Оказалось, что я все перепутал: вместо цирка на Вернадского поехал почему-то в цирк на Цветном, и только потом уже развернул машину и с опозданием минут в десять приехал куда нужно. Когда уезжал в цирк, встретил В. С., настроение вроде бы хорошее.
Еще остаток переживаний с пятницы: идет целая борьба за то, чтобы не ставить Юрия Полякова в список претендентов на премию. Честно говоря, я на него рассчитывал, потому что нужны имена, нужны какие-то знаки и отклики большой литературы. Но, судя по всему, его очень не хочет Любовь Михайловна, я это сужу по тому, что присланный мне список выглядит следующим образом: по разделу литературы — Бродская (театровед), два тома о Станиславском и «вишнево-садовской» эпопее; Э. А. Полоцкая (филолог) «Вишневый сад, жизнь вне времени», т. е. книги, по большому счету не имеющие отношения к литературе. Здесь же есть традиционный сборник Ветровой, два романа А. Геласимова, которых я не читал, но знаю, что парень интересный, и очень слабый стихотворный сборничек Л. М. Гершензон. Судя по всему, у Любови Михайловны есть острое желание помочь своим театроведам. Единственное, что может быть рассмотрено, хотя тоже по касательной, — это серия книжек Волгина о Достоевском. Вообще, Поляков погоду в этом списке, безусловно, портит. Далее. Леня Колпаков, занимающийся делами Полякова, сказал мне, что Л. М. — ни в какую. И хотя он созвонился с Худяковым и объяснил, что это досадное недоразумение — опоздание со сроками, — Л. М. держит свой курс: ни в какую. Я-то все это расцениваю не как порядок у бюрократа — в искусстве всегда был свой порядок, — а как определённую тенденцию.
Перед тем как пришли гости, успел по телевидению посмотреть замечательную передачу с Виталием Третьяковым. Не знаю, как она была заявлена, какая тема, но спорили о Солженицыне. Были: Сараскина, Наталья Иванова, Рой Медведев, молодой Рыжков. Писал ли я о том, что мне твердо сказали очень сведущие люди — молодой Рыжков: это протеже г-на Невзлина, который очень ему помогал. Что же касается самой передачи, было очень интересно видеть удивительно брезгливый отпор, который Третьяков, Сараскина и Рой Медведев дали моей приятельнице — Наташе. У нее все те же приоритеты — тусовка, и литературу она рассматривает не как духовный процесс, а как некие бега, на которых нужно застолбить какие-то результаты для Гроссмана и Рыбакова, после них ничто как бы и не происходит, а Солженицын — вообще явление региональное. Выражаюсь я, конечно, неточно, я не аналитик, но отчетливо вижу, как смертельно эта девушка отстала, по своей методологии, от жизни. Медведев очень хорошо сказал о том, что Солженицын вошел в резонанс с обществом. А на соображение Ивановой, что, дескать, сейчас гениев нет, такое уж время, очень интересно ответил: в современной литературе есть приблизительно 20 человек интересных, оригинальных и талантливых художников, за которыми он следит и с которыми ведет свой диалог. Собственно говоря, это и является результатом всей передачи для меня.
И последнее. Создавая свой Дневник как роман, я собираю в него всё, что только можно. Занятная байка, рассказанная за столом о посещении Путиным спектакля табаковского театра по Островскому, кажется, «Горячее сердце». Находчивый Олег Павлович приготовил к этому дню хороший ужин, на котором должен был присутствовать президент с супругой и, видимо, кто-то из актеров. Но президент от ужина уклонился и сказал, что он так редко с женой куда-нибудь выходит, что хотел бы просто после спектакля пройтись немного по городу, и что рядом работает пиццерия, в которую он зайдет, чтобы перекусить там. Он так и сделал, перекусил в пиццерии, охрана никакой народ не разгоняла, а актеры ликовали, съев приготовленный для высокого лица ужин. Верить ли этой байке или нет — не знаю, но похоже на правду.
Как и обещал, вечером пошел на юбилей Еременко. Во-первых, зла я долго ни на кого не держу, потому что ничто так не разрушает человека, как зло и подозрительность. А во-вторых, потому, что делает «Литературная Россия» полезное дело, печатает наших выпускников. И подарок отнес соответствующий: несколько недель назад кто-то из ВЛКшников, которому я сделал что-то путёвое, принес мне большого стеклянного петуха, налитого каким-то коньяком. Вот этого петуха я и отнес. Потом, выступая, я говорил о петухе как птице, возвещающей рассвет, как о новом голосе — в общем, такая вот символика второго класса. Но, в принципе, говорил с искренней благодарностью за институт. Дело происходило в трапезной Храма Христа Спасителя. Человек 150 народу, роскошный фуршет с массой постных блюд. Про себя я немного позлобствовал: дескать, если буду писать сцену тезоименитства государя императора, то обязательно опишу вот эту картину. Играл военный оркестр, непосредственно в зале. Это как при Петре — пили под звуки виватов. Сам именинник порадовался тому, что, несмотря на его 50 лет, живы оба его родителя и что у них большая семья (семья действительно большая). Встретил Юлю, сестру Владимира, с которой лет 20 назад работал на радио. В общем, всё мило, по-семейному. Нанятое телевидение снимало происходящее. Чувство иронии не должно меня захлестывать — но я бы так не мог, потому что люблю себя значительно меньше.
Взял в библиотеке «Вопросы литературы», где в заметке, кажется, М. Свердлова напечатана довольно едкая инвектива по «Истории русской литературы. 90-е годы XX века» (учебное пособие для вузов, написанное Минераловым). Ну, кое в чем автор, казалось бы, Минералова поймал, но основной пафос его, дескать, никакой другой литературы, кроме той, о которой пишет Минералов, он не видит, а на самом деле существует и «новая литература». Больше этого автор заметки убежден: существует только новая литература, а литературу Распутина, Белова, Бондарева и Леонова можно списать. Это весьма спорно. Просто Минералов написал свое альтернативное учебное пособие про ту литературу, которую он любит и читает. А про другую литературу сотоварищи рецензента столько уж написали, что из-за груды написанного и самой этой ничтожной литературы не видно.
На семинаре, как всегда, долго разбирали рассказ Жени Ильина. Хватило на весь семинар. Мне кажется, получилось. Говорили о языке, о балансе частей, с огромным интересом ребята прослушали выдержки из работы: я нашел в «Октябре» Василия Аксёнова.
Иногда у меня наступает период мизантропии, и всё кажется мне дурным. Вроде бы, посмотришь по телевидению — яркие краски, а почитаешь газеты — перспективы чудовищные. Меня очень смущает наметившаяся тенденция сделать высшее образование платным. Все время говорят о том, что и медицина по большому счёту станет платной. Мы постепенно отказываемся от всего, что было нами завоёвано. В Европе, например (а в Германии, которую я хорошо знаю, в частности), высшее образование бесплатное, и оно доступно, хотя, может быть, по качеству и ниже нашего. Теперь капиталистическое общество преподнесло нам весенний подарок. До этого я читал в газетах, что пойдут частные электрички (в частности, на нашем, южном направлении), с большими удобствами, хотя и с более высокой ценой за билеты. А теперь сказали, что стоимость билетов на электричку увеличивается почти в два раза. Какие
