Папа надолго задумался, прежде чем ответить.
— Рим — свободный город, сын мой. А я ценю свободу.
Чезаре подозрительно глянул на отца.
— Клеветники и лжецы остаются на свободе, отец, тогда как те, кто правит и служит, не могут защитить себя.
Ибо правде уже никто не верит. Если бы я судил сплетников, то выносил бы им самые суровые приговоры. Им бы не сошли с рук ни оскорбления, ни ложь.
Папу Александра забавляла горячность сына. Как будто он, Папа, мог удержать людей от формирования собственного мнения и изложения своих мыслей на бумаге.
Лучше знать, что они говорят, чем заставлять их таиться!
— Свобода — это не право, а привилегия, которую я в данный момент дарую Бурхарду. Возможно, со временем мое отношение к данной проблеме изменится, но пока идея свободы мне нравится.
Когда Чезаре заговорил о втором подозреваемом, Папа встревожился, потому что сразу понял, что дело касается его дочери.
— Несколько человек говорили мне о том, что в нашей семье предатель, который сошелся с нашими врагами, чтобы уничтожить нас.
Выражение лица Александра не изменилось.
— Ты не собираешься сказать мне, что это твой бедный брат Хофре?
— Нет, отец. Разумеется, нет. Я говорю о муже Лукреции, принце Альфонсо.
Папа вдруг хищно подобрался, но мгновение спустя вновь расслабился.
— Гнусная сплетня, Чезаре. Я в этом уверен. И мы не должны спешить с выводами, потому что Креция очень его любит. Однако я разберусь.
В этот момент с улицы донеслась громкая, развеселая музыка. Александр подошел к окну, чуть отодвинул портьеру, рассмеялся.
— Подойди сюда, Чезаре. Посмотри.
Чезаре посмотрел. По мостовой шагали более пятидесяти мужчин, в масках, одетые в черное. Каждой маске нос заменял огромных размеров стоящий пенис.
— Что это? — в недоумении спросил Чезаре.
Александр хохотнул.
— Думаю, парад устроен в твою честь, сын мой. Надеюсь, ты не служил моделью для этих масок?
В последующие месяцы, готовясь к очередному этапу военной кампании, Чезаре писал письма жене, Лотти, в которых клялся в любви и обещал, что скоро они будут вместе. Но пока считал небезопасным ее приезд в Рим.
Им двигало неестественное честолюбие, его мучили страхи. Обладая невероятной силой, он постоянно стремился доказать всем и себе, что достойного соперника ему нет.
Переодевшись, он разъезжал по окрестным городкам и вызывал на поединок местных силачей. И побеждал всегда, как в кулачном бою, так и в борьбе.
Чезаре, как и многие особы королевской крови, верил в астрологию и однажды посетил самого знаменитого придворного астролога, который, изучив звезды и планеты, сделал вывод, что в скором будущем над ним сгустятся тучи. Однако Чезаре этот прогноз нисколько не опечалил.
Он знал, что ему хватит ума обмануть даже звезды.
После встречи с астрологом, за обедом у сестры, он наклонился через стол, накрыл ее руку своей и рассказал о том, что услышал от астролога.
— Теперь я знаю, что в возрасте двадцати шести лет мне будет грозить смерть от оружия. Поэтому ты должна воспользоваться возможностью любить меня, пока я жив.
Лукреция одернула его.
— Не говори так, Чезаре. С этим не шутят. Без тебя я останусь совершенно беспомощной. Как и дети. Будь осторожнее, ибо Папа рассчитывает на тебя, как и мы.
Но не прошло и недели, как Чезаре, решив испытать судьбу, устроил бой быков на специально выгороженной арене, которую построили на площади Сан-Петро.
Один за другим Чезаре противостояли шесть быков.
Он выехал на арену на своем любимом белом жеребце, вооруженный лишь легким копьем. Им он и сразил пятерых быков. Оставшийся, размерами больше остальных, черный, как ночь, превосходил их и силой, и скоростью. Чезаре сменил копье на двуручный меч и вернулся на арену.
А потом одним ударом отсек голову быка от туловища.
Каждый день он устраивал все новые проверки свой силе, ловкости, смелости, совершая невероятные подвиги.
Его лицо в маске, полное отсутствие страха, зачастую необъяснимое поведение наводили ужас на Рим.
Когда Дуарте Брандао пришел к Папе, встревоженный тем, что происходило с Чезаре, Александр ему ответил:
«Действительно, в мести он ужасен и не терпит оскорблений.
А в остальном мой сын Чезаре — добродушный, добропорядочный молодой человек».
Глава 22
Принц Альфонсо Арагонский, гордый сын королей, держался величественно, даже когда выпивал слишком много вина, как в тот лунный вечер. Отобедав в Ватикане с Папой, Лукрецией и ее братьями, он ушел домой, сославшись на неотложные дела. Поцеловав на прощание Лукрецию, сказал, что с нетерпением будет дожидаться ее возвращения.
По правде говоря, он чувствовал себя неловко, сидя за одним столом с Папой и его сыновьями, потому что тайком встречался с кардиналом делла Ровере. В двух случаях делла Ровере, понукаемый вновь проснувшимся честолюбием, просил Альфонсо о поддержке и предупреждал об опасности, которой чревата для него сложившаяся ситуация. Делла Ровере убеждал молодого принца ориентироваться на будущее, когда Борджа лишатся власти, а он, кардинал, станет следующим Папой. Неаполю, говорил делла Ровере, опасаться в этом случае будет нечего, потому что он отберет корону у французского короля и вернет законным владельцам. И со временем ее наденут на его, Альфонсо, голову.
Но теперь Альфонсо смертельно боялся, что Александр прознает об этих тайных встречах. Вернувшись в Рим из замка Колонны, он частенько ловил на себе настороженные взгляды братьев и знал, что они подозревают его в предательстве.
Когда Альфонсо пересекал площадь перед собором святого Петра, его шаги гулко отдавались от каменных плит. В какой-то момент луна спряталась за облаком и площадь внезапно погрузилась в чернильную тьму. Альфонсо услышал за спиной какие-то непонятные звуки, оглянулся, чтобы посмотреть, не преследует ли кто его, но ничего не увидел. Глубоко вдохнул, пытаясь успокоить гулко забившееся сердце. Но чувствовал: что-то сейчас должно произойти.
И действительно, как только луна выглянула из облаков, он увидел нескольких мужчин в масках, которые бросились к нему, вооруженные примитивным оружием улиц: скроти, кожаными мешками, набитыми кусками железа, с кожаной же рукояткой. Он бросился бежать, но трое преследователей схватили его и повалили на землю. А потом принялись избивать его. Он пытался прикрыть голову руками, увернуться от ударов в живот, но один из мужчин обрушил скроти на его нос, и от боли Альфонсо потерял сознание.
Другой нападавший достал кинжал и полоснул Альфонсо от шеи до пупка, когда раздался крик папского гвардейца. Бандиты, испугавшись, метнулись в одну из улиц, выходящих на площадь.
Гвардеец, склонившись над лежащим на каменных плитах молодым человеком и оценив тяжесть ран, понял, что должен делать выбор: или тащить бедолагу к врачу, или преследовать бандитов. И тут узнал в избитом Альфонсо, зятя Папы.
Конечно же, позвал на помощь. Скинул плащ, попытался остановить кровь, хлещущую из раны на
