лет до времен короля Артура!
Мысль эта подействовала на Питера отрезвляюще. Питер представлял себе короля Артура затерянным в туманах античности.., а ведь он жил настолько же позже Рождества Христова, насколько Питер - позже войн Алой и Белой Розы!
Питер уселся поудобнее и почувствовал, что готов еще сколько угодно долго внимать эпохальному повествованию Корса Канта. Он отхлебнул вина и почувствовал, как приятное тепло разливается по телу.
Однако размышления не оставляли его. 'От Бристоля в Гластонберри... Значат ли что-нибудь мили, когда речь идет о столетиях? - У Питера голова шла кругом. Бланделл утверждал, что он попадет в тело человека, 'наиболее близкого по духу', но не наиболее близкого географически. - О Господи, какое счастье, что я не угодил в какого-нибудь солдата на ирландской границе! Ну а Селли-то где приземлилась? И как она ухитрилась что-то такое сотворить, что получился мир, где целые города, народы, а может, и вся Англия перестали существовать?'
