свежевыпавший снег, а может, наоборот, черна, словно темная пещера.., но как она могла идти по жизни, не зная, так это или нет? И вот глупая девушка задумалась о Познании, о том, чтобы увидеть себя, истинную, о том, чтобы стать подобной Богу, и она позавидовала брату своему, который странствовал по разным землям и успел многое повидать.
И решила она покинуть дом отца своего и пойти по саду к Древу Познания Добра и Зла. Она сорвала плод с Древа и жадно надкусила его. Но во всем был повинен змей, конечно.
- И что она увидела? - не скрывая испуга, спросил бард.
- Ее глаза открылись, - продолжала нараспев рассказывать Анлодда. - Она очнулась и поняла, что она вовсе не воительница, а просто самая обыкновенная трусливая девчонка, которая ненавидела своего брата за то, что он сделал с ней, а потом заставил думать, что то была ее вина. Она увидела, что теперь ей нужно одно: бежать куда глаза глядят из отцовского дома, от отца, который все знал, но ничего не сделал. И еще она узнала, что в роковой миг рука ее дрогнет и разум оставит ее, и что не будет ей за это прощения.
Корс, она поняла, что всю жизнь носила маску, но что теперь эта маска ей не к лицу. Словно голова у нее сжалась и стала в три раза меньше.
Корс Кант начинал понимать суть сказки. Его объял ужас. Он вдруг понял, в чем собирается признаться его возлюбленная.
- Анлодда, - прошептал он, - только не говори, что...
- Да, бард, - прошептала девушка. - Это меня ты видел в покоях Артуса. Я прокралась туда, чтобы убить его. - Она отпустила руку Корса Канта, а он отдернул руку, словно вырвал ее из ледяной воды. - Корс Кант, - продолжала она, - ты отдал свое сердце убийце.
- А Канастир? Тот.., тот, кого ты убила там...
- Он был моим братом. Он.., коснулся меня.., давным-давно, но ты этого не поймешь. Молю о том, чтобы ты не понял, молю Иисуса и Деву Марию. Отец послал его за мной следом, дабы он удостоверился, что я убила Артуса.
- О Боже, - пробормотал бард. - Лучше бы ты мне этого никогда не говорила.., принцесса Анлодда.
А она еле слышно продолжала, и юноша с трудом разбирал слова.
- Я избрала путь, ведущий в бездну. Но, хвала Господу, не дошла до края на один шаг.
Теперь я избрала другой путь, тот, что ведет наверх из бездны. А на этом пути - никаких тайн! - Анлодда обернулась. Ее глаза горели красным огнем - это багровая луна решила сыграть с ними злую шутку. Сам не понимая почему, не будучи слишком набожным и уж тем более не будучи в полном смысле слова христианином, Корс Кант вдруг перекрестился.
- Теперь ты знаешь, кто я такая, - сказала Анлодда. - Теперь ты знаешь, на что я способна и как я могу оступиться.
Помнишь, я сказала, что даю тебе возможность завоевать меня.., а теперь, мой бард, это я должна буду завоевать тебя. Это и есть мое истинное призвание воительницы.
Не так-то много у меня оружия, но одно я уже нашла: это Правда. Я более не буду слушать уговоры Бога не вкушать плодов с Древа Познания Добра и Зла. Теперь я пойду за змеем, хотя он обречен ползать за то, что открыл мне глаза... Похоже на то, что случилось с Прометеем в той греческой легенде, которую ты пел.
Она всхлипнула. Корс Кант молчал. Он обхватил руками колени и пытался представить, как Анлодда, его прелестная Анлодда, стоит над Артусом с занесенным для удара клинком, готовая положить конец жизни Британии. Ему было так неловко.., он понял, что от убийства Анлодду удержала только любовь к нему.., но разве это причина, чтобы решать, жить Артусу или умереть, существовать империи или погибнуть?
Неужто мир и вправду так хрупок?
Помолчав, Анлодда заговорила вновь:
- Думаю, мне предстоит долгий путь до того сада, но я найду его. Там еще растет Древо Вечности, и теперь, когда ко мне пришло Познание, я думаю, что могу отведать и другой плод. - Она протянула руку, схватила юношу за лодыжку. - Больше не говори со мной. Ты слишком много можешь наговорить такого, о чем потом пожалеешь. А брать слова обратно это.., все равно что собирать в чашу вино, пролитое на землю. Уж лучше не проливать его.
