Призрак былой любви

видны были ее костлявые коленки. Макс не стал комментировать наряд дочери.

— Мелисса, познакомься: это Сесиль. Помнишь, я говорил тебе, она — моя приятельница. Сесиль, это моя дочь Мелисса.

Мелисса поздоровалась, глядя в пол. В Максе всколыхнулось раздражение, но он стал раскладывать по тарелкам утку.

Они еще не расправились с первым блюдом, а он уже понял, что задумка со званым ужином была ошибкой. На все его и Сесиль попытки втянуть ее в разговор Мелисса отвечала односложно. Она постоянно кривила губы, на глаза ей падала отросшая челка. На этот раз стряпню его она не критиковала, но лишь потому, что не была расположена к общению.

После Мелисса демонстративно удалилась наверх спать, а Макс налил себе и Сесиль бренди.

— Извини.

— За что, cheri?

— Она была с тобой невежлива.

Сесиль улыбнулась.

— Макс, ей тринадцать лет.

Он сел подле Сесиль, одной рукой обнял ее за плечи.

— И это оправдывает ее поведение?

— Во мне она видит соперницу. Врага.

— Я же объяснил ей, что мы с тобой просто друзья, — сердито произнес Макс. — Не более того.

Сесиль взяла свой бокал с бренди. На него она не смотрела.

— И тем не менее, Макс. Мелисса любит вас обоих — и тебя, и свою мать. В любой другой женщине она видит разлучницу.

— У меня ничего не получается, Сесиль, — удрученно сказал Макс. — Что бы я ни сделал, ей все не так. Я все время жду, что она скажет: все, с меня хватит. И уедет домой.

— А ты этого хочешь?

— Нет. Конечно, нет, — не сразу ответил Макс. — Она доводит меня до отчаяния, но… — Он даже подумать не мог, что дочь так сильно его любит. Ее решение остаться с ним вызвало в нем бурю противоречивых эмоций, но он был польщен и тронут тем, что она выбрала его.

Сесиль коснулась его руки.

— Не хочешь рассказать об этом?

— О чем?

— Макс. — Сесиль смотрела на него так, будто это она была на пятнадцать лет старше него, а совсем не наоборот. — Мелисса любит тебя, — начала терпеливо объяснять Сесиль, — иначе она не была бы здесь. И свою мать любит, иначе не вела бы себя так. Значит, вам с женой — Матильдой, да? — нужно снова сойтись. Это самый простой выход из создавшегося положения.

Макс покачал головой.

— Это исключено.

— Почему?

Он никогда еще не произносил это вслух. И сейчас буквально выдавил из себя мерзкие слова:

— Тильда была мне неверна.

— Во время войны?

— После. Хотя парня этого любила давно.

Сесиль помолчала с минуту, потом спросила:

— И твоя жена до сих пор с ним?

— Нет. — Макс встал, подбросил в камин еще одно полено. — Это у них было только раз… А потом он уехал. Оставил жену, ребенка и исчез в неизвестном направлении…

«В этом весь Дара Канаван, — думал Макс, — бросил на произвол судьбы беременную, умирающую жену. И Тильда тоже хороша: взяла на воспитание дочь этого негодяя. Абсолютно в ее духе. А потом вдруг — бах! — собралась и покинула Саутэм, нанялась домработницей к незнакомому человеку». При мысли о новом месте работы Тильды Макс испытал неловкость. Судя по рассказам Мелиссы, это был тяжкий труд. Он убеждал себя, что Тильда, как обычно, делала то, что хотела, но его почему-то терзало смутное чувство вины.

— Только один раз?.. — переспросила Сесиль.

Он глянул на нее.

— Раз… два… пятьдесят… Разве это важно? Главное — она нарушила клятву верности.

Во взгляде Сесиль Макс не увидел сочувствия. А ведь он надеялся, что она его поймет.

— Супруги обязаны хранить верность друг другу, — стоял на своем Макс. — Моя мать вела себя безответственно, переспала с половиной деловых партнеров отца. Я видел, каково ему было. И когда моя жена повела себя так же, я не мог этого вынести.

— То есть ты ушел от жены, — резюмировала Сесиль, — потому что узнал, что она такая же, как твоя мать?

Макс покраснел. Что за нелепая мысль?!

— Нет, конечно нет. Тильда совсем не такая, как моя мать. Просто… черт, Сесиль, по-моему, я вправе требовать от жены супружеской верности.

— Разумеется, Макс, — успокаивающим тоном произнесла она.

Он взял бутылку бренди, вновь наполнил их бокалы. Ему хотелось напиться до бесчувствия, чтобы алкогольные нары вытеснили из головы неприятные мысли, заставлявшие его оглядываться назад и ставить под сомнение свое поведение, которое он до недавнего времени считал безупречным.

Сесиль наклонилась, поцеловала его.

— Пожалуй, Макс, на ночь мне не следует оставаться. Нам придется вести себя очень тихо, и я буду чувствовать себя напроказившим подростком.

Сесиль села на велосипед и покатила вниз по холму. Макс проводил ее взглядом и вернулся в дом. Неохотно, надеясь, что дочь спит, поднялся по лестнице и постучал в комнату Мелиссы.

Шепот:

— Папа?

Он открыл дверь. В комнате было полутемно, но Макс все равно заметил, что глаза у дочери красные. Он мысленно застонал, но жалости не поддался.

— Сесиль мой друг, детка. И она была нашей гостьей. Завтра ты напишешь ей записку с извинениями.

К его удивлению, Мелисса не стала возражать. Просто смотрела на него, лежа под одеялом. Глаза огромные, темные на бледном личике, коленки подтянуты к подбородку.

— Папа, ты хочешь отправить меня домой?

— Ну что ты. С чего ты взяла?

— Дома… — ее голос задрожал. — Дома… когда мы жили у тети Сары… ты не хотел быть с нами.

С гулко бьющимся сердцем Макс опустился на краешек кровати. Слова Мелиссы потрясли его. С языка едва не слетело: «Это не так». Но он лишь обнял дочь и, сидя в полутемной комнате, приковался взглядом к извилистой трещине в штукатурке на противоположной стене. Он был в ужасе оттого, что она истолковала его отсутствие как нелюбовь к ней. Хотя что еще ей оставалось думать? Пока Мелисса росла, он почти всегда был в разъездах. Конечно, она решила, что таков его собственный выбор.

Он представил, как пытается объяснить дочери свое поведение: «Сначала мне приходилось уезжать по работе, потом — потому что была война, потом — потому что я был немного не в себе». Ибо теперь, оглядываясь назад, он понимал, что изнурение и безысходность довели его до грани помешательства, но сам он тогда не смел себе в том признаться и никому не позволял указывать ему на это. Теперь, конечно, поздно что-либо объяснять. Дети судят по поступкам, а не по словам. Некоторые выходки Мелиссы были продиктованы потребностью подтолкнуть его, испытать, проверить, любит ли он ее.

Стемнело. Мелисса спала, но Макс не спешил уходить. Ему вдруг подумалось, что Тильда, возможно, тоже истолковала его отстраненность, уклонение от выполнения своих обязанностей отца и мужа как