ночном клубе в Хаммерсмите, где Джайлз Паркер, в красном бархатном смокинге, выступал в паре с некой субтильной бледнолицей дамой: он читал свои стихи, она исполняла пантомиму. Силия, перебрав свой гардероб, подарила Тильде короткий черный пиджак, белую шелковую блузку и элегантный берет из синего бархата, в который она влюбилась с первого взгляда и носила каждый день.
Через пару недель Тильда устроилась на работу в одну контору. В ее обязанности входило печатать письма и отвечать на неприятные телефонные звонки, когда ее работодатель мистер Палмер был «не в настроении». Его корзина для входящих документов полнилась неоплаченными счетами, а нижний ящик шкафа для деловых бумаг был забит пустыми бутылками из-под виски. Работа была скучная и утомительная, но она отвлекала Тильду, по крайней мере днем, от мыслей о собственных горестях, вынудивших ее бежать в Лондон. Однако по ночам ей не удавалось отрешиться от тяжких воспоминаний. Дара Канаван женился на Джосселин де Пейвли ради ее поместья и денег. Предательство Дары Канавана изменило ее, и это, думала Тильда, особенно возмутительно. Больше ни одного мужчину она не сможет полюбить так, как Дару. Она почти всю себя ему отдала, и теперь у нее было такое чувство, будто он содрал с нее кожу, обнажив ее кровоточащее нутро.
Откровения тети Сары тоже нанесли ей глубокую рану. Тильда давно догадывалась, что она — незаконнорожденный ребенок. О ее позорном происхождении свидетельствовали нежелание Сары говорить о ее семье и прошлом, кочевой образ жизни, что они вели, и само поведение тети Сары, избегавшей тесного общения с другими людьми. Но насилие, совершенное над ее матерью, ее заключение в психиатрическую лечебницу — весь этот ужас трудно было осмыслить. Поначалу Тильда сомневалась, что тетя Сара говорила правду. Она лгала или тронулась рассудком, как сказал Дара. Возможно, это их семейный недуг. И все же она не могла себя убедить. Если Сара не лгала, тогда в ее поступке была своеобразная логика. Сара не признавала ничьих правил, кроме своих собственных; ее примитивные представления о справедливости основывались на принципе «око за око». Однажды, когда они обе помогали убирать урожай на одной ферме в Норфолке, фермер настоял на том, чтобы его семье подавали одно блюдо, а работникам — другое, похуже. А Сара каждый божий день плевала в серебряную супницу, предназначенную для фермера и его жены. Тильда до сих пор помнила, какое у Сары было лицо, когда она поднимала серебряную крышку: надменное, гордое. Она не прятала глаза, не испытывала угрызений совести.
Однажды, когда Тильда после работы возвращалась в свою комнату, поднимаясь по лестнице, Майкл, перегнувшись через перила, крикнул ей:
— Джун дала нам билеты на закрытый просмотр спектакля с ее участием. Пойдешь?
Тильда бегом кинулась в свою комнату, переоделась, сменив свитер и пальто на белую шелковую блузку и черный жакет, что подарила ей Силия. В театре она раскрыв рот смотрела на фигуры, молча порхавшие по сцене. Завороженная пластикой движений, она с глубоким интересом наблюдала разворачивающееся на ее глазах трагедийное действо. После, пока они в пабе ждали балерин, Роланд сказал:
— Дурацкое искусство балет. Не понимаю, в чем его смысл.
Тильда едва ли его слышала.
Фергюс угостил всех напитками. Наконец в баре появились Морин и Джун, а также с полдюжины других артистов.
— Ужасно… просто чудовищно…
— Эрик не в ту сторону повернул. Мне пришлось прикрикнуть на него. Наверно, половина зрителей слышали.
— А где Макс? — спросила Кристина. — Опаздывает? Уж я ему устрою.
Тильда, сидя между Майклом и Роландом, потягивала сидр. Роланд все болтал о своей машине, что- то в ней сломалось. Кристина, сидевшая на другом конце стола, сердито дергалась, то и дело поглядывая на часы.
Майкл стал рассказывать Тильде о своей диссертации.
— Я уже работаю над ней на два года дольше, чем планировал. Родители грозятся лишить меня средств к существованию. У меня не хватает денег на машинистку.
— Если найдешь где-нибудь машинку, я тебе напечатаю.
— Серьезно? — Майкл расцвел. — Вот здорово. А вот и Макс… Макс! — крикнул он. — Мы здесь!
Макс Франклин, в промокшем под дождем пальто, пробрался сквозь толпу к их столу.
— Четверть одиннадцатого. — Темные глаза Кристины сердито блестели. — Нехорошо, Макс.
— Прости, лапочка.
— Я жду тебя несколько часов.
Макс выглядел уставшим. Он достал из кармана пару однофунтовых банкнот.
— Еще кому-нибудь заказать?
— Ты, вероятно, считаешь себя чертовски незаменимым… думаешь, мне делать нечего, только сидеть и ждать тебя…
Макс глянул на Кристину.
— Вовсе нет. Честно говоря, я вообще об этом не думал. И в принципе мне как-то все равно.
Кристина побелела. Размахнулась, собираясь ударить Макса, но он перехватил ее руку и тихо произнес:
За столом воцарилось молчание. Потом Кристина прошипела: «Сволочь… подонок» — и выбежала из паба.
Стук закрывшейся за ней двери эхом разнесся по залу.
— Кому еще заказать? — снова спросил Макс спокойно.
Майкл поднялся из-за стола.
— Я возьму всем… мой черед.
Все разом заговорили.
— Зашиваешься, Макс? — поинтересовался Роланд.
— Пытаюсь закончить очерк о бойкоте еврейских компаний национал-социалистами. — Макс закурил и кинул пачку Роланду.
Тильда подалась вперед за столом.
— А кто такие национал-социалисты?
Макс посмотрел на нее. Вернулся Майкл с напитками.
—
— Из восточной Англии, — ответил за нее Роланд.
— Даже в восточной Англии есть газеты… радио…
— Тильда жила в глуши, так ведь, Тильда?
— Ты как будто с луны свалилась… Про Гитлера хоть слышала?
— Немного… — Ее внезапно охватила злость. — Вместо того чтобы умничать, лучше бы объяснил.
На мгновение ей подумалось, что он безжалостно высмеет ее, как Кристину. Но Макс, держа в руках бокал с виски, стал рассказывать про Версальский договор, про репарации, про крах американской экономики в 1929 году, про то, как это отразилось на других странах, про то, как Адольф Гитлер пришел к власти в Германии. Потом он затушил окурок в пепельнице и добавил:
— Сегодня в Германии объявлен бойкот всем еврейским компаниям. Иными словами, если вы всегда покупали товар у какого-то одного мясника, пекаря или свечника, а тот оказался евреем, значит, ждите визита местного полицейского.
Прозвенел звонок, предупреждающий о закрытии паба. Роланд глянул на Макса.
— Ну что, идем в ночной клуб?
Макс качнул головой.
— Мне еще надо поработать. Пришел сюда только ради того, чтобы сделать приятное Кристине. — Он улыбнулся. — Но она, похоже, не оценила моих усилий. — Он взял шляпу и покинул паб.
Однажды июньским утром Тильда, придя на работу, увидела на двери объявление: «Мистер Палмер заболел. Контора закрыта». Уборщица, спускавшаяся вниз по лестнице, открыла ей правду: фирма мистера