Он кивнул, словно она могла увидеть это в темноте, и встал. Ему все-таки хотелось сказать кое-что, невзирая на запрет возлюбленной.
- Я знаю свое сердце, - сказал он.
- Знаешь?
- Молюсь о том, чтобы и ты познала свое. Корс Кант выскользнул на палубу, оглянулся и не увидел блеска глаз Анлодды.
Из простенка донесся тихий голос.
- Прежде чем мы пойдем на штурм городских стен, разыщи меня Орфей, но не оглядывайся. Я дала клятву, ты помнишь это.
Сердце у юноши щемило, он ощущал странное томление. Он вернулся под навес, забрался на койку, лег на спину и закрыл глаза. 'Нужно лежать здесь и притворяться, будто сплю, - решил он. - Кей сказал, что это почти одно и то же. Только притворюсь...'
Эвридика коснулась его плеча. Руки ее были холодны как лед. Они кололись, как торчавшие из палубы гвозди. 'Странный какой Гадес тут полно саксов и толстых бородатых мужичков, прикрывающих свою наготу мокрыми гладкими плавниками. Эвридика стояла над Артусом с кинжалом...'
Мир покачнулся. Шторм? Землетрясение? Корс Кант открыл глаза, спрыгнул с койки.
Его знобило от предрассветной прохлады, он увидел, как порозовело небо на востоке. Командир пехотинцев Хир Эйддил подошел к спящему воину, уперся сапогом тому в плечо. Воин проснулся. Брат близнец Эйддила, Хир Амрен, прижал палец к губам, велев Корсу Канту помалкивать.
Бард быстро натянул сапоги и завернул арфу во множество слоев промасленной ткани. 'Может, лучше оставить ее на корабле?' Разум отвечал: 'Да', но руки продолжали наворачивать ткань слой за слоем. Он обвязал сверток веревкой, оставил на веревке петлю и повесил арфу на шею, после чего выбежал на палубу, сжимая в руке меч.
'Анлодда сказала, что прокралась в его комнату и чуть не...' - Корс Кант растоптал эту мысль. Не время сегодня думать об этом. Для этого нужно время. Час. День. Древо Вечности.
Воины в полной тишине строились на палубе. Только поскрипывали в уключинах весла. 'Бладевведд' плыла к берегу, к ни о чем не подозревающим ютам. Атака началась.
Глава 53
Сама не знаю, зачем я рассказала ему. Я пыталась остановить льющиеся с моих губ слова, но ничего не получалось, а когда я все рассказала, то поняла, что поступила правильно.
Наконец-то я снова почувствовала, что чиста. Я понимала, что скорее всего потеряла его, хотя и пощадила Dux Bellorum. Этот Мальчишка.., да нет, назову его по имени, Корс Кант, скорее всего отдалится от меня, с разбитым сердцем, обманутый в своих лучших надеждах, вынужденный влачиться и ползать до конца дней своих, как тот змей, который оказался повинен в том, что открыл девушке глаза. А когда все узнает Меровий, ибо я так или иначе, рано или поздно, признаюсь ему во всем, он изгонит меня из рядов Строителей, а Лири отберет мой топор и вручит тряпку и метлу.
Но, спаси меня Господь, я вернула себе свою честь. Значило ли это хоть что-нибудь? Разве такие вещи, как правдивость и честь, что-нибудь значили в наше время, когда в атаку шли гурьбой, закрывались щитами и ударяли не по тому врагу, что прямо перед тобой, а по тому, что в сторонке?
Что значила моя молоденькая душонка, когда мой родной город горел адским пламенем, а все из-за того, что оказался слишком горд, слишком заносчив, да еще и решил, что сумеет добыть себе свободу заговором и убийством?
Значила! О Господи, значила, и еще как!
Я закрыла глаза, прислушалась к скрипу уключин. Корабль нес нас всех туда, где нас ждала засада. Я увидела Его лицо, ощутила как Он коснулся моей брови, услышала, как Он проговорил мне успокаивающие слова, как заверил в том, что моя душа кое-что значит. О Бог мой!
А еще, закрыв глаза, я наконец увидела Аркадию. Холодная седая трава и веселые яркие реки. Быть может, там я стану сапожницей, вот и буду целыми днями сшивать куски кожи, и вся моя дорога будет от окна до скамьи и от скамьи до постели. Какой покой, какое одиночество! Прокалывать, пронзать я буду только телячью кожу, а топором рубить дрова для очага в зимние ночи.
